о сути, это перегородки, чтобы, если где‐то вдруг пойдет вода, она не заполнила все пространство. Итак, вокруг машины по много раз долбится лед, пока не станет ясно, что машину можно вытащить. Кто‐то проваливается неглубоко, и можно управиться за полмесяца-месяц. Однажды мы видели машину, которая чуть ли не по крышу провалилась в воду. Тут своими силами уже не справиться, приходится звать на помощь специальные бригады.
К сожалению, у нас было очень мало времени, чтобы как следует поговорить с якутами и сделать приличный репортаж. Пока кинооператор записывал интервью с ребятами и подснимал какие‐то детали, на это уходило пять-десять минут максимум. За это короткое время я мог пробежаться вокруг и бегло осмотреться, сделать пару-тройку кадров. В идеале тут надо пожить несколько дней вместе с рабочими, но даже того, что я увидел и услышал, хватает на большую историю и статью о жизни якутских зимников и о том, как несладко приходится тем, кто терпит катастрофу в дороге.
Как несладко приходится тем, кто терпит катастрофу в дороге
Я родился в Катманду. Мои родители работали в посольстве, и так уж получилось, что Королевство Непал (тогда это было королевство) стало моей физической родиной. Непальцы, когда слышат историю, что я родился в их стране, смеются, а один, глядя на меня, пошутил – какой‐то ты стероидный непалец! Дело в том, что они все в основном невысокие и весьма худые, и я со своим ростом в 186 см на их фоне кажусь просто огромным! Мы прожили в Непале несколько лет и потом вернулись в Москву. Жизнь в семье военных в то время была наполнена всевозможными перелетами и командировками. Наша семья не была исключением. Прежде чем окончательно осесть в Москве, мы еще много где побывали. Перед самым возвращением в Москву, в конце 1980‐х, мы жили в ГДР.
В детстве вместе с родителями и сестрами я не раз смотрел цветные слайды, сделанные отцом в Непале. Картинки совсем другой жизни вызывали дикий интерес и восторг. И позже, когда я увлекся фотографией, мой друг предложил мне сопроводить двух его знакомых товарищей в поездке по Непалу для компании и заодно рассказать им про фотографию. Они купили много новой техники, и мне было о чем с ними говорить. Я часто задавался вопросом: какой он, современный Катманду? И, конечно, слово «Гималаи» обладало какой‐то магической силой. Оно завораживало и притягивало к себе. Поэтому не раздумывая я дал согласие.
На дворе был 2006 год, в Катманду проходили демонстрации и жгли покрышки, в стране перманентно происходили какие‐то волнения, но мы купили билеты и в начале мая пакистанскими авиалиниями прибыли в аэропорт Катманду.
Основной целью этой поездки был месячный трекинг вокруг Анапурны. Тогда я совершенно не понимал, на что подписываюсь. Я не имел опыта горного трекинга (Крым не в счет), не знал, как готовиться к горам и что такое горная болезнь. А еще в то время в Непале тлела гражданская война: часть страны контролировали маоисты, вторую – правительственные войска. Читая новости в интернете, мы несколько раз отменяли поездку, но в конечном счете все же решились ехать! Свой день рождения я отмечал на родине.
Для местных тибетских детей увидеть путешественника – впечатление на всю жизнь
Я опущу множество приключений, которые случились с нами в том путешествии, их было немало. Я заострю внимание только на одном событии, которое сильно повлияло на мою дальнейшую работу в Гималаях. После того как мы не без проблем преодолели перевал в 5416 метров и уже спускались, вдруг все сопровождавшие нас носильщики опустились на колени, обернувшись в одну сторону, и начали молиться. Удивленный этим нестандартным поведением, я спросил у нашего гида, немного говорившего на английском, почему они себя так ведут. Гид ответил, что в той стороне, куда они сейчас смотрят, находится священное и запретное королевство Мустанг. Запретное? Естественно, мне стало интересно, что это за королевство и почему туда нельзя!
Бутанские юноши
Прилетев в Москву, я попробовал в интернете найти хоть что‐то про Мустанг. Информации практически не было. Зато на англоязычных сайтах было довольно много рассказов путешественников, которые там побывали. Ознакомившись с ними, я понял, что моя следующая поездка будет в Королевство Мустанг. И уже будучи там, в одной из полуразрушенных деревень нижнего Мустанга, я нашел книгу на английском языке. Пока мы были в гостях у тибетцев и пили чай, я неспешно листал ее. Там было упоминание про некий «Верхний Долпа» (Upper DolPa). Судя по тому, что писал автор, путешествуя в тех местах, можно было действительно прикоснуться к древним добуддистским традициям и религии бон. Об этих местах тогда не слышали даже в Катманду, кого бы я ни спрашивал. Сложность и труднодоступность этого региона, в моем, конечно, понимании, была максимальной. Верхний Долпа окружен высокими горами, и несколько троп, ведущих туда, проходят по пятитысячным перевалам. Получается, что полгода тропы еще проходимы, а с осени и до весны – нет. В этот период все, кто живут наверху, отрезаны от цивилизации.
