Женщину, похоже, обрадовало приглашение.
– Но пироги-то обычные? Я не поклонница всяких суеверий.
– Всего лишь добрый старый пирог с клубникой и ревенем, – сказала Вероника.
– Тогда я с радостью останусь.
Когда Ли повела бабушку на кухню, Ник прошептал на ухо Веронике:
– Два дня на это положил, но – вот результат.
Она улыбнулась. Похоже, и ее дела сдвигаются с мертвой точки.
Во вторник утром Вероника услышала, как помощник Патрика Ула сказал, что статисты для сцены в закусочной понадобятся только после двух часов дня, поэтому она позвонила директору «Дома надежды» и спросила, можно ли приехать раньше. Групповое занятие было назначено на десять. Вероника ехала к «Дому», свернув на длинную грунтовую дорогу с раскидистыми деревьями. А увидев белый фермерский особняк с вывеской и диваном-качелями на крыльце, вспомнила себя, сидящую на них, перепуганную, встревоженную, полную страхов о том, как будет чувствовать себя после рождения и передачи ребенка на усыновление, а консультант, сидевшая рядом, молча обнимала ее, позволяя выплакаться. Именно это Вероника и хотела делать для здешних девочек: слушать; служить плечом.
Она поставила автомобиль на стоянке рядом с тем местом, где родила в «Скорой». Сидя в машине, Вероника понаблюдала за несколькими гулявшими по двору девочками. Они выглядели такими юными и ранимыми, кроме одной или двух с довольно жесткими лицами и чрезмерной косметикой. Около десяти Вероника поднялась на крыльцо и открыла сетчатую дверь. За столом сидела незнакомая ей женщина.
– Вы, должно быть, Вероника, – сказала она, вставая. – Я – Лариса Деннис, старший консультант в «Доме надежды». Вы как раз вовремя к занятию группы.
Появилась директриса, поздоровалась с Вероникой и села за стол, а она вслед за Ларисой прошла в большую комнату с окнами на задний двор. Там были расставлены в кружок десять огромных мягких пуфов фиолетового цвета и несколько кресел-качалок. За минувшие двадцать два года обстановка в комнате совершенно не изменилась. Все те же бледно-голубые стены с вдохновляющими постерами.
С боем часов стали собираться девушки, рассаживаясь на пуфы и в кресла. Одна, на последних сроках, выбрала кресло с откидывающейся спинкой и подставкой для ног. В руках девушки держали шары здоровья.
– Доброе утро, девочки, – сказала Лариса. – К нашей группе каждую неделю присоединяется новый волонтер. Вероника Руссо жила в нашем «Доме надежды» двадцать два года назад, в шестнадцать лет. Она будет помогать во время консультационных бесед и оказывать нам поддержку. Выяснилось, что Вероника мастерски печет пироги, поэтому, если кто-то хочет научиться этому искусству, встречаемся на кухне в одиннадцать часов.
Раздалось дружное: «Я!», заставившее Веронику улыбнуться.
– Я мечтаю о тыквенном пироге, – сказала сидевшая на пуфе рыжая девушка.
– Лучше лаймовый.
– Шоколадно-сливочный.
– Все что угодно, кроме яблочного. Надоел.
Вероника улыбнулась.
– Как насчет всех вышеперечисленных?
Послышались радостные восклицания. Умеет пирог осчастливить людей. Особенно – беременных девочек-подростков.
– Пришли к согласию насчет сегодняшней темы? – спросила у группы Лариса.
– Раз тут есть человек, который жил здесь, можно задать ей вопросы?
Лариса посмотрела на Веронику.
– Не против импровизированного интервью?
– Спрашивайте, – сказала девочкам Вероника. – Только сначала называйте свое имя, чтобы я знала, кто есть кто.
Она обвела собравшихся взглядом, радуясь, что не знает имени девушки, с которой связывала свои надежды Пенелопа. Это позволяло ей сохранить анонимность.
– Я – Эллисон. Вы сожалеете, что отдали своего ребенка? – спросила девушка с прямыми светлыми волосами.
«Легкой болтовни не получится», – осознала Вероника.
– Если совсем честно, нет, Эллисон. У меня не было никакой поддержки. Ни от семьи, ни от отца ребенка. Я была одна. И крайне напугана. Отдать ребенка представлялось правильным.
– Ваш ребенок пытался вас найти? – спросила другая девочка. – О, я – Ким.
– Да, – ответила Вероника. – Кстати, совсем недавно. Я оставила свою контактную информацию в агентстве по усыновлению и в регистре по усыновлению и воссоединению штата Мэн.
– Странно, наверное, когда ребенок, которого вы не предполагали увидеть, вдруг возвращается в вашу жизнь, – заметила еще одна девушка.
– Да, это вызывает множество старых воспоминаний.
– Помнишь светловолосую девицу, которая приходила пару недель назад, она еще сказала, что родилась на парковке? – обратилась Ким к девушке с серьезными голубыми глазами. У нее был сердитый и воинственный вид, и Вероника решила поговорить с ней во время дегустации пирогов. Некоторым девушкам требовалось расслабиться, чтобы задать наиболее интересующие их вопросы. – Она все не могла решить, хочет ли связаться со своей биологической матерью.
Вероника замерла, они говорили о Беа. Сомнений нет. Беа упоминала, что приезжала сюда.
– Мне она не понравилась, – сказала Эллисон.
