агировать на открывающиеся возможности. Есть опасность, что без меня Virgin станет слишком благоразумной, разучится рисковать. Мне как основателю компании рисковать проще. А гендиректору или члену совета директоров – сложнее: они-то играют чужими деньгами. Но я совершенно уверен: здоровый авантюризм, на котором стоит Virgin, – это нечто глубинное, где-то рядом с бизнес-интуицией. С разумной стратегией инвестирования и отличной командой мы обречены на дальнейший успех, но только если сами не будем прятать голову в песок.
Когда мы готовились к публичному размещению акций Virgin Money, такие же планы вынашивала и Virgin America. И если для первой компании камнем преткновения стала Шотландия, то у второй сложности возникли во втором по величине штате США – Техасе.
Когда в декабре 2010 года мы впервые заявились в Даллас на открытие наших рейсов из Лос-Анджелеса, я напялил кожаные штаны, сапоги со шпорами и ковбойскую шляпу и погнал впереди себя техасских коров лонгхорнов. Немного потренировавшись, я управлялся со стадом не хуже короля вестернов Джона Уэйна (по крайней мере мне так казалось).
– Такого Даллас еще не видел, – сказал мне управляющий аэропортом.
Это прозвучало двусмысленно.
– Не знаю, что вы имели в виду, – улыбнулся я, – но сочту это за комплимент.
Меня – по-прежнему в ковбойской шляпе – представили Вилли Нельсону, который только-только вышел из-под ареста: его взяли за марихуану, найденную в его гастрольном автобусе. Тем же вечером он выступал в Оперном театре Далласа на нашей вечеринке «Освободите Вилли!», а до этого пригласил меня к себе в автобус. Скажем так: к началу его выступления мы оба были совсем-совсем на расслабоне!
Работать в аэропорту Форт-Уэрт было здорово, но мы хотели летать и через Лав-Филд – аэропорт, расположенный в деловом центре города: это было бы удобнее для бизнес-пассажиров. Но Лав-Филд был долгие годы закрыт для коммерческих авиакомпаний. В 1979 году была принята поправка Райта, строго ограничивающая воздушный трафик в Лав-Филд. Благодаря этой поправке местная компания Southwest Airlines фактически получила монополию. Конкуренции не было, выбора не было, и клиентов быстро принялись грабить. За пять лет стоимость билетов выросла на 37 % – крупнейшее повышение цен для аэропорта таких размеров.
Когда в октябре 2014 года поправка Райта была отменена, мы воспользовались возможностью вернуть честную конкуренцию на рынок. Мы не так уж много просили – всего два посадочных выхода. Мы получили одобрение министерства юстиции, но если бы все было так просто! Впрочем, в авиационной отрасли так всегда. Компания Southwest хотела сохранить свою монополию – и, будучи местной компанией, она обладала огромным влиянием. Чтобы ее обойти, мы разработали план, как застать Даллас врасплох: внезапный десант и пресс-конференция. Я примчался с Некера и тут же радостно ввязался в кулуарные политические дебаты о контроле над терминалами. Мы начали продавать билеты во все пункты назначения, куда мы планировали летать: от Нью-Йорка и Вашингтона до Сан-Франциско и Лос-Анджелеса. Конечно, у нас так и не было стояночных мест, но разве это могло нас остановить? Наше безумное мероприятие превратилось в нечто среднее между политическим митингом и вечеринкой, да еще и совпало с Синко де Майо – мексиканским национальным праздником, который отмечают и здесь, в Техасе. В итоге нашу петицию в поддержку конкуренции на свободном рынке подписали больше 28 тысяч человек. Послание нашло адресатов.
Впрочем, радовались не все. Дженнифер Гейтс, чуть ли не главная в городском совете Далласа, прислала нам электронное письмо, сообщив, что она в ужасе, особенно от моего поведения на вечеринке: «Должна вам сказать, что я потрясена сегодняшними новостями. По мнению Virgin, доступ к терминалам аэропорта можно получить при помощи текилы и скачущего по головам Брэнсона. Такой подход умаляет важность решения, которое, как я считаю, должно приниматься с учетом наших юридических рекомендаций и интересов всего Далласа».
Я ответил ужасно любезно, напомнив ей, что она не видит всей картины: «Очень сожалею, если сообщения о нашем вчерашнем мероприятии – равно как и о том факте, что я скакал по головам, – вас задели, – писал я. – Это была обычная вечеринка для наших сторонников, а мы всего лишь рассказали школе KIPP Далласа, что в первый же день продаж в Лав-Филд мы собрали 55 тысяч долларов на их школьные экскурсии. Я спросил у наших гостей, отметить ли это событие выпивкой, и все (ничего удивительного) согласились. Точно так же 30 лет назад поступил Херб Келлехер, основатель Southwest Airlines: именно он научил нас, как повысить уровень конкуренции и снизить стоимость билетов. Мы хотели привлечь внимание и, надеюсь, выбрали для этого способ, который заставил людей улыбнуться. У меня и в мыслях не было кого-то обижать. Я очень сожалею, если кого-то оскорбил. Мы уважаем городское управление и надеемся, что нам дадут возможность предоставлять услуги пассажирам Далласа по более низким ценам и создать хотя бы небольшую конкуренцию на рынке».