Там нет никаких дорог, никакой связи, ни электричества, ни медицины! Удивительно, что в таких условиях еще кто‐то живет! Сложно сказать, какова численность проживающих там тибетцев, но, судя по тому, что мы видели, не удивлюсь, что на весь регион наберется от силы человек 300. Горы, горы и еще раз горы. Это все, что видит путник, совершая свое многодневное продвижение по местности. И только изредка встречаются небольшие поселения, крестьяне и несколько древних буддистских и добуддистских храмов.
Я страшно загорелся идеей попасть туда!
Мое воображение рисовало яркие картины, я засыпал с мыслями о запретных Гималаях и просыпался с ними. После полугода поисков я наконец нашел человека, который хоть как‐то адекватно отвечал на вопросы касательно возможности совершить путешествие в этот регион. Он говорил, что сможет организовать экспедицию в самое средоточие тибетских язычников! Начались поиски средств. А в том, что это будет уже настоящая и весьма сложная экспедиция, у меня не было никаких сомнений.
У ледника
В то время я уже имел не одну публикацию в разных фотографических журналах и со своей идеей отправился к главному редактору Digital Photo Борису Мурадову. Заручившись его поддержкой, я начал искать спонсоров. Эта экспедиция не стоила каких‐то запредельных денег, но и этих средств у меня не было. Приходилось импровизировать и придумывать, где их найти. В то время у меня было много контактов в Санкт-Петербурге, и в течение полугода я несколько раз ездил со своей идеей в разные компании, которым она могла показаться интересной. Отмечу тут компанию «Пентакс», которая первой откликнулась на мою идею. Помимо билетов, денег на питание и оплату носильщиков нужно было найти спутниковую связь. А также собрать несколько комплектов фототехники: уйти в горы на два с половиной месяца только с одним комплектом было бы слишком рискованно, вдруг что‐то случится с основной камерой?
Еще нужно было решить проблему с электричеством. Я впервые использовал переносную солнечную батарею, с которой, конечно, было много проблем, ибо она была собрана «на коленке» одним московским умельцем. Но она работала, и это было самое главное.
Необходимо было собрать очень правильную и довольно компактную аптечку, ведь я там буду один на один со всеми проблемами, и мои носильщики мне ничем не смогут помочь. Денег на экстренную эвакуацию (десятки тысяч долларов) у меня не было. А еще Верхний Долпа – это национальный парк или что‐то вроде того. Один день нахождения в нем стоил 50 долларов, причем минимальная группа таких туристов должна состоять из двух человек. Приходилось делать вид, что мой непальский гид имеет статус иностранного туриста, и я платил и за него, и за себя в день по 100 долларов.
У нас экспедиция, много форс-мажоров и непредвиденных ситуаций. Мы не могли спешить и все делать бегом – я хотел максимально неторопливо пройти по всей территории, и чем дальше от троп, тем интереснее. И даже с таким подходом и половины территории пройти не получилось. Слишком много времени пришлось бы провести в горах, это стало понятно уже там, на месте. Но два с половиной месяца жизни на крыше мира – это у меня получилось! И каждый день, живя в палатках и пользуясь горными ручьями, я платил по 100 долларов! Палатка с видом на горы была моим пятизвездочным отелем.
Тибет. Второй месяц экспедиции. Встреча с монахами
Еще надо было как‐то отпроситься у домашних. Я был уверен, что просто так на большой срок жена меня не отпустит. Пришлось устраивать представление и последующие торги. Я известил жену, что у меня в скором времени полугодовалая экспедиция в Непал (а я бы тогда и на полгода ушел, были бы возможности). Естественно, я встретил сопротивление и возмущение. И мы начали торговаться, в итоге я «отпросился» на два с половиной месяца. И оба остались довольны: и жена, и я.
Отдельным пунктом я бы отметил внутренние перелеты по Непалу. Чтобы добраться до места старта экспедиции, нужно было совершить два перелета на небольших непальских самолетах. По сути, это недорогое местное такси по воздуху. Только авиапарк довольно старый – мне кажется, этим самолетам больше лет, чем мне! Помню, я сидел на первом месте, а за шторкой, прямо передо мной, – пилот. В какой‐то момент он обернулся, посмотрел на меня, потом за меня вглубь салона и спокойно, с легкой улыбкой видавшего виды капитана, на ломаном английском произнес: «Пристегиваемся, сейчас полетим». В салоне было человек десять счастливчиков, все местные, я один иностранец. Больше сидений в нем не было.
Короткий разбег, и наш маленький моторный самолет начал лениво набирать высоту над утопающей в дымке долиной. И где‐то впереди еле виднелись первые холмы – начало великой гималайской гряды. Наверное, это самое волнующее чувство, которое испытывает каждый путешественник по горам, когда перед ним только начинают раскрываться перспективы его путешествия. Мы летели довольно низко, в очень шумном салоне гулял теплый ветер, пришедший из соседней Индии, и наконец‐то я осознал, что долгий путь подготовки позади – впереди Гималаи и приключения!