– Господи, Джен, помнишь, как ты запустила в нее сэндвичем с индейкой за то, что из-за нее расплакалась Ким?
– Гордиться, конечно, нечем, но она так разозлила меня неразберихой в своих чувствах. Как можно не понимать, что ощущаешь? Не надо ей было сюда приезжать.
Веронике больно было думать, что на Беа, которая, кажется, и мухи не обидит, накричали, швырнули в нее сэндвичем. Она, наверное, ужасно переживала.
– Из всего можно извлечь урок, – заметила Лариса.
– Я хочу быть очень, очень откровенной, – сказала Вероника. – Думаю, та девушка, о которой вы говорите, моя дочь. Длинные светлые волосы? Карие глаза? Высокая?
– Боже, да, – сказала Джен.
Вероника кивнула.
– Мы в итоге встретились, и я очень рада.
– Мне приятно знать, что когда-нибудь мой ребенок захочет меня найти, – сказала Ким. – Ты моего мнения не разделяешь, Джен, но через двадцать лет, возможно, будешь считать по-другому.
– Сомневаюсь, – отрезала Джен и повернулась к Веронике. – И что теперь? Вы вдруг стали играть в дочки-матери?
– Мы стараемся поближе узнать друг друга.
Джен посмотрела на девушек, потом снова на Веронику.
– Могу я спросить о вашей семье? Моя мать ненавидит меня всеми фибрами своей души за то, что я поставила ее в неудобное положение. По-видимому, все узнали, и ей пришлось выйти из загородного клуба.
– Моя семья совсем меня не поддерживала в отличие от других. У меня были подружки, которых несколько раз в неделю навещали матери и отцы. Из-за этого я чувствовала себя ужасно, но это подвигло меня на поиски собственного счастья, понимаете?
– И что же вы сделали?
– Решила, чего хочу для себя. Путешествовать, увидеть страну.
– Я хочу переехать в Калифорнию. Как только мне исполнится восемнадцать, я уеду из Мэна, – заявила Джен.
– А что отец? – спросила Эллисон. – Он еще присутствует?
– Нет, он сказал, что это не может быть его ребенок. И я никогда его больше не видела. Мне кажется, он до смерти перепугался и воспользовался своим страхом, чтобы бросить меня.
– Боже, – сказала Ким, взглянув на девушку с длинными каштановыми волосами, на пятом или шестом месяце беременности. – Это, как Джордан, Лиззи.
– Спасибо, что напомнила, – отозвалась та. – Я пытаюсь забыть о его существовании.
– А вы? – спросила у Вероники Джен. – Забыли о его существовании?
– Нет. Но я тоже пыталась. – Она посмотрела на Лиззи. – Хотя стало лучше. Я выбросила его из головы, заставила себя забыть. Но вот что я вам скажу. Важно справиться со своими чувствами, дать им выход, поплакать, если плачется, задать вопросы, если они у вас есть. Если бы я могла вернуться и что-то изменить, знаете, что я сделала бы?
Они молча смотрели на нее.
– Я доверилась бы большему числу людей. Рассказала бы, через что прошла. Говорила бы об этом. Не держала в себе. Не считала бы это чем-то постыдным. Я бы рассказала, насколько мне было страшно.
– Ну, Джен-то болтает без умолку, – заметила Ким, – поэтому у нее такой проблемы не будет.
Джен кинула в нее мягким мячиком, и все засмеялись.
Девушки продолжали расспросы, и Вероника по возможности откровенно отвечала, не подпуская настоящего страха или тревоги. Ей нравилось находиться здесь, нравилось слушать, разговаривать с ними.
– Вы чудесно справились, – сказала Лариса, провожая ее до кухни, где Вероника собиралась испечь три пирога и дать урок желающим постичь искусство выпечки.
– Спасибо. Я была одной из них. Поэтому трудностей и не возникло. – Уже войдя в кухню, Вероника обернулась. – Да, Лариса, я слышала, что о «Доме надежды» пишут статью. Если вы знаете, как связаться с репортером, я бы хотела с ней поговорить.
«Я доверилась бы большему числу людей. Рассказала бы, через что прошла. Говорила бы об этом. Не держала в себе».
Теперь она последует собственному совету.
Сразу по приезде домой Вероника позвонила Джемме, которая захотела поговорить с ней немедленно. Они встретятся через несколько часов. Направляясь в гостиную, чтобы привести себя в порядок перед интервью, Вероника вдруг вспомнила о вишне.
Вишня, темно-красная, взрывающаяся кисловато-сладким соком, всегда напоминающая ей маленькие сердечки, особенно соединенная стебельками попарно.
И хотя этим утром в «Доме надежды» она уже испекла несколько пирогов, ей захотелось приготовить еще один.
Вишневый. Отныне он будет называться «Колин Фёрт».
Вероника пошла на кухню – с ясной головой и теплом на сердце.
Глава 21Джемма
Во вторник, ближе к полуночи, Джемма покинула дом Вероники Руссо, нагруженная пакетом с двумя пирогами – шоколадным и лаймовым. На улицах по-прежнему было довольно много туристов, приехавших на Четвертое июля, и хотя праздник уже прошел, открытые веранды ресторанов, выходящие на причалы, были все еще освещены и полны посетителей. Джемма спешила в гостиницу, чтобы закончить статью. История Вероники не раз трогала ее до слез в процессе рассказа. Теперь статья получит логическое завершение.