— Лучше бы было, чтобы он бил тебя или нос отрезал? — Серьезно спросила она, выбирая яблоко посимпатичнее и надкусывая. — Зато сейчас ты жива.
— Лучше бы бил. — Горько бросила Лависса. — Я бы тогда не чувствовала себя так… Я хотела его убить, он не прятал ни нож, ни меч, просто снимал пояс и бросал в угол.
— Вот скотина! — Неожиданно поддержала варварка, но тут же разочаровала. — Так обращаться с оружием!
— Но когда он… когда… я просто голову теряла! Скажи, я ужасная?
Рут еле сдержалась, чтобы не ответить слишком быстро и не составить о себе мнение тупой дикарки, не вникшей в суть проблемы. А потом задумалась.
— Скажи, а ты ела?
— Что? — Ужасная леди не сразу поняла, как в такой ситуации можно поднимать столь приземленные темы.
— Перед тем, как затащить тебя в постель, — терпеливо пояснила Рут, — он давал тебе что-нибудь есть или пить?
— А это важно?!
— Для тебя — наверное.
— Я не помню.
— Ладно, зайдем с другой стороны. Ты его хотела сразу? Как только он тебя в постель потащил? Стоп, а ты была девицей?
— Конечно! — Вознегодовала поруганная невинность. — И да. Сначала мне было страшно, а потом все словно поплыло и так стало жарко и…
Лависса осеклась, не решившись объяснять дальше, как ей стало и было каждый раз с этим варваром. Рут, впрочем, хватило и этих объяснений.
— Ну-у-у, — протянула она, глядя на леди с сомнением, рассказывать ей или нет, — не такая уж ты и ужасная. Есть одно зелье, называется строптивая кобылица. Стоит выпить чуть-чуть, и самая пугливая невеста становится ненасытной ведьмой. До войны его давали рабыням, чтобы не сопротивлялись. И товар побоями не портить.
Самотерзания леди мгновенно переросли в возмущение.
— Что-о-о?! — Закричала она. — Это я-то строптивая кобылица?! Ах он обманщик! Лжец! Негодяй!
Тринидад, привыкшая к куда более забористой ругани, чуть не рассмеялась от умиления.
— А ты откуда знаешь? — Вдруг остановилась девушка и жалостливо посмотрела на Рут. — Ты тоже?..
— Вот еще! — Поспешно открестилась варварка.
Хольт, может, и думал провернуть с ней нечто подобное, но так и ограничился мечтами, Рут нужна был ему отдавшейся добровольно и, что более важно, не мечтающей в качестве мести отрезать ему голову и привесить к седлу. Зелье юная Тринидад хлебнула сама, из чистого любопытства, очень уж обидно было слушать скабрезные намеки сестер, что она ничего не понимает. И полдня умирала в лесу, кусая губы, чтобы не закричать. От Дона ей тогда здорово влетело, но дочь так и не призналась, где, а главное, не приведи Троеликая, с кем, шлялась неизвестно где.
Леди, между тем, снова понурилась.
— Что еще? — Участливо поинтересовалась Рут.
— Сейчас-то зелья нет. — Тихо призналась леди. — А… ощущения вернулись. Слабее, но все же. Может, это такой побочный эффект? Знаешь, это когда…
Варварка закусила губы, чтобы не присвистнуть и не разулыбаться.
— Знаю я, что это такое. Нет, от строптивой кобылицы побочных эффектов не бывает, только если в виде детей. Да и времени сколько прошло.
— Я - леди! — Свирепо зашептала Лависса. — А не какая-нибудь там! И моим мужем должен быть лорд, а не…
Леди осеклась, а Рут нахмурилась.
— Кто? — Подозрительно спросила она. — И давно?
— Крестьянин, ой нет, демон! — Оскорбленно съязвила леди, как будто были варианты.
— Неужели я? — Притворно ахнула Рут. — Ну, я так польщена, ннэ! Чего сразу-то не сказала? Давай отойдем вот за те кусты, и я тебе такое покажу…
Совершенно деморализованная Лависса вяло отбивалась от лезущих под юбку рук, пока Хмель, не нашедший женщин, громко не позвал их.
