Пергамен делали из козлиной, бараньей, свиной и телячьей кожи. Особенно нежный и изящный пергамен для книг небольшого формата делали из кожи новорожденных ягнят.
На Руси написанные на пергамене грамоты назывались нередко «кожами» или «телятинами», и это последнее название подчеркивает, что наиболее употребительным материалом для изготовления пергамена у нас была именно телячья кожа.
Для изготовления пергамена кожу подвергали тщательной обработке: вымачивали, уничтожали остатки волоса, втирали мел, чтобы он впитывал жир, выглаживали пемзой, сушили. Пергамен стоил дорого, и потому даже дырочки на коже старательно залатывали. Чтобы приготовить толстую книгу, нужно было целое стадо телят.
Мы сейчас не пишем ни на папирусе, ни на пергамене. Не только старое значение слова «телятина» теперь забыто, но и «пергаментом» (это слово того же корня, что и пергамен) мы называем в обиходе материал, который годится для того, чтобы завернуть телятину, но не годится для письма.
Пусть простит меня читатель, но мне приходится сказать общеизвестную вещь: мы пишем на бумаге. Тетради и дневники, книги и газеты, конверты и почтовые открытки — все сделано из бумаги. Когда же появилась бумага?
Бумага — китайское изобретение. В Китае она была известна уже во II веке н. э., когда в Риме пергамен еще не выдерживал конкуренции с папирусом.
Из Китая секрет производства бумаги занесли в Самарканд, а в VIII веке бумага стала известна арабам; из арабских стран бумага проникает сперва в Византию, Испанию и Южную Италию, в XII —XIII веках распространяется повсеместно в Западной и Центральной Европе, а к XIV веку относятся первые русские рукописи, написанные на бумаге.
В ту пору бумагу делали вручную из льна и хлопка или из тряпья. Растительные волокна и тряпки размачивались в чану с краской и клеем, размешивались и размельчались, превращаясь в подобие кашицы. Мастер-бумажник зачерпывал кашицу формой, дном которой служила медная сетка, и ставил на доску над чаном.
Когда вода стекала, он выкладывал непросохший лист бумаги на сукно, сверх бумаги снова клал сукно, потом снова рыхлый и сырой бумажный лист, опять сукно — и так несколько раз, пока не получал целую стопку свежих листов, Такую стопку (вместе с сукном) ученик относил под пресс, чтобы отжать лишнюю влагу. Затем сукно вынимали, а листы прессовали вторично и развешивали для просушки.
Если сквозь средневековую бумагу посмотреть на солнце, то на листке выделится сравнительно светлый узор — водяной знак, иначе называемый филигранью.
Водяные знаки на бумаге появляются с конца XIII века: европейские мастера в отличие от своих арабских учителей стали метить бумагу. Для этого на проволочной сетке делали орнамент, отпечатывавшийся на бумажном листе. У каждого мастера был свой орнамент и, следовательно, своя филигрань. Водяные знаки чрезвычайно разнообразны: тут встречаются буквы, олени, гуси, перчатки, ножницы, фантастические звери и разные иные знаки. Ученые составили таблицы водяных знаков, и с помощью этих таблиц можно более или менее точно определить, где и в какое время была изготовлена бумага той или иной рукописи.
На хороших сортах бумаги, на деньгах филиграни продолжают ставить и в наше время.
Мастерская средневекового бумажника. Чан с кашеобразной массой, сзади — пресс. По краям рисунка средневековые филиграни.
Итак, древний писец кладет перед собой лист папируса, берет камышовую тростинку, служащую ему пером, и, покусывая ее, уже готов начать работу. Постойте, но куда же он обмакнет перо?
И вот тут-то мы приближаемся к разгадке загадочной гибели Аякса.
Перед писцом — простая глиняная чернильница (такие находят при раскопках, нередко с остатками высохших чернил); чернила приготовлены из сажи или добыты из «чернильного мешочка» каракатиц. То ли из-за качества этих чернил, то ли из-за свойств папируса, но текст легко смывается губкой. О «разрушительной губке» нередко с трепетом вспоминают античные поэты и прозаики.
Так вот что имел в виду Август, говоря о гибели Аякса от губки...
При одном из преемников Августа, при императоре Калигуле, вздорном и самовлюбленном человеке, который свою лошадь назначил членом римского сената, устраивались поэтические состязания. Авторы, чьи произведения не нравились судьям, должны были тут же разделаться со своим детищем: хорошо, если им разрешалось пользоваться губкой, — иным приходилось слизывать текст языком.
Только с началом средних веков появились чернила, сделанные из чернильных орешков: теперь текст уже нельзя было ни смыть, ни слизать — его приходилось соскабливать пемзой или ножом. Соскабливали не только ошибочно написанные буквы — иногда выскабливали целые книги: ведь писчий материал был дорог. И вот средневековые монахи стирали сочинения великого греческого математика Евклида для того, чтобы на освободившемся пергамене записать рассуждения папы Григория I; на месте трактата римского юриста Гая были переписаны произведения церковного писателя Иеронима, Правда, позднее, когда накануне Возрождения вновь появился интерес к античным писателям, средневековые писцы стали поступать наоборот: они стирали библию и писали новый текст — трагедии Софокла.
