Они стали наперебой объяснять, но так непонятно и с такими жестами, что Хмель поспешил найти более внятный источник.
Источник нашелся рядом с собственной комнатой, что-то выговаривающий жене. Красноглазая угрюмо молчала и покорно кивала. Руки у нее были в толстых разодранных рукавицах, завязанные сверху колдовской мерцающей нитью, чтобы не сняла и не принялась вновь царапать живот.
— Я потом зайду. — Попятился Хмель.
Хольт жестом попросил его подождать, сердито поцеловал Кессу и подошел к наемнику.
— Проедемся. — Озабоченно сказал он. — А то у меня уже голова трещит.
Хмелю он нравился. Может, его и хаяли душегубцем, но человеком он был дельным, к Лависсе не приставал, с Герком цапался только слегка и жену свою любил, что бы там в варвары не плели про него и Рут. И пересказывал королевские дела без мудреных словес, просто и понятно, а что было непонятно, тут же разъяснял, ничуть не надсмехаясь. Дела у них были пока аховые, вроде хорошие планы рушил, как говорил Хольт, человеческий фактор. Но теперь он молчал, думая вовсе не о королевстве, и Хмель знал, почему. Горе у советника было такое, что сразу и не придумаешь, зато соразмерное грехам, как поговаривали в войске. Евойная баба была самой что ни на есть Смертью и не просто по прозвищу. По крайней мере, все, кто ее доставал, скорехонько отправлялись на тот свет, как леди Марджери. В остальном девица была как раз под стать мужу: и красивая, и высокая, и не особенно ревнивая. Гаррет, успевший обо всем прознать раньше остальных, нарассказал Хмелю страстей про подземелья и кровавые жертвы. А в конце зловеще добавил, что в мире ведьм и демонов глупых культов не бывает, и зря варвары не дали Сестрам Смерти убить Кессу, как полагалось, потому что ничего хорошего с ней уже не получится, она не для жизни родилась. Так или нет, а красноглазая жила и радовалась, пока в животе у нее в первый раз не зашевелился ребенок. Сперва она даже не поняла, что это, и только расстраивалась, что любимая одежда становится мала. Но когда ей объяснили, что внутри нее новая жизнь… Что происходило у нее в голове, не могли понять ни лекарки, ни ведьмы, но Кесса чуть не разорвала себе живот, стремясь вытащить оттуда ребенка. Ее успокоили, и больше она так не делала, но стоило тому пошевелиться, как она принималась себя царапать, а ногти у нее были самые демонские. Лекарки говорили, что роды будут трудными, и Троеликая знает, кто может родиться.
— Что у тебя? — Наконец спросил Хольт, отбросив невеселые думы.
— Ты у себя всех в войске знаешь?
Советник присвистнул.
— Это только Дон всех знал! Я разве по родам могу перечислить.
— Всех и не надо. Есть одна…
— Да ну? — Хольт коварно заулыбался. — А что только одна? Они могут и вдвоем, и втроем…
— Да не это. Ты Нирру знаешь?
— Из какого рода?
— Ну… — Хмель задумался и описал девушку, как запомнил.
— А, эта! Эта даже не из варваров. Ее отец был лучником, очень хорошим лучником. Эрмунд его звали. Он учил стрелять и меня, и Рут, и еще кучу людей. Была у него походная жена. Какая-то ледская служанка, которую он якобы обесчестил. Привязалась, как репей, жениться заставила. Дон хотел ее прибить, но нет, беременных бить нельзя. Эрмунд хотел забрать ребенка, а бабу прогнать, но не успел.
— Убили?
— Сам помер. Мы шутили, что жена запилила, а вообще от яда, отравил кто-то. Может, она и отравила. В общем, перед смертью он просил за ребенком приглядеть. Варвары не те люди, которые уважают просьбы покойников, но этот такой настырный был, начал Дону являться, представляешь? Ну и оставили мы их. А теперь Нирре шестнадцать, и по нашим законам она может уйти от матери. Понятно, что она так ругалась, девчонка воспитывалась по-нашему и настоящая варварка, мать без нее долго не протянет. Туда ей и дорога, если честно, не люблю я, когда детей так бьют. — Хольт помрачнел и потер скулу. — У нас, конечно, тоже по-всякому учат, но за дело и не так…
— Я видел. И что она теперь будет делать?
— А ты бы что на ее месте делал? — Хмыкнул лорд. — Вон, уже бусины раздает. Покажи свою. Ого, какая большая!
— Что это значит?
— Что у тебя есть конкретный шанс… а это что еще?
Горизонт прорезала яркая желтая вспышка, опавшая уже ядовито-зеленым. Всадники переглянулись и подхлестнули коней.
Платок спасал от любопытных взглядов — у варварок принято было зимой прикрывать волосы, — но не от себя самой. Придет весна, и что делать тогда? В совете раскол: половина смотрит на Герка, половина на нее, и не перечить королю с каждым днем все труднее. Простые варвары тоже в волнении. Вождь и король разные люди, но это не объяснишь простым умам. Кого они должны слушать? И кого ставить выше? Ты же понимаешь, что зря вернулась, прямо спросил Хольт, и она ответила да. Ей лучше было исчезнуть, но куда? Просто уйти? Куда ей идти? Что сравнится с тем, чем она была? Остаться? Кем она будет для варваров? Обломком некогда великого вождя, благословением Богини? Боги не должны сходить с пьедесталов, им уже не стать людьми.
