– На этот одноместный номер Джун сделала мне скидку как старой подруге, – объяснила Джемма. – Обычный номер стоит почти двести долларов за ночь, и я не хочу отнимать его у гостя, который заплатит сполна. И мне нравится эта комната. Она уютная. Гостиницей управляет Изабел, старшая сестра Джун, и она прекрасно ко мне относится.
– Я скучаю по тебе, Джем.
На глазах у нее выступили слезы.
– Я тоже по тебе скучаю.
Он откинулся, прислонившись к изголовью кровати, и притянул ее к себе.
– Мы разберемся.
«Но как?» – подумалось Джемме, и на секунду перед ней встало измученное лицо Кэтлин Ауэрмен.
Глава 13Беа
В романтическом мексиканском ресторанчике у причала Беа сидела напротив Патрика, высокого, темноволосого и неглупого второго помощника режиссера в фильме с участием Колина Фёрта, и слушала уморительный рассказ, без имен, об одном киноактере, звезде первой величины, с которым ему довелось работать. Беа импонировало, что Патрик не сыплет именами и не сплетничает. Ей понравилось, как он сказал, что некоторые известнейшие кинозвезды – самые приятные люди из всех, с кем он встречался в жизни. Нравилось, как внимательно он ее слушает, тепло в его взгляде. Патрик ей симпатичен. Ему двадцать восемь лет, он из Сиэтла и мечтает ставить интересную документалистику. С киносъемочными группами разных фильмов он поездил по миру, но ничуть не задается. И чем дольше Беа смотрела на него, тем привлекательнее он становился. И рост у него самый подходящий – при своих пяти футах десяти дюймах Беа редко носила каблуки, иначе она возвышалась над окружающими, – и глаза – узкие, синие, и веснушки, и сексуальные темные волнистые волосы. В гостиницу он зашел за ней точно в назначенное время, и они прогулялись до яркого ресторана, где Патрик заказал столик, хотя в пять часов дня необходимости в этом не было.
Когда официантка, приняв их заказ, отошла, Патрик попросил Беа рассказать о себе, и она едва не выпалила, что меньше чем через три часа впервые в жизни встречается с родной матерью, но вместо этого заговорила о смерти Коры Крейн и о том, что, видимо, окончательно распрощалась со своей мечтой работать учителем и, может быть, в увольнении из «Безумного бургера» нет худа без добра.
– Что же привело тебя в Бутбей-Харбор? – спросил он, макая кукурузные чипсы в мисочку с восхитительной сальсой, стоявшую между ними.
Беа рассказала о письме Коры. О том, как не одну неделю бродила по Бостону, обдумывая, встречаться или нет со своей биологической матерью. И как наконец решила поехать в Мэн, чтобы определиться.
– Я тоже не назову имен, но вокруг съемочной площадки ходила, потому что моя биологическая мать, – с которой я впервые встречаюсь сегодня вечером, – снимается в массовке. Я узнала, что она работает на фильме, и просто хотела посмотреть.
Он поднял, салютуя ей, бокал с «маргаритой».
– Я восхищаюсь твоим поступком, Беа. Это требует мужества. Особенно после такого удара, как то ошеломляющее письмо. Ты хоть немного со всем этим свыклась?
– Пожалуй. Иногда мне кажется, что это просто не может быть правдой, но потом я достаю мамино письмо, перечитываю его и понимаю: это правда.
– Я вдвойне сожалею, что Тайлер – ассистент видеоинженера – так на тебя вчера налетел. Но, с другой стороны, если бы он этого не сделал, я не услышал бы ваши пререкания и вообще с тобой не познакомился бы. Я ужасно рад, что познакомился.
Беа улыбнулась.
– Я тоже.
Под принесенные закуски – энчиладас суизас для Беа и стейк фахитас для Патрика – они говорили обо всем на свете – от фильмов, которые оба любили или терпеть не могли, и книг до мест, где побывали – тут он Беа превзошел, – и самой чуднóй еды, какую им доводилось пробовать. Беа рассказала, как ей приходилось замерять бургеры «Гора Везувий», чтобы убедиться – они действительно высотой в фут, а Патрик поведал ей о съемках фильма рядом с вулканом в Италии. Они беседовали так легко, так естественно, и Беа поймала себя на том, что смеется, наверное, первый раз за этот месяц. А может, и за много месяцев.
После ужина они выпили кофе и съели на двоих корзинку жареных крендельков чурро, а потом отправились на заднюю веранду с видом на залив, где попытались поймать краба в примыкающем бассейне, но удача улыбнулась восьмилетнему мальчишке, который его вытащил, избежав клешней.
Когда они уходили, Беа сказала, что дойдет с ним до съемочной площадки, поскольку дом ее биологической матери находится поблизости и та скоро должна вернуться.
– Не могу поверить, что меньше чем через час увижусь с ней, буду говорить.
– Мне бы очень хотелось узнать, как все пройдет, – сказал Патрик. – Завтра весь день сумасшедший, но в субботу приходи примерно в час к моему трейлеру, быстренько поедим на площадке. Ты поразишься, какой у нас стол для технического персонала.
Беа улыбнулась.
– С удовольствием.
Он улыбнулся в ответ, взял ее за руку, и Беа поразилась, как спокойно и приятно ей стало. Да, этот парень ей нравится.
