ремесленников, куда переселялись жители различных городов империи. Эпитафия — подлинный документ, и если в ней говорится, что под плитой погребен гончар, то в справедливости этих слов не приходится сомневаться. Следовательно, города Восточной Римской империи IV—VI веков (ведь Корик — не исключение!) действительно, продолжали еще оставаться центрами ремесла и торговли, в то время как в Западной Европе ремесло и торговля пришли в глубокий упадок. Но так было лишь до VI века — позднее и Корик был разрушен, перестал существовать.
Далеко не повсюду надписи упоминают профессию покойного. Но даже самые скудные эпитафии, содержащие только имена умерших, оказываются подчас важным источником для восстановления прошлого. Недалеко от устья Дона существовала в древности греческая колония Танаис, входившая в состав Боспорского царства. Как узнать, кто жил в этом городе: греки или местное население? Ученые исследовали имена на надгробных надписях танаисского некрополя и подсчитали, что сорок процентов имен негреческие, местные. Если при этом учесть, что какая-то часть местных жителей, бесспорно, принимала греческие имена, то окажется, что не менее половины жителей древнего Танаиса состояло из скифов, сарматов и представителей других причерноморских племен.
Впрочем, не всегда надгробия так скупы — иной раз они превращаются в маленькую повесть о добродетелях покойного. В одной эпитафии времен Римской империи мы читаем:
Здесь в могиле лежит Престантий, некогда славный,
Кто во всех странах земли был известен честною жизнью.
Счастлив он был средь людей, никто его счастливее не был
В жизни своей никогда: он был прост, добродушен, удачлив.
Мрачен он не бывал, всегда был радостен, весел
И помирать не хотел, как иные старцы желают:
Смерти боялся и в то, что умрет, нисколько не верил.
В землю его положила жена и оплакала горько
Скорбную участь свою, дорогого супруга утратив.
(Перевод Ф. А. Петровского.)
Мы ничего не знаем о Престантии, которого так прославила жена, ни о сотнях других безвестных людей, доброту, простодушие и милосердие которых увековечивают эпитафии. Некоторые надписи поставлены на могилах бедняков, вольноотпущенников и даже рабов — недаром на их надгробиях изображены плотничьи и кузнечные инструменты, недаром бедность и трудолюбие ставятся в заслугу покойным.
Значит, в немудреных прозаических (а весьма часто и стихотворных) эпитафиях обнаруживаются идеалы простых людей древнего Рима, идеалы, расходившиеся а моралью рабовладельческого мира. Простодушие, трудолюбие, бедность не привлекали аристократа и богача, который привык под утро возвращаться с роскошного пира и причуды которого должны были удовлетворять, торопясь, сотни рабов — поваров, привратников, банщиков, портных.
Впрочем, наверное, не раз эпитафии приукрашали достоинства тех, в честь кого они были составлены: может быть, иные надгробия прославляют милосердие тех, кто в жизни был безжалостным судьей, и доброту человека, в амфитеатре опускавшего палец вниз и кричавшего: «Добей его!» Для того чтобы проверить справедливость надгробных надписей, мы должны знать о жизни и деяниях человека, но почти всегда мы знаем о нем только то, что сказано в надписи.
19 августа 14 года н. э. скончался основатель Римской империи Октавиан-Август. Ему устроили пышные похороны. Собрались толпы народа, воины бросали в погребальный костер отличия, полученные ими за храбрость. Какой-то сенатор уверял, что видел собственными глазами, как Август поднялся с костра и улетел на небо; вдова императора не поскупилась на подарки, чтобы вознаградить сенатора за остроту его зрения или, скорее, за проницательность его ума. Вскоре после похорон было издано специальное постановление сената, объявлявшее Августа богом.
Среди документов, оставшихся после Августа, был список его деяний, который — в соответствии с пожеланием покойного — выгравировали на медных таблицах и поместили перед мавзолеем Августа. Об этих медных таблицах упоминает римский писатель Светоний, составивший жизнеописание Августа, но до нашего времени они не сохранились. Однако в трех городах Римской империи были обнаружены надписи на камне, содержавшие копии этого списка, озаглавленного «Деяния божественного Августа».
«Деяния божественного Августа» — не обычная надгробная надпись; это обширный документ, повествующий о победах и щедрости императора, о его справедливости и милосердии. Август устраивал для народа пышные гладиаторские бои и травлю диких зверей. Август вносил свои деньги в государственную казну. Август на свои средства воздвиг храмы и общественные здания. Август очистил море от пиратов. Август установил мир и выиграл войну. Август возвратил власть римскому сенату и народу. «Был поставлен золотой щит, надпись на котором гласила, что сенат и народ римский даровали мне его ради мужества, милосердия, справедливости и благочестия».
