Наконец-то пришло время для первого полета корабля SpaceShipTwo с включенными двигателями. После завершения еще одного испытания на режиме планирования с установленными на нем ракетными двигателями, а также успешных испытаний оперения и азотной системы корабля мы с головой ушли в работу над испытанием «холодной тяги». Во время этого испытания корабль совершает полет на скорость до цели, только без запуска ракетных двигателей. Вместо продуктов сгорания из сопла реактивного двигателя выбрасывается окислитель. Летящий SpaceShipTwo оставил за собой внушительный «хвост», а я наконец отчетливо представил себе, как именно будет выглядеть корабль, когда понесет нас в космос.
Несколько недель спустя, 29 апреля 2013 года, мы снова были в пустыне Мохаве: пилот из Scaled собирался впервые преодолеть на корабле звуковой барьер – и на этот раз я еще сильнее впечатлился. Сердце замирало так же, как и перед полетом на воздушном шаре, – то самое чувство, когда время будто застывает и при этом ты знаешь, что скоро оно бешено понесется вскачь. Когда мы шли к ангару, из-за суеты и спешки в воздухе звенело напряжение.
Когда на часах было семь вечера, мы собрались на площадке перед ангаром. У нас на глазах летчик-испытатель из Scaled Марк Стаки и второй пилот Майк Олсбери поднялись в кабину SpaceShipTwo. Старший пилот Virgin Galactic Дэйв Макэй забрался в свое кресло в WhiteKnightTwo, его помощниками были второй пилот Клинт Николс и инженер-испытатель Брайан Мэйслер из Scaled. WhiteKnightTwo с прицепленным к нему SpaceShipTwo взлетел – даже как-то буднично. Пока они поднимались к точке отделения на высоте 14 километров, мы не сводили глаз с неба и лишь изредка тихо обменивались парой слов, чтобы снизить напряжение.
В ожидании прошло 45 минут. Наконец SpaceShipTwo отделился от WhiteKnightTwo и начал свой свободный полет. Через какой-то миг после отстыковки Марк запустил ракетные двигатели. Вжих! Позади корабля устрашающе и мощно полыхнуло. SpaceShipTwo, устремившись вперед, быстро поднялся на высоту 17 километров. Двигатели работали, скорость росла, и наконец раздался отчетливый хлопок – корабль преодолел звуковой барьер и достиг скорости 1,2 Маха.
Все произошло раньше, чем мы успели что-то понять. Двигатели проработали запланированные 16 секунд, после чего пилоты начали снижаться. Я повернулся к Берту и крепко его обнял, потом полез обниматься к Джорджу, а после потонул во всеобщих объятиях. Мы обнимались и улыбались. Когда меньше чем через час после взлета корабль приземлился, я почувствовал в первую очередь огромное облегчение. Впрочем, несказанная радость быстро вытеснила все остальное, и я не мог даже подобрать слова. Я урвал несколько секунд, чтобы поздравить пилотов – да и просто сказать, как я ими горжусь.
– Считайте, что вы вошли в историю, – сказал я.
Но я уже смотрел в будущее. Я тут же направил электронное письмо команде Virgin Galactic: «Нам нужно инвестировать дальше, чтобы увеличить парк кораблей с двух до трех, и как можно быстрее начать строительство второго SpaceShipTwo». Я тогда и не подозревал, насколько это было предусмотрительно.
24 Забытая ночь в Мельбурне
Чем-то все это напоминало сцену из фильма «Мальчишник в Вегасе», разве что голова трещала сильнее. Я проснулся с чудовищным похмельем и в ужасно мятой одежде. Где я? Это точно гостиничный номер, но что это за гостиница, что за город и даже что за страна – я ума не мог приложить.
Я стоял у окна на нетвердых ногах и пытался раздвинуть шторы. Зря. Солнечный свет слепил глаза, и я тут же задернул занавески обратно. Но теперь я хотя бы знал, где я. Это Мельбурн. Медленно, где-то на задворках сознания, начали всплывать ошметки воспоминаний. Автогонки – вот почему я здесь, я приехал для участия в Гран-при. Но потом из памяти полезло такое… Подружка Дженсона Баттона. Младенец в ресторане. Кто-то орет на меня в мужском туалете. Я присел на край кровати и попытался как-то увязать все это в голове.
Все началось в марте 2009 года, когда ранним утром мне на Некер позвонил Росс Браун, знаменитый гонщик «Формулы-1». Росс создавал свою команду, Brawn GP, и был уверен, что у нее есть реальный шанс на победу. Но Honda отказалась размещать на их машине свою рекламу, поэтому нужно было найти спонсора, причем быстро, иначе команде крышка. Я нежился на утреннем солнышке и слушал Росса: он не сомневался ни в опытнейшем дуэте гонщиков Дженсона Баттона и Рубенса Баррикелло, ни в том, что у его команды настоящий чемпионский болид.
– Итак, что я могу для вас сделать? – спросил я.
– Нам не хватает денег, – ответил Росс. – Нам нужен спонсор, если мы хотим выйти на стартовую площадку в Мельбурне.
