Когда Сэм только-только вошел в дом, мы сначала пытались держать себя в руках. Не ругались, не сердились – просто тихонько вышли из комнаты, совладали с удивлением и постарались притвориться, будто ничего особенного не произошло. Но надолго нас не хватило. Мы перехватили его на кухне, и Джоан кивнула на предплечье Сэма.
– Это вообще что? – спросила она.
– Сэм, давай, – сказал я, – расскажи нам про тату.
– А, вы заметили?
– Совершенно случайно, – соврал я.
Я умирал от любопытства, что означают эти письмена у него на руке. Хотелось надеяться, что это не какая-нибудь похабщина.
– Это означает «Некер» на санскрите, – объяснил Сэм, и я про себя выдохнул. – Эту штуку мне сделали в Таиланде, тайская традиционная татуировка.
Я порадовался: оказывается, мы еще можем удивляться. Когда Сэм вышел, я повернулся к Джоан.
– Мы же еще не стареем, правда?
– Не знаю, как ты, Ричард, но я даже не собираюсь.
Я не смог сдержать улыбку и начал прикидывать, какую бы сделать татуировку.
Через какое-то время Сэм возвращался из очередного путешествия, и Джоан встречала его в аэропорту. Он сел в машину и осторожно начал:
– Мам, ты же меня любишь?
– Что ты натворил на этот раз?
Он показал ей новую татуировку.
Джоан улыбнулась и сказала:
– Ладно, хоть живой вернулся. А татуировка не такая уж и страшная…
Татуировки просто еще раз доказывали, что человек начинает искать свое место в мире. Я прекрасно видел, что Сэм взрослеет и что баланс в наших отношениях начинает сдвигаться. На всякие встречи, мероприятия и вечеринки я брал Сэма чуть ли не с младенчества. Часто, когда на дворе уже стояла глухая ночь и я думал, как бы поскорее свалить, Сэм (с его якобы усталостью) был отличным поводом. «Кажется, Сэму пора спать, так что мы поехали домой», – говорил я. Но Сэм превращался из ребенка в подростка, из подростка в юношу и сам становился душой и движущей силой вечеринок: теперь уже он ссылался на мою усталость, когда хотел уйти.
Как и многие молодые люди, Сэм, окончив школу, еще не определился, чем он хочет заниматься в жизни. Я заверил его, что это совершенно нормально – и даже хорошо.
Помню, я как-то сказал ему: «Тебе 19. Такое не повторится, так что живи и радуйся».
У Сэма всегда была неутолимая жажда знаний. Часто мы смотрели вечерами документальные фильмы – например, чудесные передачи Дэвида Аттенборо по естествознанию. Однажды за просмотром мы разговорились о будущем Сэма. Я очень не хотел давить ни на него, ни на Холли: у них своя голова на плечах. Как и я, Сэм не слишком уважал учебу ради учебы и сказал, что школа, по сути, не дает человеку права выбора.
– Возьми-ка ты на год перерыв, – предложил я. – Поездишь, узнаешь много нового, развлечешься, решишь для себя, чем ты хотел бы прославиться… Что тебе мешает?
Сэм так и поступил. Он научился кататься на сноуборде, побывал на Бали, пожил в Индии, с головой погрузившись в новую для него культуру, познакомился с другими, непохожими людьми. Как-то он позвонил домой ночью и заявил, что собирается в Сидней.
– Хорошо тебе, – улыбнулся я в трубку. – Я открыл свое первое дело в 15 лет, и у меня никогда не было такой возможности поездить по миру, как у тебя.
Нет, я понимал, что тоже счастливчик: по делам бизнеса я много где побывал и много чего видел. Но мне редко доводилось делать то, что делает Сэм, – путешествовать, забыв о работе.
– Пап, а поехали со мной! – загорелся Сэм. И вернул мне мое же: – Что тебе мешает?
Что ж, я расчистил расписание и полетел в Австралию, в Байрон-Бей, а там встретился с Сэмом и его друзьями в прелестном пляжном домике. Днем мы отдыхали на пляже, вечером готовили вкуснейший ужин, ночи проводили в местных барах, а изредка покуривали кальян. Как это было прекрасно – тоже взять перерыв, пусть не на год, а на месяц!
Как-то вечером я развалился в шезлонге, а Сэм смотрел на меня и улыбался.
– Пап, я еще никогда не видел, чтобы ты столько времени не работал…
– Лови момент! – засмеялся я.
Хотя я постоянно проверял, как идут дела в офисе, из-за разницы во времени можно было позволить себе расслабиться больше обычного. Я смог отодвинуть дела на второй план и просто отдыхал, радуясь возможности побыть с сыном. Огорчало одно: все мои усилия поспевать за Сэмом и его друзьями в серфинге не увенчались успехом. Первые два дня прошли в жалких попытках оседлать волну. На третий день друг Сэма упомянул, что в кустах прячутся двое фотографов. Это меня несколько взбодрило, и я все-таки сумел поймать следующую волну и скользнуть по ней на берег, чтобы смотреться на страницах таблоидов королем серфинга, а не кормом для акул.
Тем временем Холли доучивалась в Университетском колледже Лондона и усиленно работала над дипломом. Я любил, когда она рассказывала, что нового в ее студенческой жизни. Как-то Холли позвонила мне после успешно сданного экзамена, и я сказал, что ужасно ею горжусь. Она принялась взахлеб пересказывать мне подробности, но мне пришлось ее прервать.
– Холли, прости, – сказал я ей, – но я перезвоню.
