– Что вам «ясно»?! И что я должен был понять?! – много чувств – от ярости до восхищения – единой кашей смешались внутри. Но не было даже сил разбираться. Единственное, что я должен был – это понять! Я знал, слова старика очень важны.
– Вот что ты уже давно мог уместить в своей глупой голове… – начал он, говоря все громче и раздраженнее. – Сейчас… прямо сейчас я сижу перед тобой только лишь потому, что ты сам этого захотел. Понимаешь? Это не ты принадлежишь миру, а мир – тебе! Именно поэтому ты способен выбирать свой путь, а не идти по намеченному кем-то. Когда ты выбираешь, все подстраивается под тебя. И даже я – лишь результат твоего выбора, твоего желания и воображения. Теперь понятно?!
«Теперь понятно?» – эхом разносилось у меня в голове. Кажется я действительно понимал старика, и от этого только сильнее путались мысли.
– Этот мир… эти миры, в которых я без конца блуждаю – что это? – сейчас настал самый подходящий момент, чтобы проверить свои давние догадки, дерзость которых не позволяла в них поверить. – Сколько не пытаюсь, я все не могу определить где нахожусь, по чьим землям милю за милей движется мой поезд? Я в аду? Ведь на рай это совсем не похоже…
Старик снисходительно улыбнулся:
– Прекрати, слышишь! Прекрати все и вся пытаться впихнуть в привычные рамки. Неужели ты до сих пор не понял, что окружающая действительность ограничивается лишь твоим разумом. Ты видишь только то, что способен видеть. Ты находишься только там, где можешь быть. Ад?! Рай?! Какое это имеет значение, если ты все равно уже здесь…
– И все же! – не унимался я, игнорируя явное противостояние старика. Моментами мне казалось, что он больше сбивает меня с толку, нежели реально помогает.
– Если это так для тебя важно – Рай или Ад – выбирай любой вариант. Ведь это твой мир! Ты его полный и единовластный творец. Поэтому если решишь, что находишься в Аду, мир незамедлительно наполнится кровью, несчастьями, болью и страхом. Если выберешь Рай, то сплошь и рядом тебя станут окружать добродетель, любовь, успех и удача. Только я бы на твоем место не выбирал ни один из вариантов.
– Почему же? Чем так плох Рай?
– Вопрос не в том, что плохо, а что хорошо. Главное, что приняв окончательное решение, ты сам себя ограничиваешь в дальнейшем выборе. Это все равно, что людские принципы. Если вдруг выбрав Рай путь вынудит тебя пройти по темной стороне улицы, ты уже не сможешь этого сделать умея видеть только свет. И придется идти обходными путями или дожидаться пока не станет светло, с каждым мгновением все больше отдаляя момент встречи с заветной дверью… Не ограничивайся одной ролью, умей играть в противоположности.
– Хватит говорить загадками! – взмолился я. – Я запутался дальше некуда. Столько слов, а я так и не понял где нахожусь!
– Сколько можно повторять. Будь внимательнее! Я же уже тебе сказал, ты в своем мире. Ты его создатель, и все что тебя окружает – дело рук твоих.
– Я умер и теперь нахожусь в собственном мире, который сам и создаю?! Слишком сложно… – я попытался это представить. – Что ж получается, вы плот моего воображения?
И тут старик… нет, даже не засмеялся, а захохотал в полный голос. Впервые на его каменном лице проснулась хот какая-то эмоция.
– Эй! Полегче с предположениями, воин, – успел он сказать сквозь смех. – Я не «плод», и уж тем более не твоего воображения, да и ни чьего бы то ни было еще. Я сам по себе – у меня своя история, своя жизнь и своя смерть, никак от тебя не зависящие. Скорее, называя тебя хозяином своего мира я подразумевал, что этот разговор и само твое присутствие здесь – полностью твоя заслуга.
– Не понимаю… Я создаю мир вокруг себя, но не я на него влияю. Чушь какая-то!
– И вовсе не чушь, а очень даже просто. У нас с тобой два автономных мира, никак не зависящих один от другого. Но сейчас я являюсь частью твоего, потому что тебе это нужно. Ты так решил. Понимаешь?
«Боже, – взмолился я. – Как же все сложно!»
– Не заморачивайся. Можешь просто считать, что я всего лишь актеришка из пьесы, автором и режиссером которой являешься ты, вот и все. Большего и знать не обязательно.
– И зачем вы нужны в моей пьесе? Какую роль играете? – задал я вполне резонные на мой взгляд вопросы.
– А это, мой друг воин, тебе лучше знать, – как всегда уклончиво, ответил старец. – Спрашивай! Ведь именно для этого я здесь. Ты спрашиваешь, я отвечаю – такие правила игры?!
Немного подумав, я выбрал из огромного списка вопросов один из главных. Помедлив, я спросил:
– Я умер?
Очередной вздох усталости…
– Мимо, воин, опять мимо. Ты задаешь не те вопросы.
– А какие вопросы я должен задавать?! Я спрашиваю то, что меня волнует и интересует. Если у вас нет ответа, так и скажите. И нечего тут… Это же в конце концов мой мир, а значит и вопросы здесь задаю я!
