Мы знаем имена нескольких настоятелей Аксума того времени: Тасфа Хаварьят (1554–1555), генерал (azmach) Йисхак (1560–1561), Энкуа Селасси и генерал Такла Селус (1578–1579). В 1579 году император Сарса Денгель приехал в Аксум для церемонии посвящения на царство в присутствии ковчега, и вскоре, разбив фалашского принца Радая, он сам назвал себя хранителем "собора Аксума, славы Сиона, скинии Бога Израиля", фактически назначив своего фаворита Асбе управлять государством. Мог ли кто-то из этих настоятелей принять на вооружение концепцию пребывания ковчега в Аксуме? Ведь она еще больше повышала святость церкви Марии Сионской, укрепляла веру и давала внушительный козырь в унижающей борьбе с католическими клириками. Принимая во внимание особое отношение Сарса Денгеля к Аксуму и его всемерные попытки укрепить его статус, мы можем сделать вывод, что эта идея пользовалась особым императорским патронатом.
Для этого предположения нет каких-либо доказательств, кроме неожиданного появления ковчега в источниках всех государственных уровней и моего собственного анализа сложившейся на тот момент в Эфиопии ситуации. Его можно подкрепить дальнейшими рассуждениями. Духовенство Эфиопии не могло упустить такого шанса. Было приказано заново перестроить церковь, после того как она около сорока лет пролежала в руинах. Более чем вероятно, что изгнанная реликвия тут же вернулась на свое место. В это же время, на волне побед над турками и бунтовщиками, проводится первая за 143 года и только вторая во всей письменной истории церемония посвящения в императоры в "доме небесного Сиона". Все это, вместе с императорским назначением себя хранителем, его непрестанными панегириками городу и пожалованиями ему специальных привилегий, придало Аксуму совершенно новый вес.
Кто бы ни развил идею, что ковчег хранится в Аксуме, она сработала. К концу XVI века эта концепция заняла прочную позицию среди "традиций" эфиопской церкви и была записана, так как были составлены новые книги, а старые заново переписаны. Присутствие ковчега в Эфиопии было зафиксировано как в летописях Сарса Денгеля, так и в отчетах иберийских иезуитов. Странно то, что ни один из них не упомянул о том, что ковчег не был частью древних эфиопских верований еще в начале века, как следует из книги Альвареса. На его месте были скрижали Моисея.
Эфиопия действительно нуждалась в сильном религиозном символе. С точки зрения старого порядка опасность была далека от завершения даже после внедрения концепции ковчега. После ажиотажа правлений Минаса и Сарса Денгеля католицизм снова воспрял духом с помощью мудрости и взвешенности иезуитского миссионера Перо Паиса. Два императора, краеугольные камни традиционных верований, под его влиянием перекрестились в католицизм. В начале XVII века император За Денгель заигрывал с католицизмом, был отречен патриархом Петросом и умер во время последовавшего за этим восстания. Вскоре после этого император Суснейос просто пытался сделать из Эфиопии католическую страну. Ковчег был перевезен в Бур, когда католический священник осквернил церковь Марии Сионской. Только в 1633 году православная вера была восстановлена императором Фасиладом, и ковчег вернулся.
Может ли история, сохранившаяся в документах на протяжении семисот лет, быть последовательной? Мне кажется, несмотря на то что вроде бы очевидно противоположное, представленные нам доказательства достаточно однородны. Источники говорят нам, что ковчег Аксума — это не деревянный ларец, а священный камень.
Тот ли это белый камень, по слухам привезенный с горы Сион, который некоторые летописцы упоминают с начала XVI века? Возможно, что современная реликвия Аксума — это уменьшенная (усеченная?) версия того, что описывал Шихаб аль-Дин, хотя и несколько преувеличивая. А может, это просто заменитель, копия. Переплетение наименований и символики ковчега, скрижалей Закона и табота вполне узаконивает подобный процесс, позволяя камню буквально стать ковчегом Завета. В наше время это представление совершило полный круг, и первоначальная версия скрижалей Моисея, которые стали ковчегом в XVI веке, сейчас снова среди определенной части аксумского духовенства становится актуальной — но по-прежнему зовется ковчегом.
Этот сдвиг ощутим в том, как клирики Аксума называют таинственную реликвию в часовне. Они говорят о enda sellat, часовне скрижали, и о sellata Muse, скрижалях Моисея (термин использовался в XIX веке, например в четвертом манускрипте "Истории Ханны" и в хронике Менелика II), а не о tabota Seyon, "ковчеге" Сиона, хотя патриарх Паулос и Кефьялю Мерахи настойчиво поддерживают ту версию, что ковчег по-прежнему находится в Аксуме. Говоря о ковчеге Аксума, мы покидаем научный мир строгой классификации и методологии и входим в загадочное измерение символизма и веры.
