— Ну и зачем ты это сделал? — спросила она.
— Сам не знаю, — честно ответил Дэниэл. Вернул Кристи косынку, и она снова упрятала под нее волосы. — Пойду посмотрю, как там мистер Суин.
Дэниэл вернулся через стеклянные двери в гостиную. Суин, спиной к Дэниэлу, стоял в дальнем ее конце, у проема, ведущего в вестибюль. В этом углу тоже были встроенные стеллажи с небольшой выставкой — разные занятные мелочи вперемежку с фотографиями в рамках: младенцы, выпускники в шляпах с кисточками, ирландский сеттер, просунувший голову в оранжевый спасательный круг. Когда Дэниэл подошел, Суин задумчиво созерцал что-то маленькое, блестящее: то ли кристалл, то ли хрустальную фигурку какого-то животного. Риэлтор взял этот предмет с полки, поднес к глазам и засунул в правый карман пиджака.
— Сейчас-сейчас, — произнес он, когда Дэниэл, онемев от изумления, еле заставил себя многозначительно кашлянуть. Суин обернулся, и на одно мгновение, прежде чем сделаться обычной недвижной маской опытного пилота, его лицо озарилось каким-то безрадостным, необъяснимым самодовольством; казалось, Суин только что совершил какой-то мелкий, но блестящий акт мщения. Суин последовал за Дэниэлом в столовую, а Дэниэл призадумался, о чем бы его спросить для проформы. Какие вопросы задают нормальные мужья нормальным риэлторам на этой стадии переговоров? Тут Дэниэл сообразил, что Суин еще не заводил разговор о цене, назначенной за дом хозяевами.
— Мистер Суин, а много они хотят? — рискнул он поинтересоваться.
— Один бог знает, — с этими словами Суин запустил пальцы в черную лаковую чашу и схватил гардению за коротко обрезанный, мокрый стебель. Поднес цветок к носу, как следует внюхался и испустил долгий притворный вздох наслаждения. И, прямо на глазах у Дэниэла, засунул цветок во все тот же карман пиджака. — Ну что, посмотрим кухню?
И Дэниэл поплелся за Суином на кухню, где Кристи дежурно ахала над ольховыми шкафами, керамическими горелками и отсветами озерной глади, дрожащими на потолке.
— Даже не знаю, сколько тысяч вбухали попусту, — пробурчал Суин. На его кармане расплывалось темное мокрое пятно. — Вот ведь люди, а?
Он покрутил переключатель реостата: точечные светильники ярко вспыхнули, потускнели и снова разгорелись. Встряхнув головой, Суин объявил:
— А теперь пройдемте в семейную. Или, лучше сказать, в телевизионную. Один черт, верно?
Резко отодвинув раздвижную дверь, Суин прошел в соседнюю комнату. Кристи поманила Дэниэла рукой. Он оглянулся на столовую. В лаковой чаше кружился по воде одинокий лепесток.
— Дэниэл, ты идешь? — окликнула Кристи.
— В этом доме есть что-то зловещее, — проговорил Дэниэл.
— Интересно что, — отозвалась Кристи, театрально закатив глаза, указывая подбородком на мистера Суина в семейной комнате. Пересекая кухню, Дэниэл осматривался, пытаясь установить, не исчезла ли из нее какая-нибудь мелкая вещица, — парадоксальная задача для человека, попавшего сюда впервые. Сахарница, солонка, мельница для перца, щипчики, облепленные ржавыми нитями засохших чайных листьев. На кухонной колонке, придавленная телефонным аппаратом, аккуратная стопка писем и конвертов; Суин запросто мог бы прихватить парочку, но стопка, перетянутая резиновым колечком, казалась не потревоженной. К письму, лежавшему сверху, была прикреплена скрепкой визитная карточка с именем и телефоном («Сержант Мэтт Риди, отдел по борьбе с насилием в семье, полицейское управление Сиэтла»). Отогнув визитку, Дэниэл заглянул в письмо — оно было без конверта — и мельком прочел первые строки, отпечатанные на старой машинке с кривой, вываливающейся из строки буквой «О».
«Дорогая сука! — прочел Дэниэл. — Ну как, счастливы вы теперь с Германом? Ты…»
— Дэниэл! Что ты делаешь?
— Ничего, — сказал Дэниэл, отложив письмо. — У них похоже… э-э-э… какие-то проблемы. У людей, которые здесь живут.
— Дэниэл, это не наше дело, — произнесла Кристи с чрезмерно праведным, на его вкус, видом, и взяла его за руку.
Дэниэл грубо выдернул руку. Из соседней комнаты доносился голос мистера Суина, что-то бормочущего себе под нос.
— Больно! — выдохнула Кристи, целуя свои ушибленные пальцы. Покосилась на стопку писем. — А что там написано?
— Там написано, что им следовало бы чаще массировать друг другу ноги.
Кристи оскорбилась окончательно.
— Дэниэл, если тебе по-настоящему не хотелось, кто тебе мешал…
— Что здесь происходит? — спросил мистер Суин, вернувшись из семейной комнаты.
— Идем-идем, — сказал Дэниэл. — Извините. Просто… кухня тут прямо невероятная.
Суин кисло кивнул, надув губы. Правый карман его пиджака уже заметно оттопыривался, а из левого торчала, по-видимому, ракетка для пинг-понга.
— Невероятная, — согласился он.