Я мало что смыслил в автогонках, но у меня был знакомый, который в этом разбирался: друг Сэма Джеймс Росситер как раз был в Японии и тестировал машину Брауна. Я связался с ним и пересказал ему свой разговор с Россом; Джеймс подтвердил его слова, сказав, что машина и вправду чемпионская и что это самый быстрый болид, которым ему доводилось управлять. Услышав такое, я тут же перезвонил Россу и сказал, что мы охотно поддержим его команду. Двое суток непростых переговоров, и Алекс Тай оформил договор: мы выводим команду Брауна на первую гонку, но с условием – если она победит, мы разместим наш логотип на обеих машинах на весь сезон за символическую сумму. Мы получили рекламное место на болиде, а Virgin Atlantic предоставила авиабилеты команде и гонщикам.
Когда до квалификационной гонки оставалось всего несколько часов, я собрал рюкзак и откопал свой паспорт. В рюкзак я запихал несколько наклеек с логотипом Virgin, которые нам удалось напечатать, и ближайшим рейсом вылетел в Австралию. В пятницу, прилетев в Мельбурн, я тут же отправился на трассу – приклеить наш логотип на машину. Во время перелета наклейки немного помялись, но все равно смотрелись отлично, когда Баттон и Баррикелло со свистом проносились по треку. Правда, сами машины не произвели особого впечатления – шестое и четвертое время в первом тренировочном заезде. Но на следующий день во время квалификационного заезда команда преобразилась. Дженсон выиграл у Рубенса поул-позицию для дуэта Brawn/Virgin.
Голова слегка кружилась – отличное выступление команды, солнце, смена часовых поясов. Мы отправились в город, чтобы пообедать и пропустить пару стаканчиков в японском ресторане. Росс и Алекс пошли с нами. Нам было хорошо (что вполне объяснимо), и выпивка пошла легко: на радостях мы считали, что победа уже у нас в кармане. Приходилось даже напоминать друг другу, что пока мы выиграли только квалификацию, а не Гран-при.
Дженсон и его подружка сидели за соседним столиком, и у них все было куда спокойнее – утром ему нужно было выходить на трассу. А вот я благодаря коктейлю из алкоголя, усталости и джетлага набрался довольно быстро и по самые глаза. Это не было на меня похоже – по-моему, я ни до, ни после так не напивался. Накачанный алкоголем, я подошел к столику Дженсона и плюхнулся рядом с его подружкой. Перед глазами у меня все плыло, но я все равно сумел оценить, какая она красотка. По глупости я наговорил ей лишнего. Дженсон, разумеется, набычился, и я решил по-быстрому свалить (к счастью, потом мы все уладили).
Тем временем ко мне подошла очаровательная пара с младенцем. Они попросили меня с ними сфотографироваться. Я с радостью согласился, взял ребенка на руки и стоял, улыбаясь в камеру. А потом, как мне рассказали (только на следующий день), никто и глазом не успел моргнуть, как я был уже в другом конце ресторана. И за мной гнались родители младенца – я утащил его с собой! Наверное, мне хотелось немного потренироваться перед тем, как нянчить будущих внуков. Наконец, когда малыш воссоединился со своими родителями, пришло самое время отправиться в уборную: уж там-то я ничего не натворю! Но, стоя у писсуара, я заметил, что за мной в туалет вошел какой-то человек.
– Ричард, рад вас видеть, не могли бы вы дать мне автограф? – заискивающе попросил он.
– Конечно, – ответил я, поворачиваясь к нему лицом и напрочь забыв, что я еще не закончил свои дела.
Не успел я опомниться, как благополучно обмочил все штаны этому парню. Думаю, он рассчитывал несколько на другой автограф. После этого фиаско остаток ночи терялся в совершеннейшем тумане – наверное, оно и к лучшему.
Каждое новое воспоминание только увеличивало конфуз. Спасибо еще, что все эти художества не попали в соцсети – в моем-то возрасте! Собравшись с мыслями, насколько это было возможно, я отправился на трассу, чтобы посмотреть гонку. Отовсюду на меня глядели камеры, и мне все больше становилось не по себе.
– Ну все, – подумал я. – Полгода никакого алкоголя!
Слово я сдержал.
Для прессы я кое-как выдавил улыбку, но чувствовал себя так, будто в голове гудел двигатель болида F1. Когда мы вышли к пит-стопу, мне показалось, что приветственно взревели все 80 тысяч зрителей, которые были на треке. К счастью, талант наших гонщиков несколько притупил мою головную боль. Дженсон, образцовый профессионал и невероятно одаренный гонщик, выглядел на стартовой линии так, будто готов к своему звездному часу. От самого старта до финиша он лидировал и пришел первым, а на приветственные возгласы из толпы торжествующе вскинул вверх кулак. Рубенс финишировал вторым, с небольшим отрывом: вот это дуэт. Я был потрясен: и это команда, которая еще несколько дней назад могла уйти в небытие, но добралась до вершины успеха! Пока гонщики готовились к награждению, я кинулся к финишной линии, пожимая руки фанатам, которые скандировали: «Ри-чард! Ри-чард! Ри-чард!» На минуту я почувствовал себя рок-звездой – из тех, с которыми мы работали в Virgin Records. Это было потрясающе: Росс и его команда перепрыгнули из аутсайдеров в заслуженные лидеры рейтинга. Я был счастлив, что в этом есть и моя заслуга, – хоть и пришлось отказаться от победного шампанского!
Я приезжал на гонки команды Брауна еще несколько раз за сезон. Одна из самых запоминающихся гонок прошла в Бахрейне, когда мы налепили на машину еще и рекламу Virgin Galactic, чтобы познакомить с нашими космолиниями новый для нас рынок. Глядя, как гоночный болид разогревается, готовясь к старту, я тревожился, что наш логотип не заметят.