ь ход судебному разбирательству.
Через несколько недель я бродил по коридорам офиса Virgin Trains, запрятанного в недрах Юстонского вокзала, и готовился выступить свидетелем на разбирательстве в Транспортном комитете палаты общин. Графики и цифры плыли у меня перед глазами. Птичий язык железнодорожной отрасли – сложная штука, и я беспокоился, сумею ли правильно произнести все аббревиатуры и не перепутать цифры. Обычно я смотрю на свою дислексию как на преимущество в бизнесе, но, когда речь идет о государственных деньгах, лучше бы не путаться в показаниях.
Когда мы подъехали, у здания парламента уже собралась толпа, но я был слишком занят своим выступлением, чтобы обращать на это внимание. Я сидел у дверей зала, обильно потел, хотя было по-осеннему прохладно, и напоследок яростно строчил на полях своих записей. «Наше предложение – лучшее, и для железных дорог, и для страны», – написал я сверху листа и подчеркнул. Когда меня вызвали, я судорожно вздохнул и вошел в зал, где за квадратным столом сидели важные люди в костюмах. Казалось, они смотрят на меня так, будто я делаю что-то ужасно неприличное. Я поблагодарил членов комитета за то, что они согласились нас выслушать, и открыто изложил нашу точку зрения.
– Добрый вечер, мадам председатель, – начал я. – Я бы хотел коротко изложить нашу позицию. Компания Virgin Trains полагает, что, если принятое решение будет воплощено в жизнь, это негативно скажется на стране и на пассажирах West Coast Main Line, а также на пассажирах, пользующихся другими франшизами. Успех West Coast жизненно важен для страны. Неправильное решение – зло для всей Британии. Проанализировав обе заявки, мы утверждаем, что Virgin предлагает лучшие условия и, что не менее важно, наше предложение выполнимо и более надежно с финансовой точки зрения. К примеру, мы планируем инвестировать 800 миллионов фунтов в новые поезда, а также модернизировать станции и ввести новые маршруты в самом ближайшем будущем.
Я рассказал, насколько нас разочаровал сам процесс рассмотрения заявок, и объяснил, почему наш случай вовсе не рядовой.
– К сожалению, процедура, используемая министерством для оценки предложений, не позволяет напрямую сравнить предложение, сделанное FirstGroup, с другими заявками, а также оценить его реалистичность. Наша заявка проигрывает уже в четвертый раз – дважды в конкурсе на East Coast и еще один раз на CrossCountry. Но опротестовать результат мы решили впервые, и это решение далось нам нелегко. С тех пор как компания National Express отказалась от своих обязательств после коллапса East Coast, – продолжал я, – мы обсуждали с министерством транспорта, как улучшить процедуру, чтобы не допустить подобного в дальнейшем. На посту министра транспорта за это время сменились трое, мы встречались с каждым – и все безрезультатно. Но теперь появилась возможность избежать повторения подобных провалов. И мы убеждены, что просто взять паузу в процессе по West Coast уже недостаточно: это все равно что лечить рану пластырем. Сама процедура и структура франчайзинга настолько ущербны, что мы рекомендуем полностью пересмотреть текущие правила и инструкции, а конкурс по франшизе West Coast отложить вплоть до пересмотра. Ошибочное решение по этому вопросу, принятое в рамках несовершенной процедуры, слишком дорого обойдется пассажирам и налогоплательщикам. Мы с нашими партнерами из Stagecoach будем рады взять управление текущей франшизой на некоммерческих условиях до тех пор, пока этот процесс не будет завершен. Мы убеждены, что совершенствование правил отбора заявок позволит государству получить более выгодные предложения как по этой, так и по другим франшизам.
Моя речь была длинной, а ответ на нее – вежливым, но кратким.
– Спасибо, мистер Брэнсон, – сказала председатель комитета.
Когда слушания закончились, я покинул зал, совершенно не представляя, каким будет решение. Но я чувствовал, что мы сделали все возможное, и от этого становилось немного легче.
Прошло несколько дней, из комитета не было ничего слышно, а дата нашего судебного разбирательства, назначенного на первую неделю октября, угрожающе приближалась. 1 октября я прилетел в Нью-Йорк, чтобы выступить на мероприятиях Virgin Unite. В мой гостиничный номер зашла Хелен.
– Я только что говорила по телефону с секретарем Патрика Маклохлина, – сказала она. – Министр хочет поговорить с тобой в семь вечера – в полночь по лондонскому времени.
Я отменил все планы и пригласил к себе в гостиницу Джоша и Ника, которые тоже были в городе. Ровно в семь вечера раздался телефонный звонок.
– Ричард, для начала я хотел бы принести извинения от имени министерства, – сказал министр. – Мы обнаружили существенные технические изъяны в процедуре проведения конкурса. Наше министерство допустило прискорбные и абсолютно неприемлемые ошибки в управлении процедурой. По этой причине мы отменяем результаты конкурса на управление железными дорогами West Coast Main Line.
Как я не закричал от радости в трубку – не знаю. Но на меня смотрели Ник, Джош и Грег Роуз, и я постарался сделать каменное лицо.
– Хорошо, – ответил я.
– Мы не будем оспаривать судебный иск, поданный Virgin Trains в Высокий суд, – продолжил министр. – В скором времени я сделаю официальное заявление, но вам я хотел сообщить об этом лично.