Когда они подходили к трейлерам, где суета со вчерашнего дня только усилилась, послышался мужской голос:
– Эй, народ, Колин Фёрт раздает автографы перед пабом О’Доналда!
Люди помчались к маленькому пабу, но единственным стоявшим перед ним человеком была пожилая женщина, кормившая двух чаек хлебом из пакета. Она вскрикнула при виде несущейся на нее лавины, из паба появился мужчина – определенно не Колин Фёрт – и одним прыжком заслонил ее собой от бушующей толпы.
– Осторожно! – крикнул он. – Не сбейте эту леди.
– Колин Фёрт здесь? – спросила какая-то женщина.
– Единственный Колин в пабе О’Доналда – это мой пьяный дядя, приехавший в гости из Шотландии, – ответил мужчина. – Что за ерунда?
Беа посмотрела на человека, крикнувшего про автографы Колина Фёрта. Высокий, очень худой и, возможно, немного навеселе, этот широко улыбавшийся мужчина сорока с лишним лет напоминал приглашавшего на свидание Веронику.
– Неужели он врет про появление Колина Фёрта, чтобы заставить людей бежать туда как ненормальных?
Патрик посмотрел на него.
– Очень может быть, потому что Колина Фёрта еще даже нет в стране. Он должен прилететь на съемки только через несколько дней.
Беа едва успела поблагодарить Патрика за ужин, как к нему уже кинулись три сотрудника со срочными вопросами.
– Тогда до послезавтра, – сказал он, быстро прижавшись к ее губам очень приятным поцелуем.
Беа улыбнулась.
– До завтра.
Она смотрела, как он торопится к лугу, где вокруг одной из камер толпились люди.
Послышалось громкое фырканье и знакомый голос:
– Не говорите, что я вас не предупреждал.
Она повернулась и увидела Тайлера Иколса, сидевшего на складном стуле рядом со своей юной сестрой Мэдди, на коленях у которой лежала открытая книга «Убить пересмешника», но девочка смотрела куда угодно, только не в нее.
– Да мы даже не знакомы, – сказала Беа.
Что же такое с этим парнем?
– О, постойте, это вам все известно об этой книге? – обратилась к ней сестра Тайлера, поднимая «Убить пересмешника». – Кто такой Страшила?
– Страшила Редли, – улыбнулась Беа. – Городской затворник в Мейкомбе. Никто никогда его не видел, но все знают, что его держат дома с детства, и строят на его счет разные догадки. Ошибочные догадки. Заканчивается тем, что Страшила выручает детей. На примере его образа очень хорошо показан вред сплетен и домыслов.
Мэдди выпрямилась на стуле.
– Правда? Ненавижу сплетни. Несколько месяцев назад у нас в школе стали распространять слухи об одной девочке, и она не вернулась после весенних каникул. Может, я почитаю еще немного, чтобы добраться до глав о нем.
– Это замечательная книга, – улыбнулась Беа. – Честно. Вся целиком.
– Ой, это кто там – Кристофер Кейд? – спросила Мэдди, уставившись на высокого красивого актера на лужайке, окруженного людьми в наушниках и с планшетками.
– Больше читай, меньше пялься на звезд, – велел сестре Тайлер, поправляя сползшие очки в тонкой оправе.
В ответ Мэдди закатила глаза.
– Да у меня все равно уже есть его автограф.
Она вернулась к чтению, но то и дело украдкой поглядывала на красивого актера двадцати с чем-то лет.
Тайлер снова сделал вид, что перед ним не Беа, а пустое место, и девушка посмотрела на часы. Пора двигаться к дому Вероники.
Она пожелала Мэдди удачи с книгой, игнорируя Тайлера, и с трепещущим сердцем пошла к гавани.
Беа стояла на маленьком крыльце Вероники Руссо, глядя на красную входную дверь, на звонок, в который еще не позвонила.
Она посмотрела в небо и закрыла глаза, думая, как отреагировала бы Кора Крейн, если бы узнала, что Беа стоит у дверей своей родной матери, вот-вот позвонит в дверь и встретится с женщиной, которую столько лет скрывала, умалчивая о ней, Кора. Хотя вряд ли не понимала, что Беа разыщет родную мать – не сможет остаться безучастной к неожиданно открывшейся в двадцать два года правде. В противном случае она сойдет с ума, гадая, размышляя, воображая, так и эдак прокручивая эту правду в мыслях. Правильно, что она здесь. Да, Кора Крейн держала все в тайне, но в конце концов захотела, чтобы Беа узнала. Куда это ее заведет, зависело от нее самой. Она понимала, что ее мать примирилась с этим, пока писала письмо. Коре требовалось умиротворение. Беа коснулась золотого кулона в форме сердечка, который никогда не снимала – подарок матери на шестнадцатилетие, – и словно бы ощутила рядом ее присутствие.
«Я люблю тебя, мама», – мысленно произнесла Беа в небо, сумерки только начинали сгущаться.
Она нажала на кнопку звонка и затаила дыхание.
Дверь открылась – на пороге возникла Вероника Руссо и ахнула, прикрывая рот ладонью.
Она бесконечно долго смотрела на девушку, повторяя со слезами на глазах:
– О, боже мой, боже мой. Как приятно познакомиться с тобой, Беа. Думаю, за всю свою жизнь я не говорила это так искренне.