Вычислив странную манеру старика разговаривать, я пытался хоть как-то к ней привыкнуть, но до конца не реагировать, не злиться на него у меня так и не получалось.
– Дело, конечно, твое… – противно согласился он. – Но подумай сам, что тебе даст мой ответ? Ведь это будет мой ответ на твой вопрос! И с чего ты взял, что он будет верен для тебя?
«Загадки. Сплошные загадки…».
– Если тебя это устроит, – продолжил старик, – тогда отвечу, да – ты умер.
Я прислушался к себе, но ожидаемых чувств внутри не нашел – ни истерики, ни обмороков, ни даже маленького страшка. Уж как-то все легко и просто. Я так боялся признаться себе в этом, а тут «бах!», все выясняется, однако никаких особых чувств откровение не вызывает. Может быть и вправду то был не мой ответ?
– Если я умер, почему же тогда не помню своей жизни? Почему не знаю кто я? Или может быть все люди в загробном мире забывают предыдущую жизнь?
Старик улыбнулся – на этот раз без ехидства и насмешки. Казалось, он на самом деле был чем-то доволен:
– А вот это уже правильные вопросы. Молодец, воин! – похвалил он меня. – Всегда одной из самых сложных, но и важных задач, оставалось умение задавать те вопросы, по сложности сродни разве что с движением в правильном направлении.
– И?
– Нет, и в самом деле почему ты не помнишь прошлую жизнь? Я свою – помню, а ты свою – нет. Почему?
– Почему? – задумался я. – По… че… му…
– Не переусердствуй с умозаключениями, а то сейчас кое-что важное упустишь.
– Важное? – не совсем понял я старика.
– Да, важное.
Я быстренько припомнил последние фразы, но ничего толком не уловил.
– Не знаю, – пожал я плечами. – В голове пусто.
– Подумай! У меня есть прошлое, у тебя – нет. Придя в этот мир я наткнулся на это здание, а ты помнишь себя сразу в вагоне проводником. Ну?
Хотя он и пытался натолкнуть меня на мысль, но у меня не получалось увидеть «важное». Старик обреченно вздохнул:
– Какой же ты несообразительный! Если мы приходим в этот мир в разных ипостасях, с разными возможностями, значит у нас разные цели, и уж тем более задачи тоже разные.
– Задачи?
– Конечно! – старец эмоционально всплеснул руками. – А ты небось думал, коль загробный мир, то все здесь должно быть понятно, справедливо, размерено и завершено? Тут тебе и разочарование. Надо, оказывается, еще и своим задом шевелить, делать что-то…
Старик замолчал, давая мне возможность поразмыслить, кое-что понять. И не зря – кажется, соображалка закружилась в правильном направлении!
Раньше я считал свои постоянные удивления чем-то естественным и нормальным. Многое в окружающем мире поражало мое воображение, казалось странным, ко многому приходилось привыкать. И в противовес также многое было само собой разумеющимся. То есть проще говоря, внутри у меня уже сидело представление о том, каким должен быть правильный, привычный мир. А откуда я мог взять какое-то представление о «правильности – не правильности» устройства мира? Только из своей жизни, которую я не помню!
Значит, когда-то меня окружал мир в котором вагоны обязательно тянет локомотив, а в холодильнике продукты не появляются сами по себе, да к тому же еще и горячими. Именно из-за того, что мир поезда не вмещался в знание привычного, я и сделал вывод (хотя так и не признался себе в этом), что нахожусь в ирреальном мире – то есть в мире, который существует по принципам и законам совершенно для меня не привычным, и даже им противоречащим. Проще говоря вывод, что я умер и теперь катаюсь в загробном поезде по загробным же землям, напрашивался сам собой.
Действительно, правдой является то, что мы ею считаем. Если бы я попал после этого мира в мир живых, то вполне вероятно думал, что умер – ведь там все было для меня не привычным.
Я улыбнулся той относительности, которая вертелась в моей голове, еще раз удивляясь насколько все запутанно. Слишком запутанно!
Старик вдруг сильно закашлялся. Ему пришлось согнуться, чтобы сжимающие легкие конвульсии отступили. Когда приступ кашля прошел, он с невозмутимым видом вновь оперся о стену, чтобы продолжить разговор.
– Твое прошлое – вот основная загадка и ключ ко всему. Если хочешь открыть ту самую дверь, тебе наверняка придется любыми способами восполнить пробел прошлого. Тебя явно за что-то его лишили.
– Наказание? – догадался я.
– Нет-нет, что ты! Здесь никто никого не наказывает. Я правда точно не знаю кому и зачем нужно, чтобы каждый в этом мире решил свою головоломку, но то, что это не наказание я полностью уверен. Скорее всего нам таким образом оставляют задачи-маячки, в процессе решения которых мы сможем отыскать путь к двери.
– Хлебные крошки? – больше всего предположение старика походило на сказку про «Гензель и Гретту».
– Скорее «нить Ариадны» – путеводная нить, потому что крошки могут быть съедены воронами, не оставляя шансов найти выход, а наши задачи никуда не денутся и будут вести нас, пока мы их не решим все до единой.