Август — не какой-то безвестный Престантий, который прославился тем, что не хотел умирать. Об Августе писали многие: и современники, и те, кто знал его современников. Мы можем спросить у них: верно ли то, что рассказано в «Деяниях божественного Аз- густа»? Правильно ли оценивает эта надпись деятельность императора? Конечно, когда Август перечисляет факты и сообщает цифры, мы имеем все основания доверять ему. Да, Август действительно устраивал гладиаторские игры в Риме восемь раз, и нет оснований сомневаться в том, что в этих состязаниях действительно приняло участие десять тысяч гладиаторов. Да, Август действительно приказывал отремонтировать и построить храмы. Но был ли Август мужествен и справедлив, был ли этот первый римский император поклонником республиканских порядков и сторонником власти сената и народа?
Этот человек, награжденный золотым щитом «ради мужества», человек, которого многочисленные статуи изображают в одежде полководца, величественным жестом бросающего легионы в атаку, обычно сказывался больным накануне сражения и поручал командование войсками кому-либо из своих опытных и талантливых помощников. Этот человек, гордящийся своей справедливостью и щедростью, не постыдился в молодые годы осудить на смерть одного римского богача, виновного лишь в том, что Августу понравилась его бронзовая посуда. Этот человек, изображавший себя республиканцем, на деле покончил со свободой римского народа: при Августе народное собрание послушно голосовало за тех, кого рекомендовал император, а решение по всем важнейшим вопросам принимал сам Август.
К тому же «Деяния божественного Августа» тщательно умалчивают о всех его неудачах. Он гордится своими военными успехами. «Я усмирил Германию!» — восклицает он, но ни слова не говорит о поражении римлян в Тевтобургском лесу, когда три легиона было уничтожено германцами, а командующий войсками Квинтйлий Вар покончил с собой. Узнав об этом, Август, говорят, бился головой о стену и кричал: «Вар, Вар, отдай мои легионы!» «В Аравии, — продолжает Август, — мои легионы продвинулись до границы сабеев, до города Марибы». Все это верно. Не сказано только, что этот поход под Марибу закончился полным поражением и бегством римских войск.
Итак, если уже монета могла быть средством пропаганды, своего рода маленьким плакатом, то еще больше возможностей представляла для этого надпись. Следовательно, надпись надписи рознь: одни доносят до нас подлинные факты, сообщая об именах и профессиях живших когда-то людей, о размерах земельных участков, об отпуске рабов на свободу; в виде надписей сохранились подлинные постановления городских властей и мирные договора. Другие надписи — это начертанные на камне литературные произведения: они отражают настроения, стремления и надежды людей, но в них нередко кое-что оказывается преувеличенным, кое-что недоговоренным, а в целом, глядишь, портрет человека получается совсем не таким, каким он должен был бы быть.
Я рассказывал до сих пор об античных надписях. С наступлением средневековья надписей стало значительно меньше, и это понятно: и грамотных людей, и искусных резчиков по камню было в ту пору мало. Иной раз, когда строили церковь, вырезали год постройки или имя государя, распорядившегося ее выстроить. Встречаются надписи о ремонте крепостных стен, о постройке крепостных ворот. Есть, конечно, и средневековые надписи, которые сообщают более значительные сведения, но их сравнительно немного.
В орлеанской церкви св. Креста епископ орлеанский Иоанн приказал в конце XI века выгравировать на бронзе грамоту о даровании свободы рабу, по имени Летберт. «Свидетелем пожалования свободы, — говорилось в надписи, — является эта святая церковь»,
Недалеко от нынешнего Севастополя сохранились развалины древнего города: видны мощные городские стены, укрепленные башнями, остатки жилых домов тянутся вдоль узких улиц. Это город, который в древности назывался Херсонес, а в средние века — Херсон.
Долгое время Херсон принадлежал Византийской империи — из Константинополя присылали сюда наместников. Но вот летом 989 года под стенами Херсона появились русские войска князя Владимира. Сперва осада была бесплодной. Владимир приказал соорудить насыпь у городских стен, чтобы его воины могли засыпать камнями и стрелами улицы осажденного Херсона. Но насыпь так и не удалось возвести, потому что жители города через подкоп под стеной уносили землю к себе. Однако у Владимира нашлись сторонники среди горожан; один из них написал записку, прикрепил ее к стреле и со стрелой послал русскому князю. В записке было указано, где проходит труба, подводящая воду в Херсон. Тогда русские перерезали водопровод, и жажда вынудила горожан сдаться. Но какова была дальнейшая судьба города, кому принадлежал Херсон в следующем столетии, — об этом молчит и русская летопись, и византийские хроники.
В конце XIX века на наружной стороне оборонительной стены Херсона нашли вырезанную на мраморе греческую надпись, где сообщалось, что византийский наместник Херсона Лев Алиат в апреле 1059 года соорудил железные ворота, а также отремонтировал другие ворота крепости. Эта надпись сразу же решила вопрос: значит, власть Византии в Херсоне была восстановлена и в середине XI века город снова подчинялся Константинополю.