Могущественный царь Дарий мог приказать отрезать уши мятежникам. Он мог заковать их в оковы и казнить той казнью, какой ему было угодно. Он мог приказать соорудить трехъязычную надпись и водрузить ее на отвесном склоне Бехистунской скалы и мог в этой надписи говорить о своих победах и о бесчинствах своих врагов. И все-таки ему не удалось скрыть от истории, что Гаумата дал народу освобождение от податей.
Бехистунская скала. Дарий I судит своих врагов.
Древнеперсидское слово «царь».
В разных частях Египта на стенах разных храмов художники изобразили сцены битвы фараона Рамсеса II с хеттами — народом, который населял Малую Азию. Поле сражения усеяно мертвыми хеттами, верхом на конях хетты бросаются в реку Орбит и ищут спасения на другом берегу, в колеснице стоит Рамсес, поражающий неприятеля. «Победил я все страны», — сказано в иероглифической надписи, сопровождающей эти рисунки.
Подробная надпись позволяет восстановить шаг за шагом весь ход сражения. В пятый год своего правления (это было в 1312 году до н. э.) молодой фараон Рамсес вторгся в Сирию и, быстро продвигаясь на север, достиг окрестностей города Кадеш. Он рассчитывал разгромить здесь хеттские войска, но врага, казалось, и след простыл. Двое сирийцев (которые в действительности были подосланы царем хеттов) заявили, что хетты уже покинули эту местность, и тогда Рамсес с небольшим отрядом смело двинулся вперед, торопясь в тот же день осадить Кадеш. Через несколько часов он уже стоял лагерем напротив этого города.
Тем временем хетты, которые на самом деле находились на другой стороне Оронта, перешли реку вброд в тылу у Рамсеса. Хеттские колесницы стремительно напали на египетских пехотинцев, подтягивавшихся к лагерю Рамсеса, и смяли их: часть была перебита на месте, другие же в беспорядке устремились на север; преследуемые по пятам колесничими, они достигли лагеря Рамсеса и пробежали мимо него, увлекая за собой всех, кто был в лагере. Только Рамсес с гвардейскими частями вступил в бой: сопротивление оказалось настолько неожиданным для хеттов, что они остановились. Прорвавшись к реке, фараон в течение нескольких часов выдерживал натиск неприятеля, не раз опрокидывая хеттские колесницы в Оронт; шесть раз он пытался пробиться на юг, где оставалась основная часть его войск, — но всякий раз неудачно. Только к вечеру сквозь густую пыль, висевшую над полем сражения, Рамсес увидел штандарты с изображением египетского бога Птаха. Подходили его полки, и это спасло фараона, который в битве при Кадеше показал себя превосходным воином, но легкомысленным полководцем,
«Победил я все страны, — заявляет Рамсес в многочисленных надписях, — я единственный, когда бросило меня мое войско и мои колесницы». Победы, однако, не было. После битвы при Кадеше Рамсесу пришлось начинать все сначала: египтяне отошли к своим границам, и в ближайшие годы военные действия сосредоточились в южной части Сирии. Лишь после долгих лет упорной борьбы Рамсес заключил мирный договор с хеттами, и по договору Сирия была поделена между обоими государствами.
Рамсес II, победитель хеттов.
Допрос хеттских лазутчиков накануне битвы при Кадеше.
Разумеется, отнюдь не все древневосточные надписи — это восторженные сообщения царей о своих победах (иной раз действительных, иной раз мнимых): до нас дошли также вырезанные на камне законы, биографии вельмож, эпитафии, — и каждая из этих надписей знакомит нас с какими-то неизвестными сторонами жизни давным-давно исчезнувших поколений.
Глава IV. НАПИСАННОЕ ПЕРОМ
Аякс Теламонид — один из могущественных греческих героев, о подвигах которого рассказывает Гомер. Вместе с другими греками он явился под стены Трои и здесь своим мужеством и силой заслужил великую славу. Это он решился на поединок с троянским героем Гектором и, бросив издалека огромный камень, исковеркал щит своего противника, а самого Гектора опрокинул навзничь. Это он воодушевлял греков, когда троянцы потеснили их и бой шел у самых кораблей. Это он вынес из битвы труп Ахилла, пораженного стрелой Аполлона; только Одиссей помогал ему, прикрывая его отступление и отбиваясь от наседавших троянцев.
И вот тут-то, после сражения, между Аяксом и Одиссеем начался спор. Некогда бог-кузнец Гефест сковал для Ахилла доспехи: панцирь и поножи, шлем, украшенный золотым гребнем, щит, на котором были изображены звезды и города, войны и мирный труд. Кому должны достаться эти доспехи — Аяксу или Одиссею? И, когда вожди греков сочли подвиг Одиссея более достойным (ведь и женщина может унести тяжесть, а отбить врага способен лишь воин, — так рассуждали они), когда они присудили хитроумному Одиссею блестящие доспехи Ахилла, гнев и ярость овладели Аяксом. Он потерял рассудок и ночью кинулся на стада, принимая бессловесных животных за своих обидчиков; он привязал жалобно блеющих баранов к столбу и принялся бичевать их. Пусть его враги примут позорную смерть от бича!