В кулуарах влиятельные местные лоббисты давили на городское руководство. Мы защищались с юмором: в день принятия решения городским советом Далласа мы распространили ироническое любовное письмо, которое я написал для Лав-Филд. Видео, в котором я тосковал из-за своей неразделенной любви, разлетелось невероятно быстро:
«Моя дражайшая Лав-Филд! С тех самых пор, как я узнал, что у нас с тобой есть шанс, я думаю только о тебе. Мой соперник хочет, чтобы ты принадлежала только ему. Я же предлагаю потягаться за твою любовь. Нет, я требую этого. В конце концов, ни у кого не должно быть монополии на твою любовь. Мои молодые, но зрелые самолеты тоскуют по твоим взлетным полосам. Ты заставляешь мою душу парить высоко-высоко, а цены – опускаться низко-низко. Ты заняла место у окна к моему сердцу, милая. Пришло время отправить нашу любовь в полет, невзирая на то, как сильно нас хотят разлучить.
На следующий день под общественным давлением, а также благодаря блестящей работе нашей команды и здравому смыслу властей мы наконец заполучили свои стояночные места. Я был счастлив, что наши усилия по завоеванию сердец и умов публики не пропали впустую. Это лишний раз доказывает, что одних сухих фактов недостаточно, чтобы склонить чашу весов в вашу пользу. А вот отличная история – если вам хватит обаяния и здорового нахальства – может все перевернуть.
33 Несчастный случай
В октябре 2014 года, за несколько недель до следующего запланированного испытательного полета, я прилетел в Мохаве, чтобы вместе с командой Virgin Galactic потренироваться в условиях, приближенных к реальным, и провести увлекательнейший учебный полет с перегрузками.
Старший пилот Virgin Galactic Дэйв Макэй взял меня с собой в Extra 300L – небольшой, но сверхбыстрый и надежный учебный самолет. Я вспомнил, как в одном британском телешоу мне пришлось полетать на самолете Spitfire. Я утверждал, что Spitfire – лучший самолет в мире, и превозносил до небес его невероятную красоту и управляемость. И вот мне представилась возможность это доказать, когда пилот выполнял штопор. Все было рассчитано до миллисекунды, но на меня вдруг напала жуткая тошнота. Тошноте все равно, в какой ты форме, она может одолеть даже самое тренированное тело. Ты можешь часами тренироваться, ты можешь приучить себя справляться со страхом, вызывающим тошноту, но ты все равно от нее не застрахован. Я кое-как прикрыл видеокамеру, смотревшую на мое лицо, и меня тут же вырвало. Хорошо еще, что я попал в бумажный пакет и не перепачкал красивый винтажный интерьер самолета.
И я совершенно не хотел, чтобы такой конфуз случился и в Extra 300L. Я вспомнил об одной маминой хитрости – когда-то она работала стюардессой, а в те времена самолеты трясло куда сильнее. Она советовала быстро сделать несколько больших глотков сливового сока, чтобы успокоить желудок, так что перед тем, как пристегнуть ремни, я махом влил в себя целый стакан. Это была не самая лучшая мысль. Я и забыл, что моя мама тоже дислексик: сливы помогают при запоре, а не успокаивают желудок…
Главная цель этого полета заключалась в том, чтобы научиться более уверенно и спокойно переносить перегрузки в ситуации реального полета. Кроме того, я должен был испытать состояние микрогравитации – так называют почти полную невесомость – и совершить приземление, точь-в-точь походившее на типичную посадку SpaceShipTwo на взлетно-посадочную полосу в Мохаве.
Самолет Extra 300L – это двухместный моноплан, в котором первый пилот сидит сзади, а второй пилот (то есть я) – спереди. Иными словами, мне открывался самый лучший вид. Мы любовались красотой пустынного пейзажа – красотой, которая сделалась зловещей, когда мы подлетели к знаменитому кладбищу самолетов, остовам старых коммерческих авиалайнеров, медленно ржавеющих в пустыне. Я смотрел вниз, а Дэйв постепенно повышал перегрузки, поднимая самолет все выше и выше. Сначала 2g, потом 2,5g, потом 3g, потом 3,5g – а затем перегрузки начали снижаться. Я применял антиперегрузочный прием, которому научился во время тренировок, и, к счастью, прекрасно себя чувствовал все время полета, избавившись от сливового сока еще на земле.
– Может, сделаем мертвую петлю? – обнаглев, спросил я.
Очень хотелось пощекотать себе нервы. Дэйв – прирожденный пилот, и он был только рад выполнить мою просьбу. Мы прокрутили несколько петель, а потом он решил сделать мне сюрприз, выполнив еще и бочку. Я даже попробовал порулить самолетом. Это было непередаваемо, и я почувствовал, что теперь-то уж точно готов к космическому полету. Когда мы приземлились, Дэйв обернулся ко мне.
– Ты никогда не думал стать пилотом? – спросил он.
Я даже задумался.
– Честно сказать, никогда. Я себе не доверяю, вечно блуждаю где-то в облаках. На воздушном шаре все проще. Он сам по себе блуждает в облаках, без моей помощи!