В семейной, дождавшись Дэниэла и Кристи, Суин похитил с журнального столика потрепанную автобиографию Дональда Трампа в бумажной обложке, а в маленьком, потемневшем от табачного дыма кабинете, куда вела дверь из вестибюля, прикарманил медное пресс-папье — статуэтку полулежащего турка в туфлях с загнутыми носами. Когда они прошли в гараж, где помимо длинного изящного автомобиля, таившегося под брезентовым чехлом, имелся верстак со множеством инструментов, Суин присвоил коробку гвоздей, рулетку и еще какую-то вещь, предназначение которой Дэниэл определить затруднился. Кражи совершались в открытую, словно так и надо; к моменту, когда они поднялись наверх смотреть вторую из гостевых спален, Кристи тоже с каким-то восторженным ужасом следила, как мистер Суин сгребает добычу. Из гостевой спальни он изъял сувенирную модель "Космической иглы«[3], резиновый кошелек и упаковку стелек для обуви с дезодорирующим эффектом. Когда, наконец, риэлтор привел молодых супругов в спальню хозяев, в карманах у него побрякивало.
Едва переступив порог, Суин резко остановился, и Дэниэл с Кристи чуть на него не налетели. Окинул взглядом огромную кровать с балдахином, гардероб и комод от «Истлейк», стены, оклеенные необычными обоями — красными, как сафьяновые переплеты старинных книг. И в очередной раз, как раньше в гостиной, изумился, как-то обескураженно разинув рот, словно интерьер стал для него нежданным ударом — но почему, собственно? Как и в гостиной, в этой спальне ничто не указывало, что продавцы ожидали прихода посторонних. Кровать была не заправлена, на полу у двери валялась груда белых блузок с рюшками, лифчиков и женских трусиков. Суин прошагал через темно-красную комнату к двери, которая, по-видимому, вела на затянутую москитной сеткой лоджию. В окна по обе стороны двери вливался яркий свет сентябрьского солнца, профильтрованный окнами лоджии.
— Полежать бы там сейчас в гамаке, — произнес Суин с неожиданной тоской в голосе. Попробовал повернуть ручку двери: заперто. Прижался носом к стеклу. — Господи, как же я устал.
Он полез в нагрудный карман за сигаретами, но ничего там не нашел. Оглянувшись, оскорбленно усмехнулся Дэниэлу и Кристи, словно это они сыграли с ним злую шутку — спрятали от задерганного, изнемогающего человека его единственное утешение. Начал хлопать по всем своим звенящим карманам, пока не обнаружил одну скрюченную «Пэлл Мэлл». Подошел к туалетному столику с мраморным верхом, стоявшему у кровати, выдвинул ящик и долго в нем рылся, пока не отыскал коробок спичек. Руки у него так дрожали, что он уронил сигарету. Потом уронил зажженную спичку. Наконец еле-еле закурил; выдул струю дыма прямо на подушки огромной неприбранной постели.
— В этой комнате вы почти весь день будете с солнцем, — мечтательно произнес он. — Жалко, обои темные.
И стряхнул пепел на начищенный сосновый паркет.
— Хорошо, мистер Суин, — произнесла Кристи самым резким тоном, на который была способна. — Думаю, мы увидели достаточно.
— Хорошо, — отозвался Суин, но с места не сдвинулся. Застыл, созерцая парусиновый гамак, подвешенный между столбиками террасы.
— Мы вас нагоним внизу, вы не против? — спросил Дэниэл. — Дайте нам минутку, мы все между собой обсудим. Ну, сами понимаете… еще немного осмотримся. Спешка тут неуместна, верно?
Суин нервно сглотнул; хрящи его ушей и затылок вновь зарделись от гнева. Дэниэл чувствовал: Суину самому хочется остаться без посторонних здесь, в этой спальне, поразмыслить обо всех своих ошибках, о том, что его терзает. Остаться, а клиентов выставить. Кристи крадучись подошла к Дэниэлу и прижалась к нему: бедром к бедру, щекой к плечу. Дэниэл обнял ее за плечи, нащупал слегка вздутую кожу в месте, где лямка бюстгальтера врезалась в плечо.
— Вы же знаете, спальня — это очень важно, — произнесла каким-то глухим голосом Кристи.
Суин, призадумавшись, затянулся сигаретой. Он пристально смотрел на клиентов. Но, как и в прошлый раз, ярость вдруг отхлынула. Суин бессильно кивнул.
— Я буду внизу, — сказал он. — Не торопитесь, ребятки, оставайтесь здесь столько, сколько вам надо.
И вышел, но по дороге остановился у груды грязного белья, выдернул из нее громадные трусы незабудкового цвета с кружевной отделкой и затолкал в набитый карман. Дэниэл и Кристи услышали, как он топает по лестнице, а еще через мгновение — скрип раскрывшейся дверцы шкафа.
— За серебром полез, — заметил Дэниэл.
— Дэниэл, что нам делать?
Дэниэл пожал плечами и сел на неприбранную постель.
— Надо моим родителям позвонить, — рассуждала Кристи. — Они хорошо знают Боба. Может, подскажут, как с ним обходиться, когда он такой.
— Кому-кому, а нам не стоит смотреть на него свысока, — проговорил Дэниэл. — Поздно!
Кристи взглянула на него, оскорбленная и озадаченная столь настойчивыми попытками уязвить ее в самое больное место.
— Как можно сравнивать! — воскликнула она. — Господи! Только потому, что мои родители…
— Глянь-ка, — Дэниэл тем временем копался в ящике туалетного столика. Кроме упаковки пастилок от кашля «Рикола», серебряного полицейского свистка и маленького тюбика с интимным гелем популярной марки он нашел поздравительную открытку в розовом конверте, надписанном лаконично — «Обезьянке». Вынул открытку, на лицевой стороне которой страстно обнимались монохромные Грета Гарбо и Джон Гилберт. Поздравление было написано от руки: «Я оступился и упал — пал к твоим ногам, любимая. Герман». Дэниэл перечитал текст и в некотором недоумении передал открытку Кристи. Она взяла ее, неодобрительно сморщив нос.