— Ладно, я пошутила. — Хмыкнула Рут тут же убрав руки и кусая костяшки пальцев, чтобы не рассмеяться. — Ну и что ты переживаешь, это же нормально. Герк тут тебе больше всех подходит.
— Это недостойно леди! — Высокомерно парировала Лависса. — Королевство уничтожено, все погибло, а я… я…
— А ты поправляешься. — Совершенно серьезно прервала ее дикарка. — Это значит, ты больше не больна. Поверь, когда загибаешься, ничего не хочется. А раз хочется — значит, ты выздоравливаешь.
— Этого раньше не было! И не должно было быть! А он — простой рыцарь! А до этого вообще непонятно кем был, может, мешки таскал на мельнице.
— Зато какие у него теперь сильные руки! — Лукаво сказала Рут, неожиданно явив в голосе мурлыкающие нотки. — А какие широкие плечи! И он такой высокий! А какие у него глаза! А губы! Мягкие, полные! Представь, что можно вытворять такими губами!
Лависсу, несмотря на холод, бросило в жар. Что мужчина может сделать с женщиной губами, она теперь знала очень хорошо.
Довольная собой Тринидад оставила леди обдумывать вышесказанное и бодро утопала к мужчинам. Лависса встряхнула головой, но видение широких плеч Герка никуда не делось, оставшись туманным маревом висеть где-то на краю сознания. Леди почувствовала себя очень несчастной. Она надеялась, что разговор отрезвит ее и внесет ясность в и без того перепутанную жизнь. Леди-матушка, услышав такое, надавала бы дочери пощечин, если бы не скончалась от стыда при первом же слове. А варварка утверждала, что ничего постыдного в этом нет, хотя леди была уверена, что ей, как добропорядочной девице, стоит покончить с собой, и ненавидела себя за малодушие.
«Развратница» — заключила Лависса, но не о себе, а об ушедшей Рут. Варварка может лечь хоть под волка, хоть под демона, и даже спутаться с крестьянином, но она не варварка, и должна блюсти себя, несмотря ни на что. Тем более, как оказалось, в нечестивой страсти к убийце и насильнику не было ее вины.
Яблоки уже плавали в котелке, вперемешку с кореньями, а Гаррет, опять принявший человеческий облик, придирчиво пробовал хлебово на вкус, добавляя меда. Хмель крутился рядом, рискуя получить ложкой по лбу, а Герк и Рут снаряжали лошадей. Варварка обернулась к Лависсе, выразительно подвигала бровями и глазами показала ни спину рыцаря. Под рубашкой видно было, как упруго перекатываются мышцы. Леди высокомерно, хоть и с трудом, отвернулась и обратилась к Гаррету, тоже как надлежало, по полной форме.
— Скажи, мерзкий демон, как называется твое варево?
Гаррет вытаращил глаза и уронил ложку, подняв тучу брызг. Хмель отскочил, а демон сунул руку в кипяток, будто это была студеная вода, и выудил потерю. Вместо него взвыл Хмель и судорожно стиснул локоть.
— Прекрати так делать, чешуйчатая твоя харя! Мне ажно смотреть больно!
— Не смотри. — Посоветовал Гаррет, отхлебывая с ложки, не дуя.
Негодующий наемник отвернулся и принялся костерить демона с закрытыми глазами. Тот не реагировал, продолжая пробовать. Рут поманила Герка пальцем и что-то тихо сказала, поглаживая его пальцами по плечу. Жест вышел естественным, но оттого не менее дразнящим. Гаррет застыл и выпрямился, прислушиваясь, хотя леди была уверена, что человек не смог бы ничего разобрать с такого расстояния, и разухмылялся, совсем как Рут.
Герк поднял голову и отрицательно качнул подбородком, но Рут уперлась, продолжая наглаживать рыцаря по руке, и он с возмущением, но сдался.