Я как раз был в Калифорнии, на конференции о роли женщин в бизнесе, организованной Марией Шрайвер, и выступал перед тысячной аудиторией. Безусловно, большое событие, но семья все равно всегда на первом месте, что бы ни случилось, поэтому я не мог не взять трубку. Когда раздался звонок от Холли, я попросил аудиторию проявить терпение и дать мне минуту, пока я поговорю, и люди охотно мне подыграли.
– А пока повиси минутку. Я хочу сообщить всем о твоих успехах.
Я быстро пересказал хорошие новости, и аудитория ответила овацией.
– Ой, скажи всем спасибо! Папа, я тебя люблю. Поговорим позже.
С улыбкой я отложил телефон.
– Так, на чем я остановился?
Мне было чем гордиться – Холли стала первой (и пока единственной) в семье, кто окончил университет. Хоть я и считаю, что дурак с дипломом хуже дурака без диплома, к Холли это не относится. Молодость не мешала ей отлично соображать, она все быстро схватывала и вскоре стала настоящим врачом. Она всегда хотела помогать людям, поэтому пошла работать в больницу. Ее больница оказалась недалеко от офисов Virgin в западной части Лондона, и это было очень удобно: она всегда могла забежать ко мне после смены, когда я был в Британии по работе.
Несмотря на то, что Холли нравилась ее работа, я не терял надежды, что когда-нибудь и она захочет прийти в Virgin. В конце концов, наш бизнес всегда был семейным. Я был искренне убежден, что Холли может добиться большего и принести больше пользы людям, работая от имени Virgin: так, она могла бы, имея в своем распоряжении и финансовые ресурсы, и команду людей с самыми разными навыками, использовать свой медицинский опыт, чтобы изменить мир к лучшему. Я спросил Джоан, что она об этом думает.
– Пусть Холли решает сама, – рассудительно ответила Джоан. – Пусть Холли и Сэм занимаются чем хотят, лишь бы это приносило им радость.
Когда Virgin Unite обрела форму и начала заниматься тем, что интересовало Холли, – медпомощью нуждающимся, поддержкой молодых предпринимателей, – она в итоге пришла в Virgin стажером. Холли сказала, что ей нужен год, чтобы посмотреть, как работают наши разные компании, и попробовать себя в настоящем деле: от Virgin Media и Virgin Atlantic до Virgin Money и Virgin Management. Примерно в это же время пост председателя правления Virgin Group занял Питер Норрис, который взял Холли под свое крыло. Удивительный человек с богатейшим опытом, всегда готовый помочь, – он стал для Холли настоящим наставником, и я гордился ее успехами под началом Питера. Холли разрывалась: ведь она столько лет упорно училась, чтобы стать врачом, и любила эту работу. Отказаться от этого – круто развернуть свою жизнь. Но было обидно и упускать возможность построить что-то новое. К концу года Холли поняла, что чувствует себя в Virgin как дома и что это было правильное решение. Она перешла к нам насовсем, занялась работой с людьми и сосредоточилась на общих целях всего нашего бизнеса, а потом и возглавила Virgin Unite, сменив на этом посту Патрика Макколла, проработавшего в этой должности 10 лет. Я рад, что Холли в нашей команде.
Сэм тоже расправил крылья – правда, он двигался в ином направлении. Точнее – на север.
На одном мероприятии, проходившем в Roof Gardens в Лондоне, нам с Сэмом посчастливилось увидеть путешественника Уилла Стигера. Уилл устраивал экспедиции в Арктику – прожить несколько месяцев в ледяной глуши было сложнейшим испытанием на выносливость. Сэму тогда исполнился 21 год, он жил на всю катушку и все еще искал свое призвание. Я подумал, что Сэму было бы неплохо отправиться в такую экспедицию: это прекрасная возможность как повзрослеть, так и получше узнать себя.
Конечно, подавать такую мысль в лоб было бы неразумно: любой нормальный сын сбежит в ужасе, если к нему прийти и сказать: отправляйся в Арктику, человеком станешь. Нет, я подробно рассказал Сэму, что это будет за приключение, и предложил часть пути пройти вместе. Сэм тоже считал, что пора бить тревогу из-за глобального изменения климата, и неплохо разбирался в вопросе: мы вместе с ним смотрели документальные фильмы, а я занимался этой проблемой вместе с бывшим вице-президентом США Альбертом Гором. Для нас это была возможность взглянуть на последствия изменения климата своими глазами.
В марте 2007 года Уилл пригласил нас с Сэмом и еще примерно 20 человек принять участие в его экспедиции «Глобальное потепление – 101»: за неделю нам предстояло преодолеть чуть меньше двух тысяч километров от южной части Баффиновой Земли до Иглулика. Я присоединился к экспедиции в Клайд-Ривер, небольшом поселке на северном побережье Баффиновой Земли, где живет народ инуитов, веками сохраняя свой традиционный уклад. В первый вечер инуиты устроили приветственный пир: нас угощали сырой олениной и рыбой, головой карибу и перезревшим мясом моржа, которое месяц доходило до нужного состояния под снежным прессом. Мы выстроились друг за другом и отрезали по куску сырого мяса. Я с ужасом ждал своей очереди. Проглотить такой деликатес сложно, но нужно, чтобы не обидеть хозяев. Я жевал, изображал удовольствие и пытался скрыть непередаваемые ощущения от замороженного мяса, тающего во рту. Небо и земля по сравнению с той вечеринкой в Roof Gardens, где мы и познакомились с Уиллом!