Все нашли себя в Кастервиле: Лависса ходила за больными, Хмель чему-то обучал младших, даже Гаррет, несмотря на взаимную ненависть к Хольту, то и дело обсуждал с ним какие-то темные дела. И только ведьма поглядывала, таинственно запахиваясь в покрывало, но Рут еще была «не готова».
Так что оставалось только бродить в пустых полях, пока ни отнимутся ноги, а ночью глотать зелье, чтобы засыпать и не видеть во сне всадника, протягивающего руку. Утомить выносливую варварку непросто, так что Рут специально выбирала овраги и небольшие болотца, чтобы труднее было выдирать ноги. И даже здесь то и дело попадались люди. Обычно Рут, заслышав их, просто сворачивала с дороги, но сегодня это был кто-то чужой. Дикарка нахмурилась, быстро счистила налипшую грязь с любимых сапог и тихо пошла в сторону голоса.
— Ты что здесь делаешь, жабья кровь?
— Тебя ищу. — Инра даже не подумала повернуться. — У тебя кое-что мое.
— Сапоги не отдам.
— Я надеялась, что ты так скажешь.
— Я тоже надеялась, что ты обрадуешься. — Тринидад любовно погладила меч. — А то что за радость резать солдат? Душа просит поединка.
— Раз так… — Инра тоже вытащила меч, — выйдем на чистое место? Не хочется убить тебя быстро.
— Выйдем. — Согласилась Рут.
Две женщины мирно пошли рядом, словно хорошие знакомые, беседуя о делах королевства и смеясь.
— Так Тринидад это ты! — Удивлялась дочь строптивой леди Дерквиль. — Кто бы мог подумать. Хотя никто из убитых мною варваров не мог так резво махать мечом. Я думала, что ты не из простых, но уж настолько…
— Ничего, ты тоже полна сюрпризов. — Рут кивнула на знак бастарда на ее одежде. — И с демонской кровью, надо же.
— Самую каплю, но хватит, чтобы убить тебя здесь.
— Какая самоуверенность!
Рут встала напротив воительницы и вытащила Неразлучник. Меч, рисуясь, сверкнул на солнце, почти прозрачный клинок светился голубоватой дымкой. У Инры расширились зрачки, в мыслях она уже владела им. Тринидада чуть усмехнулась, расчет был именно на это.
Они закружили друг напротив друга, не спеша соприкасаться мечами, изучая, выжидая. Первый удар родил даже не стук, а мелодичный серебристый звон. Неразлучник не разрезал зачарованную сталь, ему тоже не терпелось подраться по всем правилам.
— Отличный клинок. — Похвалила Рут.
— Будет еще лучше. — Воительница сделала обманный выпад, незаметно вытаскивая метательный нож.
Тринидад выбила его кулаком, и Инра, шипя, схватилась за кисть.
— Спасибо! — Усмехнулась варварка. — За это я тебя не больно убью!
— Не могу пообещать того же!
— Конечно не можешь. — Рут стащила мешающийся платок и презрительно откинула волосы. — Ты даже не знаешь, как я умру. Думаешь, ты меня убьешь? Даже если это будет твой меч, это будет случай или моя ошибка. Они убьют меня, а не ты. Потому что ты даже не знаешь пока, как это сделаешь. А вот я знаю.
Первую стрелу Тринидад отбила, вторую поймала.
— Но тебе ведь все равно, да? Шлюхи колдунов не принимают решения.
— Ты сейчас договоришься и превратишься в ежика. — Тихо и зло ответила Инра.
— Это будет очень вовремя. — Горько проронила Рут, высматривая невидимого лучника.
Лучник вышел на свет, оказавшись мужчиной среднего роста с приятным лицом, окаймленным каштановой бородкой. В одной руке у него были стрелы, в другой — свисающий медальон с ярким желтым камнем. Он пошевелил пальцами и две стрелы взвились в воздух. Их Рут тоже отбила.
— Вы только вдвоем? Обидно, ннэ!
— Мы и не собирались тебя убивать! — Деланно возмутился Моррек. — Просто монеты заберем и уйдем. У нас свои дела, у вас свои.
— Скажи лучше: у тебя отряд, а у меня — армия.
— Где мои монеты? — Не стал спорить колдун, выразительно поднимая оставшиеся стрелы.
— Помнишь деревню, которую ты сжег?
— Если честно, то нет.
— Плохо! — Искренне ответила Рут. — Твои монеты там остались.
— Что значит там? — Опешил колдун.
— Да так. — Варварка засунула Неразлучник в ножны, магию он бы все равно не отбил, а стрел слишком много. — Такой могущественный колдун ищет такую дрянную вещь. Мы и расплавили их от греха.
— Что?!
Моррек побледнел так, что каштановая борода на фоне лица показалась рыжей. Он умел распознавать ложь и понял, что варварка не врет, да еще и наслаждается процессом.
— Ну да, залили в котелок и расплавили, а расплав вылили. Не знаю, может, он еще что может, так-то вместе сильнее должен оказаться. Так что ежли вспомнишь ту деревню, ищи на месте бывшей придорожни.
— Ты умрешь. — Деревянным голосом сказал колдун.
— Перед смертью… — Рут упреждающе вскинула руку, — расскажешь, что это за монеты?
— Зачем? — Моррек поднял покачнувшийся амулет, запульсировавший желтым. — Если хочешь убить — убивай, а не болтай.
Однажды Рут сказала Лависсе, что даже смертельному заклинанию можно сопротивляться. Не сказала только, что в итоге все равно умрешь. Просто немного позже.