Но Аякс приходит в себя. Ему стыдно: какими позорными делами он запятнал себя на всю жизнь! Теперь Одиссей, насмехаясь, будет говорить: «Резать быков и баранов — вот дела, достойные Аякса». Аякс бежит от насмешливых взоров, от брани и гнева соплеменников. Он скрывается в зарослях кустарника на морском берегу. Меч, верный меч, подаренный Гектором после поединка, избавит его от позора. И Аякс кончает с собой, бросившись на меч.
Сюжет трагической гибели Аякса не раз привлекал древних писателей. Был среди них и римский император Август, написавший трагедию «Аякс». Но почему же, когда друзья спросили Августа о судьбе трагедии, он ответил, что его Аякс погиб не от меча, а от губки? Как мог такой богатырь погибнуть от мягкой и маленькой губки?
Чтобы понять это, мы должны представить себе, как писались древние книги.
Нам, привыкшим к чудесам книгопечатания, трудно допустить, что еще пятьсот лет назад книги переписывались от руки. Сколько нужно было труда, чтобы приготовить несколько экземпляров какой-нибудь толстой книги!
В древности пером служила писцу заостренная камышовая тростинка, которую он покусывал во время раздумья. Кроме тростника, писали тогда костяными или металлическими перьями. Некоторые из них, подобно нынешним рейсфедерам, состояли из двух металлических пластинок, промежуток между которыми заполнялся чернилами. Такие перья иногда удается найти при раскопках.
Птичье перо для письма стали применять позднее, только в средние века. На Руси пользовались преимущественно гусиными, реже лебедиными, и уж совершенной причудой было применение пышного павлиньего пера. Чтобы птичьим пером писать, нужно его предварительно расщепить, а затем заострить — поэтому писец не расставался с перочинным ножиком, которым пользовались также и для выскабливания ошибок в тексте. Теперь мы никогда не чиним перьев перочинным ножиком, но старое название за ним все-таки удержалось.
В древности писали на папирусе. Папирус растет по берегам рек и на болотах, над водой поднимаются изящные трехгранные стебли толщиной в руку и высотой до трех метров. На верхушке стебля пучок длинных и тонких колосьев, напоминающих парик, и все растение кажется грациозным и стройным созданием, задумчиво покачивающим головой.
Теперь папирус редок, в древности же он рос не только в болотах Нижнего Египта, но также в Сицилии и Италии, на берегах Евфрата, у нас в Крыму.
Древние принадлежности для письма: тростниковое и металлические перья и пенал для них.
Материал для письма приготовляли из сердцевины растения. Его разрезали на длинные и тонкие продольные полосы и укладывали вплотную на гладкой доске; поперек настилали другой слой полос, смачивали водой, обильно содержавшей глину и оттого становившейся клейкой, и спрессовывали деревянными молотками. Затем папирус высушивали на солнце.
Так получался гладкий светло-желтый или темно-желтый (в зависимости от возраста растения) лист, который обладал одним большим недостатком: он был хрупок и при сгибе ломался, словно лезвие безопасной бритвы.
Как материал для письма папирус широко использовался в древнем Египте, и многие замечательные памятники древнеегипетской литературы дошли до нас не в виде надписей на стенах, но именно на папирусе. На папирусе, например, написан рассказ египтянина Синухета, жившего почти четыре тысячи лет назад, о том, как он бежал из родной страны, как скитался в безводной пустыне и, страдая от жажды, чувствовал вкус смерти во рту; но кочевники подобрали Синухета, и он выжил и стал вождем у них; и все-таки тоска по родине гнала его назад, и он вернулся домой и пал к ногам фараона и рассказал о своих скитаниях и о дальних странах. На папирусе писали также греки и римляне: в сухом египетском песке находят греческие папирусы, содержащие договоры об аренде земли и найме работников, трактаты таких известных ученых, как Аристотель, стихи и комедии. Еще в VI —VII веках н. э. в Европе переписывали книги на папирусе, а канцелярия римских пап пользовалась папирусом вплоть до XI столетия.
Другим писчим материалом, употреблявшимся в древности, была кожа. Кожу употребляли древнеперсидские писцы, на коже писали сирийцы и древние евреи; греки, жившие в Малой Азии, пользовались для письма козьей кожей, итальянцы записывали на коже условия мирных договоров между городами. Мы не знаем, когда именно из кожи стали изготовлять. пергамен, превосходивший папирус прочностью и гладкостью и способный сгибаться, не ломаясь; сохранилось предание, что его научились делать в малоазийском городе Пергаме после того, как египтяне, завидуя росту Пергамской библиотеки, запретили вывозить туда папирус.
Долгое время папирус оставался более распространенным и более дешевым материалом для письма, и только с IV века н. а. пергамен начинает постепенно вытеснять папирус. Но в средние века (в Европе вплоть до XIV века) пергамен господствует — именно на пергамене написана подавляющая часть древнейших средневековых рукописей и документов.