ыть господских овец, и метать стога, и молотить, и собирать орехи; если же управляющему поместьем было угодно, он имел право взыскать с Томаса Бонвалета — вместо всех этих работ — 10 шиллингов и 3 пенса.
Но допустим, Томас Бонвалет или какой-нибудь другой крестьянин отказывался боронить или полоть — что тогда было с ним? И об этом рассказывают средневековые документы — только уже совсем другие.
В Центральной Англии в то время процветал Рамзейский монастырь. Ему принадлежало много поместий и среди других — поместье Эльтон. 23 ноября 1278 года в Эльтоне собрался суд, который разбирал крестьянские дела: кто был оштрафован за драку, кто — за выгон скота на монастырское поле. А крестьянин Генрих Годсвейн должен был уплатить штраф в 6 пенсов, потому что не хотел работать осенью на барщине да и других уговорил уйти домой до срока. Такие записи решений сельских судов тоже дошли до нас.
Жатва и стрижка овец у стен феодального замка.
Наверху: кусочек средневекового календаря. Солнце находится в созвездии Рака и Льва – значит, это июль и август.
И поместные описи, и записи судебных решений позволяют нам буквально пройтись по улицам средневековых английских деревень: мы видим крестьян, которые тайком от лорда варят пиво, и крестьян, которые стараются расширить свой надел и запахивают кусок господской земли или просто сельскую дорогу, и крепостного, который утверждает, что он свободен. Мы можем точно узнать, какие повинности нес крестьянин, владеющий полным наделом, и крестьянин, владеющий половинным, и крестьянин, у которого ничего нет, кроме хижины и огорода.
А если собрать все описи монастыря св. Петра — ведь можно подсчитать его доходы и узнать, из чего они складывались; можно узнать, сколько жило во владениях св. Петра крепостных и сколько свободных. Мы можем получить, иными словами, конкретное и подробное представление о феодальном поместье.
Но монастырь св. Петра — это один феодал. Нет ли у нас таких документов, которые дали бы представление о положении дел во всей стране?
Даже и в наши дни всенародная перепись — сложное и трудоемкое дело. Но представьте себе, как трудно было провести перепись в средневековой Англии: люди ездили верхом, по плохим дорогам; грамотных было мало; правильно ответить на вопросы не всегда умели и не всегда хотели. И все-таки время от времени такие переписи производились.
В 1066 году Англия подверглась нападению нормандцев. В битве при Гастингсе английская пехота в шерстяных каштанах с секирами в руках была смята нормандскими конными рыцарями, вооруженными длинными копьями. Английский король был убит в сражении, и его престол занял нормандский герцог Вильгельм, принявший прозвище Завоевателя. Прошли годы, и по приказу Вильгельма по всей стране были разосланы королевские комиссары — они составляли опись всех земельных владений по всем графствам Англии. Завершенная через двадцать лет после битвы при Гастингсе, она получила название «Книга Страшного суда». Это название намекало на церковную легенду о Страшном суде, когда Христос явится, чтобы судить все человечество. Видимо, вопросы королевских комиссаров показались англичанам такими дотошными, какие могли задавать только во время Страшного суда.
Книга Страшного суда дошла до нас. Это единственная уцелевшая средневековая перепись, охватывающая целую страну. Она учитывает и города, и поместья феодалов, и королевские земли. Благодаря Книге Страшного суда мы знаем, что население Англии в конце XI века составляло около полутора миллионов человек – никакие хроники, никакие археологические материалы не могли бы дать этих сведений! Мы узнаём далее, что в городах того времени проживало всего пять процентов жителей. Мы можем определить, сколько было в ту пору рабов, свободных крестьян и крепостных, сколько было полнонадельных и сколько малоземельных. Более того, мы можем получить все эти цифры для каждого отдельного графства и узнать таким образом, что число рабов было особенно велико на юго-западе Англии и на границах с Уэльсом, тогда как свободных крестьян особенно часто можно было встретить в восточных графствах.
Но, если мы хотим узнать, как живет и развивается общество, нам недостаточно иметь цифровые данные для одного определенного момента — допустим, для 1086 года. Что произошло с Англией в дальнейшем — скажем, за следующие двести лет, — вот естественный вопрос, встающий перед историком. Как изменилось положение крестьян, ка с изменились феодальные поместья?
И вот оказывается, в 1279—1280 годах в Англии вновь была проведена перепись, на этот раз еще более подробная, чем в 1086 году. В этой описи, например, самым тщательным образом описывались крестьянские повинности, сведений о которых в Книге Страшного суда почти нет. Но, к сожалению, эта опись дошла до нас не целиком — сохранилось лишь описание нескольких центральных графств Англии, И все же сопоставление Книги Страшного суда и переписи 1279—1280 годов позволяет заметить некоторые перемены, свершившиеся в Англии за двести лет. Можно, например, проследить, как мельчают феодальные владения, как дробятся обширные поместья английских баронов.
Средневековая упряжка.
