Когда церемония продолжилась на Олимпийском стадионе (на этот раз за лодкой не гнались полицейские), я уже ждал появления еще одного старого друга. Майк Олдфилд сообщил мне, что будет выступать, но я и не представлял себе, насколько это окажется неожиданно. За спиной у Майка рядами висели колокола (в честь его первого альбома «Tubular Bells», выпущенного Virgin Records), а музыкант – как всегда, скромно, ненавязчиво – творил невероятное чудо звука. Танцоры и актеры сопровождали это чудо на глазах у миллиарда зрителей. Потом, перед тем как спортсмены прошли маршем со своими национальными флагами, на сцену вышла молодая певица из Шотландии Эмели Санде – ее диски тоже записывала Virgin. Она горячо и искренне исполнила христианский гимн «Abide With Me» («Пребудь со мной»), а благодаря едва уловимому электронному ритму он звучал очень современно.
Весь этот сплав древности и современности был таким веселым, таким светлым, что сердце таяло, а душа трепетала. А для чего еще существует музыка? Я невероятно гордился – Virgin оказалась в самом центре этого поразительного действа, так объединившего людей.
Убийственная цифровая комбинация – Apple плюс пиратство – ударила не только по звукозаписывающим компаниям: огромные проблемы возникли и у музыкальных магазинов, в том числе у Virgin Megastores.
На пике развития в 1990-х у нас было больше сотни розничных магазинов по всей Британии и десятки магазинов в 20 с лишним странах. Virgin Megastore в Париже был настоящей туристической достопримечательностью во Франции – смешно сказать, туда ходило больше народу, чем в Лувр. В Нью-Йорке мы открыли магазин на Таймс-сквер в те времена, когда там царили запустение и преступность. Благодаря популярности Virgin Megastore район преобразился и стал тусовочным местом. Молодежь приходила в наши магазины отдохнуть и пообщаться, у нас каждый мог быть самим собой.
Но к 2005 году посещаемость снизилась, а доходы упали. И дело было не только в онлайн-революции: спасибо еще и большим супермаркетам, которые отбирали что получше и продавали самые популярные альбомы с огромными скидками. Конкурировать было невозможно, все больше и больше меломанов переносили свои музыкальные коллекции в Сеть, и дни Virgin Megastores были сочтены. Совет директоров Virgin пытался убедить меня продать магазины Megastores, пока не стало еще хуже, и я помню, как на редких заседаниях совета меня с головой захлестывало отчаяние. «Я знаю, что мы теряем деньги, – говорил я, – но нельзя же взять и отказаться от шанса сохранить наш бренд в музыке и на торговых улицах».
Я продолжал искать способы спасти нашу сеть. Когда в августе 2007 года открылась главная шопинговая площадка на Оксфорд-стрит, всего в нескольких сотнях метров от дома, где когда-то на втором этаже, над обувной лавкой, располагался первый магазин Virgin Records, я решил: вот она, возможность реанимировать Virgin Megastores! Но наш вечный конкурент HMV добил нас буквально за несколько часов.
Несколько сделок по продаже – с компанией Fopp, частными акционерами и самой HMV – были закрыты без всякого согласования. В конце концов управляющие сетью Megastores Саймон Дуглас и Стив Пекхэм обратились к нам с предложением. Они считали, что смогут вывезти этот воз, и хотели выкупить бизнес. Я долго колебался. Магазины Megastores, плоть от плоти Virgin, сыграли важную роль в моей жизни. Они помогали Virgin сохранять дух молодости, я невероятно к ним привязался. Отрывать от сердца Megastores было больно. Но в то же время я понимал – эти магазины нам больше не нужны: быстро росла Virgin Mobile, а с появлением Virgin Media наш бренд буквально стучался в дома. Для музыкальных магазинов наступали трудные времена, и нам нужно было выходить из этого бизнеса. Мне было неприятно это признавать, но, возможно, я и так уже слишком долго цеплялся за эти магазины.
Когда мы продали компанию, у меня не шли из головы воспоминания – как я зависал в первом магазине Virgin, сидел на подушках, покуривая косяки, и вообще весело проводил время. В сентябре 2007 года мы продали компанию Саймону и Стиву без передачи бренда. Она создали компанию Zavvi – сеть новых магазинов с товарами для отдыха и развлечений, работавших на наших старых площадках Virgin Megastores. Компания взяла неплохой старт. Но в конце 2008 года, с наступлением мирового финансового кризиса, обанкротилась компания Woolworth: вроде бы хорошая новость для их прямых конкурентов. Однако основным партнером Zavvi, поставлявшим ей товары, начиная с CD и DVD и заканчивая играми, была компания Entertainment UK – этот контракт был унаследован от Virgin Megastores. Entertainment UK была дочерней компанией Woolworth, и, когда та закрылась, они тоже обанкротились и прекратили поставки для Zavvi. Это случилось прямо накануне Рождества, в самый важный период для любого ретейлера, и магазины Zavvi сверкали пустыми полками. Zavvi тоже закрылась. Если бы мы не продали Virgin Megastores, то на нее месте были бы мы.