В 1998 году была опубликована статья с информацией об аксумском объекте, полученной от настоятеля и тех людей, кто занимал данный пост:
Существует некая путаница касательно того, что же действительно прячут монахи за темно-красным пологом в святилище храма под куполом. Большинство людей представляют себе ковчег в виде покрытого золотом ларца с двумя херувимами на крышке, как это описано в Библии и изображено в кинофильме Стивена Спилберга "В поисках потерянного ковчега".
Но в недавних интервью с монахами и священниками, которые видели реликвию, они отрицают, что это тяжелый ларец, как говорят построенный самим Моисеем, который они называют "троном ковчега".
Вместо этого они говорят, что их ковчег — это большой белый камень с текстом Десяти заповедей, хранящийся в ящике, отлитом из чистого золота. Они говорят, что эта скрижаль была написана Господом и принесена Моисеем с горы Синай.
"Да, он здесь, настоящий ковчег Завета, данный Моисею, — говорит главный священник церкви Святой Марии Сионской, хранитель Белай. — Престола ковчега здесь нет".
В разных интервью монах, что недолго охранял ковчег в 1983 году, и ушедший на покой настоятель, который видел реликвию дважды, описывают ее как скрижаль из белого отполированного камня с текстом Десяти заповедей, написанным на иврите. Они говорят, что она 2,5 фута длиной и 1,5 дюйма толщиной, хранится в золотой коробке 3 дюймов толщиной, с крышкой на петлях и без украшений.
"Человек, который украл ковчег, мог спрятать его только в маленькую коробку, а не большую, — говорит преподобный Гебреаб Мару, двадцать лет бывший верховным священником до своей отставки в 1985 году. — Это правда, что нечто большее никогда не прибывало в Аксум".
Монахи рассказывают, что реликвия обладает сверхъестественными способностями. По ночам она иногда светится, а днем на нее трудно смотреть, так как скрижаль очень гладко отполирована и похожа на зеркало.
"Когда ты смотришь на нее, то этот предмет невозможно понять, — говорит бывший верховный священник. — Она внушает мне страх, а глаза наполняются слезами".
Бывший хранитель ковчега Уолде Гиоргис Гебриал говорит: "Это похоже на зеркало, очень гладкое, но не совсем белое. Иногда оно выглядит совсем как вода"[153].
Это очень интересно. Мой аксумский друг с достаточно серьезными церковными связями, которого я расспрашивал о сущности местных верований, ответил: "Люди верят, что селлат — это те самые скрижали, о которых сказано в Библии, сделанные Моисеем и принесенные Богу на гору Синай. Камень, что светится и сверкает". Отождествление ковчега и скрижалей полное. Я также слышал от местного знатока ритуала такую же историю о камне, испускающем свет. Если свидетельства очевидцев точны — когда я разговаривал с настоятелем и бывшим хранителем Белай Марасой в октябре 1997 года, меньше всего они хотели распространяться о сущности ковчега, хотя мы и обсудили множество аспектов табота и ритуала, — то тогда мы имеем некий "супертабот" из белого камня, хранящийся в Аксуме, гораздо больше обычного, но, разумеется, не такой огромный, как в описании Шихаб аль-Дина.
Естественно, это вызывает много вопросов. Кажется, что духовенству Аксума сейчас хочется опровергнуть наличие у них ларца, который каждый за пределами Эфиопии воображает себе, услышав словосочетание ковчег Завета. Но ведь в КН сказано, что плотник, выбранный Азарией, приготовил планки "по высоте, ширине и длине размерами как наша Дева" (КН 45). "Престол ковчега", скорее всего, переводится на эфиопский как manbara tabot. Если мы поверим этой истории, то получается, что священники отвергают то, что они являются обладателями настоящего ковчега. Вместо этого у них есть только его содержимое, а это очень удобно утверждать благодаря запутанному переводу слова "табот".
Когда журналист пишет, что хранитель сказал: "это настоящий ковчег Завета, данный Моисею", мы можем быть уверены, что на самом деле было сказано: "это настоящий tabot (или tabota Seyon, tabota hegg или даже sellata Muse), данный Моисею". Один из этих терминов, с их взаимозаменяемым значением, был переведен журналистом как "ковчег Завета". Согласно этому, наиболее видные представители духовенства Аксума заявляют, что ковчег Завета был оставлен, что его содержимое было переложено в другую коробку и привезено в Эфиопию. Как это ни странно, но мнение, высказанное хранителем Белаем, солидаризуется с тем, во что верят в каждой церкви: внутри manbara tabot был tabot, и именно его и забрали. Проблема интерпретации заключается в том, что слово "табот" означает две вещи: во-первых, ковчег Завета: во-вторых, алтарную скрижаль, скрижаль Моисея. Это правда, что manbara tabot, "трон ковчега", не означает обычно сам ковчег, и хранитель просто использовал соответствующее выражение для обозначения алтаря, где спрятан табот. Имея дело с христианскими концепциями, а не иудейскими, он также под этим подразумевал, что унесенное было самой ценной вещью: табот внутри "трона ковчега" — это священный центр церкви. Ковчег становится незначительным, обыкновенной коробкой, тогда как его содержимое, один белый камень, принимает на себя всю силу веры и сам становится ковчегом.