Сравнивая между собой более ранние и более поздние английские описи монастырских владений и государственные переписи, сопоставляя их с судебными протоколами, отчетами приказчиков и различными иными сохранившимися документами, мы замечаем, что на протяжении XIII столетия увеличиваются крестьянские повинности, положение крестьян становится все более тяжелым. А в XIV столетии трудности в стране были еще более усугублены эпидемией чумы, военными неудачами и катастрофическим ростом налогов. Что же это значит? Выходит, описи и иные сохранившиеся документы объясняют нам, почему в 1381 году Англия была охвачена крестьянской войной. Это не случайные наблюдения досужего путешественника, побеседовавшего с двумя крестьянами перед тем, как садиться в коляску и ехать в Лондон. Описи дают строгие цифры, они говорят: да, действительно, положение крестьян в XIII—XIV веках ухудшилось, да, восстание крестьян под руководством Уота Тайлера было закономерным ответом крестьян на натиск феодалов.
Но возвратимся к восставшим.
В тот год, когда восставшие крестьяне вступили в Лондон, английским королем был Ричард II. Этот пятнадцатилетний юноша, вспыльчивый и неуравновешенный, обожавший дорогие наряды, разумеется, не управлял страной: он был послушной игрушкой в руках королевы-матери и совета, где верховодил архиепископ кентерберийский. Королевский совет был напуган: лондонские дворцы горели, многих вельмож и правоведов обезглавили, народ хозяйничал в городе. Королевский совет стремился только к одному — выиграть время, заставить крестьян разойтись.
Вот почему от имени Ричарда II был составлен документ, обращенный к восставшим. Король Ричард прежде всего благодарил «свои добрые общины» за то, что они так сильно хотели его видеть и пришли к нему в Лондон, и заявлял, что прощает им всякого рода проступки, оскорбления и преступления; он предлагал всем разойтись по домам и в письменном виде представить жалобы, чтобы король вместе с советом нашел верное средство, которое послужило бы на благо всему королевству. К своей грамоте Ричард приложил печать и отправил двух рыцарей к восставшим, чтобы прочесть им королевское послание.
Но этого мало: король приказал тридцати писцам составить грамоты, адресованные восставшим. Эти грамоты объявляли об освобождении крестьян разных графств от крепостной зависимости, о прощении им всяких проступков и об установлении мира в стране. Так обстояли дела 14 июня. Но уже 15 июня обнаружилось, что королевские обещания лживы.
15 июня король принял Уота Тайлера. Он встретился с вождем восставших на Смитфильдском поле, за северной городской стеной. Уот Тайлер огласил требования восставших, король заявил, что принимает их, назначает Тайлера своим советником и просит только о том, чтобы «верные общины» поскорее разошлись по домам. Беседа закончилась. Уот Тайлер взял кружку эля и выпил ее «во здравие нового порядка»; он влез на низкорослую лошадку, чтобы скакать к своим войскам, стоявшим поодаль, — и в этот момент был окружен вооруженными придворными. Какой-то паж закричал, что Тайлер, мол, величайший разбойник и вор во всем Кентском графстве. В гневе вождь повстанцев — ведь он был королевским советником! — вынул кинжал, но тут же его атаковал мэр Лондона, тяжело ранил, а вслед за тем Тайлера добили в лондонской больнице.
Весть о смерти Уота Тайлера с растерянностью встретили крестьяне. К тому же у них уже были королевские дипломы, сулившие удовлетворение требований. Разве юноша король не выехал к ним в тот момент, когда мэр Лондона показал им голову Тайлера, насаженную на кол, и разве сам Ричард не обещал им прощения, когда они пали ниц перед ним?
Но дипломы с королевской печатью не помогли крестьянам. Когда они, послушавшись короля, разошлись по домам, то вдруг оказалось, что они — злоумышленники, их хватали и вешали в Лондоне и других городах и местечках на юге Англии. В числе других был схвачен и Джон Болл. По приказу короля его четвертовали.
Среди средневековых грамот выделяются своей торжественностью дипломы королей, а среди королевских дипломов — грамоты византийских императоров, носившие вычурное название «златопечатное слово».
Византийские императорские грамоты писали сперва на папирусе, затем — на арабской бумаге и на пергамене. Иногда пергамен приготовляли специальным образом, покрывая его пурпурной или фиолетовой краской, и в таком случае на нем писали не обычными, а золотыми чернилами. Некоторые слова в грамоту непременно вписывались красными чернилами — ведь красный цвет был привилегией византийского императора: только он мог носить красные сапожки.
Королевская подпись под дипломом необязательно ставилась самим королем: не надо забывать, что не все короли средневековья были грамотными. Неграмотным был уже знакомый нам остготский король Теодорих, неграмотным был и византийский солдат Юстин, вознесенный на императорский престол: и тот и другой пользовались для подписи специальными шаблонами, которые надо было приложить к документу, — после этого оставалось только провести пером по вырезанным в шаблоне причудливым линиям. На многих королевских дипломах стоит монограмма — сложное сплетение букв, составлявших имя короля. Монограмму рисовал писец, королю же оставалось нанести на этом рисунке лишь несколько линий, завершавших узор.