Сколько ни менялась власть в Британии, политики побаивались ограничивать доминирование Мёрдока – вдруг он выступит против них на следующих выборах? Но на этот раз Комиссия по конкуренции решила, что дело зашло слишком далеко. 29 января 2008 года комиссия постановила, что Sky должна сократить свою долю в ITV с 17,9 до менее 7,5 %. После бесконечных споров и апелляций 8 февраля 2010 года BSkyB продала 10,4 % своих акций ITV, потеряв на этом около 348 миллионов фунтов. А я был рад, что не надо опять идти в суд.
Вскоре у Руперта Мёрдока возник и другой повод для беспокойства. В 2011 году полиция Большого Лондона сообщила мне, что мои телефоны, телефоны моих детей и соседей взломали хакеры из News Group Newspapers – дочерней компании News Corp. Как и многие другие жертвы хакерской атаки, я подал в суд на News Group Newspapers – просто из принципа. Иск содержал финансовые претензии, включавшие требование компенсации: деньги я потом пожертвовал на благотворительность, а от обидчиков получил письмо, в котором они приносили извинения за свое бесчестное и противозаконное вмешательство в мою частную жизнь и за причиненный вред, страдания и все такое.
Было очень неприятно, что в очередной раз – после «грязных трюков» British Airways, когда, помимо всего прочего, частные сыщики копались в моих мусорных корзинах, – кто-то взял и влез в частную жизнь нашей семьи.
Я по натуре предприниматель до глубины души, а это значит, что мне всегда приятно открыть какое-нибудь новое дело или придумать какую-то новую штуку. Но иногда для этого приходится продавать доли в компаниях или весь бизнес целиком.
Это часть моей жизни, и очень неприятная часть. Я не из тех, кто сожалеет о прошлом, однако продажа компаний всегда разбивает мне сердце. На губах у меня до сих пор привкус тех слез, когда в 1992 году я продал Virgin Records, чтобы сохранить на плаву Virgin Atlantic. 49 % Virgin Atlantic в 1999 году я тоже продал скрепя сердце, но нам были нужны средства для запуска Virgin Active, расширения Virgin Money и создания Virgin Mobile. Я люблю торги с их накалом, люблю жаркие переговоры. Но я всегда считал, что бизнес – это когда люди собираются вместе и пытаются что-то поменять, не больше и не меньше, поэтому мне каждый раз очень грустно продавать свое дело: возникает ощущение, что я в какой-то степени торгую людьми. Грустно именно из-за того, что я походя расстраиваю, разочаровываю сотрудников. Да, иногда бизнес – это неприятно. А иногда, наоборот, сделка идет на пользу всем заинтересованным сторонам.
Со времени наших первых битв со Sky Virgin Media успела откусить большую долю британского рынка широкополосной связи. Однако в конце нулевых этот рынок был очень динамичен и быстро менялся. Я очень хотел, чтобы Virgin Media сохраняла ведущие позиции благодаря развитию и инновациям, а не просто почивала на лаврах: было понятно, что в этом деле все может перевернуться в момент. Прекрасный пример – стационарные телефоны: когда-то – необходимы как воздух, сейчас – ненужная ерунда. Теперь, когда мы предлагали лучшую широкополосную связь на рынке, у нас была прекрасная возможность привлекать новых клиентов: люди с каждым днем активнее обмениваются данными. Наша сетевая инфраструктура была настолько хороша, а влияние бренда Virgin – настолько велико, что мы могли превзойти и Sky, и BT.
В 2013 году, ни с того ни с сего, на нас вышла с предложением компания Джона Мэлоуна Liberty Global. Мы не планировали продавать или сокращать нашу долю акций, но Liberty Global – это, пожалуй, самая уважаемая в мире и самая успешная компания, инвестирующая в кабельные сети, и у нее были очень соблазнительные условия. Она предложили купить нашу компанию, входящую в список NASDAQ, за 23,3 миллиарда долларов, а вдобавок у нас осталась бы доля и, что самое важное, бренд.
Я давно понял, что самая большая наша ценность – это бренд. У нас было много ребрендинговых удач по всему миру, и нам помогало имя Virgin, но в случае с Virgin Media бренд работал на полную катушку. Именно бренд выделил нас из общего ряда, помог добиться масштаба и при этом сохранить очень личные отношения с клиентами. Я отдаю себе отчет, что и мой собственный образ как лицо бренда тоже работает на это. Когда-то мой наставник сэр Фредди Лейкер доказал мне, что дела идут намного лучше, если глава компании – публичное лицо, я в это благополучно уверовал и с тех пор чувствую себя в роли публичного лица вполне комфортно. Такой подход работает, а если для этого мне надо появляться на постерах и в рекламе – пусть будет так…
Liberty Global, очевидно, тоже понимала, что выиграет от сделки, и впоследствии мы даже расширили сотрудничество, распространившись и на другой остров: в 2015 году была запущена Virgin Media Ireland. Прибыль от сделки не легла мертвым грузом: часть мы инвестировали в существующие компании, такие как Virgin Galactic, а наш дух, наши люди и наши деньги помогли нам успешно запустить новые предприятия, среди которых были Virgin Hotels, Virgin Sport и Virgin Voyages. Все ради того, чтобы еще выше поднять знамя Virgin!