Завершив разговор, я обернулся к коллегам, застывшим в ожидании, и напустил на себя самый скорбный вид.
– Ну что же… вот и все. По крайней мере мы попытались. – Правда, долго я не продержался и расплылся в улыбке: – Ладно-ладно, мы победили! Они отменяют результаты конкурса!
Какое это было облегчение! Мы правы, мы сохраним нашу команду, а общество узнает правду.
Мы предположили, что нам позволят продолжить управлять перевозками, пока министерство транспорта будет наводить порядок, но было непонятно, на каких условиях и как долго. Я вылетел в Британию, чтобы встретиться с коллективом: мне хотелось лично поблагодарить людей за их стойкость и поддержку. В итоге мы довольно быстро подписали соглашение о начале работы с 9 декабря 2012 года, которое затем было продлено до 2018 года. Новые условия франшизы повысили налоговые выплаты на 58 %, что гарантировало государству более 430 миллионов фунтов. Когда я выступал с заявлением на Юстонском вокзале, представители министерства тоже стояли на платформе. Они даже принесли торт! Надо же, как все повернулось: еще несколько месяцев назад мы отравляли друг другу жизнь.
Франшиза вернулась и твердо встала на прежние рельсы, а к июлю 2015 года мы перевезли уже 400 миллионов пассажиров. В 2014 и 2015 годах мы выиграли награду Business Travel Awards в номинации «Лучший оператор железнодорожных перевозок» – а ведь если бы мы не оспорили решение министерства транспорта, франшизой управлял бы кто-нибудь другой. Еще одно доказательство нехитрой истины: если во что-то веришь – стой на своем.
20 Как я стал банкиром
Одна из показательнейших фотографий времен финансового кризиса 2007–2008 годов в Британии – массивные старые часы на здании главного офиса банка Northern Rock в Ньюкасле, отсчитывающие минуты до открытия, и огромная очередь под ними. Это было время массового бегства клиентов из банков, и люди хотели забрать свои сбережения. Есть и другой снимок – как я высовываюсь из окна соседнего здания в честь официального объявления о покупке банка Northern Rock нашей компанией Virgin Money. Это было пять лет спустя, в январе 2012 года. Правда, тогда все пошло наперекосяк. Стремясь порадовать прессу хорошим фото, я по пояс высунулся из окна. И… почувствовал, что падаю: похоже, я немного перестарался. На долю секунды мне показалось, что я сейчас загремлю прямо с верхнего этажа, но тут, к счастью, кто-то схватил меня за рубашку и втащил обратно. Тот самый случай, когда все могло закончиться ужасно, но обошлось. Кстати, чем-то напоминает и саму историю приобретения банка Northern Rock компанией Virgin.
К концу 2007 года стало абсолютно ясно, что у мировой экономики проблемы. Предвидя грядущие трудности, я продал все свои личные пакеты акций и вышел в кэш. К августу кризис добрался и до банковского сектора. В сентябре у себя дома на Некере я смотрел репортаж по BBC: Роберт Пестон, стоя у того самого отделения банка Northern Rock в Ньюкасле, рассказывал, как банк оказался на грани краха. Кто-то из опрошенных сказал: «Что этому банку нужно, так это чтобы кто-то вроде Ричарда Брэнсона навел в нем порядок».
«А это мысль», – подумал я.
Десятью годами ранее, в октябре 1997 года я, в котелке и костюме в полоску, перерезал красную ленточку и представил миру Virgin Money. Я официально стал банкиром.
Как, черт возьми, это произошло? В основном – из-за Роуэна Гормли, который на первой же встрече предложил Virgin заняться финансовыми услугами.
– И за каким дьяволом нам это нужно? – спросил я.
– Очень просто. Никто не верит банкам. Но все верят Virgin.
А еще – из-за Джейн-Энн Гадхиа, которая управляла нашим банком с самого первого дня. Выстроив компанию Virgin One и доведя количество клиентов до 70 тысяч, а объем ипотечных кредитов до 3,75 миллиарда фунтов, мы продали наши 25 % акций партнерам из RBS за 45 миллионов фунтов. К сожалению, по условиям сделки Джейн-Энн и многим из ее команды пришлось перейти работать в RBS (Virgin Money продолжила работать с другими нашими услугами под руководством Роуэна). К 2007 году мы предлагали все виды банковских услуг – начиная от сравнения цен онлайн и заканчивая кредитными картами, сберегательными счетами и инвестициями. Компания стала полностью нашей еще в апреле 2004 года, когда мы выкупили оставшиеся 50 % акций за 90 миллионов фунтов у AMP/HHG. Нашей следующей целью стал выход на рынок ипотечного кредитования. И я радостно ухватился за возможность снова позвать к нам Джейн-Энн. Работая на RBS, она ужасно расстраивалась из-за безответственности сэра Фреда Гудвина и компании. И тогда Джейн-Энн вспомнила о моем давнем предложении вернуться к нам. Когда она позвонила и объяснила ситуацию, ей пришлось подождать… миллисекунду, не больше: я тут же предложил и ей, и всей команде их прежние должности. Не прошло и недели, как Джейн-Энн и 82 ее сотрудника снова оказались у нас. Джейн-Энн сгорала от нетерпения – у нее уже был готовый план, как построить такую же Virgin One, только лучше, и захватить ипотечный рынок. Я позвонил ей с Некера и сказал всего три слова: «Добро пожаловать домой».