Несмотря на то, что продажи музыки традиционным способом понемногу сходили на нет, музыкальная индустрия училась зарабатывать деньги иначе: да, цифровая музыка завоевывала рынок, но второе дыхание – и весьма прибыльное – обрела живая сцена. Люди были готовы платить за впечатления, за право их получить – а получить их можно только при личном присутствии.
Я, конечно, уже не так часто, как раньше, хожу на концерты, но фестивали люблю по-прежнему. В середине 1990-х я вынашивал идею нового музыкального мероприятия под брендом Virgin. Просто устроить еще один фестиваль – глупее не придумаешь, нужно было что-то особенное. Как-то раз мы сидели и выпивали, и тут Джеки Маккуиллан, упомянув Джарвиса Кокера из Pulp, предложила мне идею – организовать V Festival.
– Джарвис удивлялся, почему у Virgin до сих пор нет своего фестиваля, – сказала Джеки.
– И правда, почему? Это отличная мысль. Только пусть он будет не таким, как остальные, нам нужно что-то уникальное.
– Фокус в том, чтобы провести фестиваль одновременно на двух разных площадках: половина музыкантов играет сегодня там, завтра здесь, и наоборот.
– Звучит неплохо. Давайте попробуем!
Через несколько месяцев состоялся наш первый V Festival в Челмсфорде и Стаффорде. Я столкнулся с Джарвисом за сценой… во всяком случае, мне кажется, что с Джарвисом. Он был в костюме огромной гориллы – чтобы его не узнали, пока он мечется между площадками. С тех пор фестиваль вырос и стал одним из главных событий в музыкальном календаре. Меня даже несколько раз уговорили выйти на сцену – как правило, чтобы представить артистов, например Пола Уэллера и группу The Stereophonics. Но всякий раз, стоя перед зрителями, я понимал, что мне куда комфортнее за сценой, чем перед тысячной толпой.
Что мне по-настоящему нравится на фестивалях, так это бродить по площадкам и прислушиваться, какие песни по душе фанатам. Особенно это относится к фестивалю FreeFest, который провела компания Virgin Mobile USA, чтобы поддержать благотворительные организации, помогающие бездомной молодежи. Как следует из названия, фестиваль был полностью бесплатным для всех, кто добровольно помогал людям, живущим на улице, а попасть в VIP-ложу было можно, отработав 13 часов волонтером. На пожертвования, собранные во время фестиваля, мы построили приют RE*Generation House в Вашингтоне, который предоставляет кров бездомным подросткам.
На фестивале, который проводился на знаменитой площадке Merriweather Post Pavilion в Мэриленде, была совершенно особая атмосфера – каждый сам заслужил свое право на праздник, заботясь о других. Но это не означает, что там не было места веселью. Меня можно было увидеть и за барной стойкой, где я разливал напитки вместе с Flavor Flav, и над главной сценой, где я выдувал мыльные пузыри (и они летели на зрителей внизу), а рядом со мной на узенькую крышу приземлялись парашютисты.
Ободренные успехами V Festival и FreeFest, в конце 2012 года мы занялись еще одним делом – решили вернуть Rolling Stones на сцену. Я всегда любил Мика Джаггера и его парней – за отношение к жизни, за музыку. Наши судьбы часто пересекались. Я был довольно дерганым 16-летним подростком, когда впервые брал интервью у Мика для журнала Student. Я отчетливо помню, как шел к его дому № 48 по Чейн-Уолк, а руки у меня дрожали, потому что я тащил допотопный пленочный магнитофон размером полметра на полметра, чтобы записать собеседника. Он редко давал интервью и, казалось, согласился на него только потому, что оценил дерзость прыщавого подростка, осмелившегося задавать вопросы. Это интервью было не лучшим образцом моего журналистского творчества, но благодаря ему я полюбил «Роллингов» еще сильнее.
Когда взлетела Virgin Records, «Роллинги» стали моей первостепенной целью, и несколько раз мы были в шаге от контракта. В 1975 году менеджер группы Руперт Лёвенштайн попытался от меня отделаться, запросив три миллиона долларов. Блефовать так блефовать: я сказал, что мы предлагаем четыре. Я метался по всей Европе, я обзванивал всех, кого только мог, но наскреб нужную сумму денег. Руперт оценил такое упорство, однако пришлось ввязаться в аукционную войну, и в итоге мы проиграли компании EMI, которая подняла ставку до пяти миллионов.
Зато меня заметили «Роллинги» и начали записываться на нашей студии Manor Studio в Оксфордшире. Однажды даже вышел забавный случай: мне пришлось прикрывать Кита Ричардса, когда он в голом виде перебегал лужайку с чьей-то женой (такой же голой), а ее муж с ружьем пытался их догнать и требовал впустить его в здание! Когда Кит решил начать сольную карьеру, мы привели его в Virgin, и он выпустил у нас два альбома – «Talk Is Cheap» и «Main Offender».
Когда в 1991 году «Роллинги» снова начали выступать, я был настроен решительно – уж на этот раз я их не упущу. В музыкальном мире злопыхали, что они старые и никуда не годные, но я был уверен, что у них в запасе еще лет десять. И даже это оказалось слишком заниженной оценкой долголетия Мика и компании! Мы разработали контракт, который давал нам права на их богатую дискографию, а также на выпуск их изумительного альбома «Voodoo Lounge». На вечеринке в рестора