16 Холли и Сэм
Когда Холли и Сэм были подростками, я взял их с собой в Лас-Вегас, чтобы преподать урок об опасности азартных игр. Мы часто играли в карты всей семьей (обычно в бридж), но на деньги – никогда. Но я знал, что дети скоро вырастут и обязательно поддадутся соблазну попробовать азартные игры. Не дожидаясь, пока они влипнут во что-нибудь сами, я решил показать им ловушку, в которую могут завести ставки. Может, Вегас и странное место, чтобы делиться отцовской мудростью, но я подумал, что схлопотать от жизни по физиономии именно в царстве наслаждений и отчаянного риска будет очень полезно.
Мы отправились в казино на Лас-Вегас-Стрип, чтобы получить от Вегаса всю полноту ощущений. Снаружи мерцали вывески и носились обалденные авто, внутри грохотали, не умолкая, игровые автоматы. Повсюду крупье: и у столов для блек-джека и покера, и у соблазнительно жужжащей рулетки. Именно рулетка приковала взгляды Холли и Сэма, так что мы направились прямо к столу.
– Ну что же, – сказал я, – у каждого из вас фишек на 40 долларов. Поставлю за вас я. Давайте развлекаться.
Холли и Сэм разволновались и обрадовались: надо же, к ним относятся как к большим! Они сидели за столом и спорили, поставить на красное, или на черное, или на какой-нибудь номер. Но длилось это недолго. За несколько минут они проиграли все свои деньги. Я покровительственно приобнял их и сказал:
– Не расстраивайтесь!
Забыв про несколько оставшихся фишек, мы отправились к бару чего-нибудь выпить и обсудить то, ради чего я привез их в Вегас.
– В этом суть азартных игр, – распинался я. – Каждый думает, что может победить, что на этот раз ему повезет. Но, чтобы спустить на ветер деньги, заработанные тяжким трудом, много времени не надо. Впрочем, не совсем на ветер. – Я обвел рукой всю эту кричащую роскошь вокруг нас. – Как говорят в Вегасе, казино всегда выигрывает. И это правда: единственные люди, которые получают доход от казино, – это владельцы. А зарабатывают они о-го-го.
Сэм и Холли имели приличествующий обстоятельствам смиренный вид. «Отлично», – подумал я. Важный момент воспитания, в стиле Ричарда Брэнсона. Я был уверен, что они поняли мою мысль. Я показал им, что привлекательный образ казино и азартных игр – всего лишь видимость. Опасная иллюзия, от которой следует держаться подальше.
Через полчаса, закончив с напитками, мы собирались вернуться в отель. Обернувшись на стол, за которым мы играли в рулетку, я не понял, почему все встали и принялись нам аплодировать. Мест за столом не было, но игроки усадили нас обратно в круг. Я не мог поверить своим глазам – перед нами лежала большая куча выигранных фишек. Пока мы сидели в баре, те жалкие фишки, которые мы забыли на столе, утроились, потом опять утроились и еще раз утроились, превратившись в кругленькую сумму.
– Эй! Поздравляю, приятель! – один из игроков похлопал меня по плечу.
Я обалдел. Холли и Сэм просто не могли усидеть на месте.
– Казино всегда выигрывает, да, пап? – ухмыльнулся Сэм.
Я решил, что будет неправильно забрать все самим, поэтому поделил выигрыш между всеми игроками за столом: ведь это они нас остановили, стоило их отблагодарить. А потом я тщетно пытался спасти провальный сеанс родительских нравоучений.
– Дети! – начал я, когда мы вышли из казино. – Запомните, что из каждого правила есть исключения…
Ни Сэм, ни Холли не дулись на меня за то, что я отдал их выигрыш. А нравоучения? С тем же успехом можно было поговорить с кирпичной стеной. Они меня не слушали, а только смеялись.
Я знаю, как нам повезло, что Холли и Сэм росли, ни в чем не нуждаясь. Но, если ребенок с детства знает, что не умрет с голоду, перед родителями стоит сложная задача: помочь ему сформировать характер и научить жить своей собственной жизнью. С возрастом я начал ценить, что моя мама не носилась со мной, не ограждала от испытаний, а принуждала принимать на себя ответственность и идти на риск. Я всегда хотел обеспечить Холли и Сэму такую же свободу взросления, но отдавал себе отчет, что с ними все будет по-другому – из-за нашего богатства. Невозможно было закрыть глаза на то, что им всегда будет мягко падать. А это могло сказаться на отношении к жизни, да и просто навредить.
Мне оставалось только одно: не жалеть на них времени, всецело их поддерживать и безгранично любить, предоставив им свободу принимать собственные решения и делать собственные ошибки. Мы изо всех сил старались не испортить детей, поэтому не заваливали их подарками, а дарили только то, что считали полезным. Мы ничего им не навязывали, никуда не подталкивали, а искали способы привить более широкие взгляды на мир.
С самого детства Сэм часто заявлялся домой, преподнося нам сюрпризы. То побреет голову налысо, то выстрижет ирокез и покрасит волосы в оранжевый цвет, то нарядится в нелепый прикид, но меня это редко возмущало, скорее забавляло. Джоан относилась к эстетическим предпочтениям Сэма несколько менее попустительски, но все равно мы разрешали ему делать выбор и идти своим собственным путем: я-то прекрасно помню, какие жуткие свитера таскал в его возрасте! Правда, когда в 2005 году Сэм вернулся на остров Некер из своего путешествия, затянувшегося на несколько месяцев, с новым украшением, даже мы с Джоан не смогли удержаться от комментариев.