Лависса решила, что это слишком, обиделась, и на следующем привале демонстративно легла в стороне от всех, под тройное сдавленное хихиканье.
Глава 45. Белая невеста
По виду эта поляна и ручей, пробегающий через нее, ничем не отличались от сотни таких же, разбросанных по всему королевству. Но Герк уверенно заявил, что до Кастервиля при прежнем темпе езды осталось не больше двух месяцев. В ответ на это заявление Рут не высказала ни радости, ни грусти, у варваров не было принято загадывать наперед, они предпочитали жить сегодняшним днем. Зато сама Лависса не знала, что и думать. Страшный колдун Моррек леди особенно не пугал, в отличие от дикой орды варваров.
— Приедем к началу зимы. — Подытожил Хмель.
— Если тебя не сцапает белая невеста. — Пошутил Герк.
— Белая невеста приходит только к лордам. — Отмахнулся наемник, но на всякий случай сотворил на себе охраняющий от колдовства знак Творящей.
— Что еще за белая невеста? — Поинтересовалась Рут, которой ужасно надоело молча трястись за спиной Гаррета.
Лошадей было всего три, и женщины были вынуждены подсаживаться то к одному, то к другому. Рут то и дело соскакивала и бежала рядом, держась за стремя, чтобы размяться, но непривычные к такому Лависса и Хмель вскоре начинали умолять варварку не мучить себя, и бесполезно было доказывать, что любой нормальный дикарь мог бежать таким образом хоть целый день.
— Дух зимы. — Ответил Герк. — Каждую зиму она выбирает себе жениха и забирает его душу.
— Что-то я не слыхал о подобной конкурентке. — Недоверчиво сказал Гаррет.
— Ее еще называют скорбной невестой. — Припомнил Хмель. — Это лордская байка.
— Расскажи! — Хором потребовали Гаррет и Рут.
— А ты меня потренируешь? — Скромно попросил наемник.
Рут помолчала, не торопясь отвечать, и Гаррет дернул уздечку, взвивая коня на дыбы. Лависса громко взвизгнула, и конь под Герком тоже заплясал от неожиданности, но варварка удержалась, не прилагая особых усилий.
— Пожалуйста. — Выразительно сказал демон. — Мне ужас до чего надоели эта дорога и эта скука.
— Ладно. — Проворчала Тринидад. — Посмотрим, что ты успел забыть.
— Вообще это страшная история! — Просиял Хмель, бросая благодарный взгляд на гворта. — И ее лучше ночью рассказывать.
— И в доме, где окна ставнями запираются. — Боязливо прошептала Лависса. — Лучше сейчас пока светло.
— Сейчас так сейчас. — Покладисто согласился наемник. — В общем, когда королевство еще процветало, а лорды и не думали, что исчезнут с лица земли, один лорд решил жениться. Нормальные люди женятся осенью, а этому приспичило зимой, да не в начале или в конце, а в самый разгар холодов, когда гуляли метели, и нельзя было выйти из дома, не столкнувшись со снежным волком. Никто не знает, кто была его невеста, она появилась, словно из ниоткуда, и была белой и молчаливой, но красивой, как сверкающий лед на реке. Лорд был ослеплен ей и дождаться не мог, когда взойдет с ней на ложе. Белая невеста тихо ходила по замку и ни с кем не разговаривала, но слуги, увидев ее на пути, спешили свернуть в сторону, говорили, что от нее веяло холодом, и стены, мимо которых она проходила, покрывались инеем и факелы сразу же гасли. Друзья пытались сказать лорду, что с его нареченной что-то не то, но он лишь отмахивался. И вот однажды, ровно за три дня до свадьбы, замок будто вымер. Первыми это заметили крестьяне, которые вынесли в условленное место что им сказали для свадебного пира. За едой никто не явился и на следующий день. Тогда собрали отряд самых смелых и отправились в замок. Всюду, тут и там, были люди, мертвые и неподвижные. Тогда кинулись в спальню лорда и увидели, что он лежит на постели, белый и безмолвный, и холодный, словно лед.