Но чернила из орешков были въедливы. Стертые пемзой, сцарапанные перочинным ножиком, они все- таки оставляли глубокие следы — и под новым текстом слабо и неясно проглядывал старый. Такие рукописи, написанные по стертому тексту, получили название палимпсестов (это название произошло от греческих слов, означающих «снова» и «тереть»).
Для того чтобы сделать ясным старый текст палимпсестов, рукописи стали подвергать химической обработке. И старый текст действительно оживал, его можно было снова читать. Впрочем, на первых порах успех был недолгим: химически обработанные листы рукописи начинали темнеть, и некоторое время спустя становилось невозможным читать не только старый текст, но и тот, который был написан поверх него.
Теперь палимпсесты больше не подвергают химической обработке; вместо этого их фотографируют специальным образом, и на снимке проступают невидимые строки, остатки текста, стертого много сотен лет назад.
Знаете ли вы, что такое протокол? Может быть, знаете, но уж во всяком случае вы не знаете, что такое эсхатокол. Сейчас я об этом расскажу.
Папирус применялся не только для составления документов или частных писем — на папирусах переписывали целые книги. Но так как папирус хрупок и при сгибе ломается, из него трудно было изготовить книгу привычного для нас вида, состоящую из сложенных листов: папирусная книга почти всегда была свитком, в котором все листы приклеены один к другому; если такой свиток развернуть, образуется лента, иногда достигающая нескольких десятков метров.
Первый лист папирусной книги назывался протокол (от греческих слов «протос» — первый и «коллао» — приклеиваю), последний — эсхатокол (от греческого «эсхатос» — последний). О тех, кому чтение давалось с трудом, в древности нередко говорили: «Только взялся за книгу, а уже мечтает об эсхатоколе!»
Папирусная книга навертывалась на валик, на концах которого были рогульки, чтобы книгу легче было держать в руках. Окончив чтение, книгу клали в кожаный футляр, который назывался фелонь (это слово вошло в русский язык, но в ином значении — верхнее одеяние). В библиотеке папирусные свитки держали в корзинах.
Некоторые пергаменные книги подражали по форме папирусным и представляли собой такие же свитки. Но к началу раннего средневековья пергаменная книга приобрела уже современный облик. Она состояла из согнутых пополам листов, которые объединялись в небольшие группы: по три, пять, шесть, а чаще всего — по четыре двойных (согнутых) листа. Такая группа в четыре двойных листа называлась по-гречески «тетрадь» (это значит «четверка» — вот откуда происходит так хорошо знакомое слово!). Несколько тетрадей скреплялось вместе, образуя книгу. Переплет книги был в средние века обычно деревянный, обшитый кожей, а на особенно дорогих книгах украшался бляхами из серебра с эмалью и драгоценными камнями. Чтобы пергамен не коробился, доски переплета стягивались специальными бронзовыми застежками.
Пергаменные книги куда удобнее папирусных свитков с рогульками. Папирусный свиток нельзя положить перед собой в раскрытом виде — он непременно свернется; поэтому переписывать книгу было крайне неловко: обычно приходилось диктовать, а писец уже писал под диктовку. В Риме в мастерских под диктовку изготовляли одновременно несколько экземпляров одного и того же сочинения. Но зато писцы, не видя оригинала, нередко допускали грубые описки. Очень большие неудобства возникали, когда приходилось сравнивать и сопоставлять различные папирусные свитки. Неудивительно, что древние ученые предпочитали многое держать в памяти, а не наводить справки в книгах, и цитировали они обычно на память, следовательно, далеко не всегда точно.
В древности писали не только на папирусе и пергамене: для заметок и записок употребляли дерево, воск, бересту, свинец, кость, мягкую глину, твердые, уже обожженные глиняные черепки.
Глина была наиболее употребительной «бумагой» древней Месопотамии. Здесь на глиняных табличках писали письма и из глины же приготовляли для этих писем конверты, на глине писали акты о продаже земли, на глине переписаны целые литературные памятники.
В первой главе мы вспоминали о библиотеке царя Ашурбанипала в Ниневии: вся эта библиотека состояла из глиняных табличек.
Жители древнего Двуречья писали на мягкой глине острой палочкой, отжимая характерные клинообразные значки. Потом глину обжигали. Глиняные книги не боялись ни воды, ни огня — их можно было расколоть на части, но нельзя было совсем уничтожить.
Глиняные книги прекрасно выдержали пожар Ниневийской библиотеки, они стали только крепче от огня, а если некоторые из них разбились, то ученые собрали поломанные таблички и соединили их разбросанные части. Как не вспомнить при этом об Александрийской библиотеке, которую подожгли невежественные монахи в начале V века н. э.: эта библиотека, содержавшая тысячи бесценных папирусов, сгорела дотла.