– Не всегда, – чтобы позлить его, возражаю я. – Иногда ты ешь блинчики.
Фрэнк смотрит на меня с таким видом, словно в любой момент может вспыхнуть.
– Блинчики я ем, когда мама их готовит. А в остальное время я ем «Шреддис». Каждое утро уже лет эдак пять. Даже десять. А ты только что прикончила упаковку.
– Возьми мюсли.
– Мюсли? – Брат в таком отвращении, что я едва не хихикаю. – Типа изюм и прочее дерьмо?
– Они полезные.
– Тебе «Шреддис» даже не нравятся, – винит он меня. – Признайся! Ты взяла лишь для того, чтобы меня выбесить!
– Да нормальные, – отвечаю я, пожав плечами. – Хотя не такие вкусные, как мюсли.
– Сдаюсь. – Фрэнк опускает голову на руки. – Ты нарочно портишь мне жизнь. – И бросает на меня злобный взгляд. – Мне больше нравилось, когда ты в постели лежала.
– А мне больше нравится, когда ты подсоединен к компу, – бросаю я в ответ. – Когда тебя видно не было, ты доставлял куда меньше проблем.
– Фрэнк! – Мама врывается в кухню, держа Феликса наперевес. При виде лежащего на столе Фрэнка она пугается. – Милый, ты в порядке?
– «Шреддис»! – орет Феликс, посмотрев в мою тарелку. – Хочу «Шреддис»! Пожалуйста, – сладким голоском добавляет он, выскальзывая из маминых рук. – Можно, пожалуйста.
– Держи. – Я отдаю Феликсу тарелку. – Надо было лишь попросить вежливо, – сообщаю я Фрэнку. – Поучись у брата.
Он не шевелится. Мама подходит, трясет его.
– Фрэнк! Милый! Ты меня слышишь?
– Ничего не случилось. – Он наконец поднимает голову. Лицо у него бледное, сероватое. – Просто устал.
Вот теперь я замечаю у него темные круги под глазами.
– Я, наверное, слишком много напрягаюсь, – слабым голосом говорит он. – И домашняя работа, и все остальное.
– Ты нормально высыпаешься? – Мама взволнованно смотрит на него. – Подросткам надо спать. По четырнадцать часов.
– Четырнадцать? – Мы оба изумленно таращимся на нее.
– Мам, даже в коматозе люди не спят по четырнадцать часов в сутки, – возражает брат.
– Ну, значит, десять, – поправляется она. – Сколько-то там. Я посмотрю. Ты витамины принимаешь?
Она начинает вытаскивать из шкафчика разные пузырьки. Подростковые, детские, женские, для костей… хотя это шутка, конечно. Никто их не пьет.
– Вот. – Она вываливает около десяти капсул Фрэнку и еще одну пригоршню мне. – Феликс, милый, скушай магния.
– Не хочу гния! – вопит он и прячется под стол. – Никакого гния! – После чего зажимает рот руками.
– Ох, боже мой. – Мама сама выпивает этот магний и брызгает на себя каким-то «улучшителем кожи», который стоит в шкафу уже три года, это я точно знаю.
– Тебе нужно железо, – говорит она Фрэнку. – И ложиться пораньше. Я на сегодня взяла кино на диске, посмотрим вместе, а после этого сразу в постель.
– Наверняка будет очень весело, – отвечает он, глядя куда-то в пустоту.
– Классика, – добавляет мама. – По Диккенсу.
– Диккенс. Хорошо. – Брат пожимает плечами с таким видом, будто ему это совершенно неинтересно.
– Слава богу, хоть от этих игр проклятых тебя отвадили, – как-то слишком радостно продолжает она. – Сразу стало ясно, что нет смысла в них играть, да? Ты же и не заметил, как твоя жизнь изменилась.
– И не заметил? – Фрэнк наконец смотрит ей в глаза. – Не заметил? Ты надо мной смеешься? Не заметил!
– Ну, я бы не сказала, что ты прямо дни считаешь…
Фрэнк задирает рукав, демонстрируя электронные часы, и мама замолкает.
– Остался 61 час 34 минуты и 27 секунд, – монотонно произносит он. – И не только я считаю, все мои друзья тоже считают. Так что, мам, я заметил.
Фрэнку сарказм хорошо дается, когда он этого захочет, и у мамы на щеках появляются небольшие красные пятнышки.
– Хотя мне все равно, – отрезает она. – Сегодня будем смотреть «Большие надежды» всей семьей. Веришь или нет, Фрэнк, ты будешь в восторге. Вы вот, дети, думаете, что все знаете, но Диккенс – один из лучших авторов в мире, этот фильм вас поразит.
Она уходит, а Фрэнк еще больше растягивается по столу.
– Повезло тебе, – едва слышно говорит он. – За тобой никто не следит. Можешь делать все, что захочешь, блин.
– Не могу, блин! – обороняюсь я. – Мне постоянно надо снимать этот фильм. А теперь еще и в «Старбакс» идти.
– Зачем в «Старбакс»?
– Не знаю. Терапия такая. Или типа того.
– Угу. – Фрэнк теряет всякий интерес. Но потом внезапно подскакивает. – Слушай. А ты можешь сказать своему терапевту, что ты излечишься, если посетишь международную конференцию по играм в Токио вместе с братом?
– Нет.
– Пффф. – Фрэнк снова раскатывается по столу. Мама права, выглядит он действительно так себе.
– Вот, возьми. – Я отдаю ему остатки от «Шреддис», брошенные Феликсом.
– Ага. Размокшие, из третьих рук, в слюнях Феликса. Спасибо, сестренка. – И смотрит на меня испепеляющим взглядом.
Через миг Фрэнк берет ложку и начинает уплетать.
МОЕ БЕЗМЯТЕЖНОЕ ЛЮБЯЩЕЕ СЕМЕЙСТВО – РАСШИФРОВКА ФИЛЬМА
ИНТЕРЬЕР. РОУЗВУД-КЛОУЗ, 5. ДЕНЬ
Камера обводит гостиную. Комната в полутьме. МАМА с восхищенным лицом смотрит телевизор. ПАПА – украдкой в «Блэкберри». ФРЭНК – в потолок.
В ящике грохочет музыка. Камера выхватывает телеэкран. Там – черно-белая заставка с надписью «Конец».
МАМА:
Ну вот! Разве не восхитительно? Невероятно захватывающий сюжет, да?
ФРЭНК:
Да, ничего.
МАМА:
«Ничего»? Дорогой, это Диккенс.
ФРЭНК (спокойно):
Да, Диккенс. И вполне ничего.
МАМА:
Уж получше, чем твои бессмысленные компьютерные игры, это-то ты должен признать.
ФРЭНК:
Не лучше.
МАМА:
Разумеется, лучше.
ФРЭНК:
Нет.
МАМА (взрывается):
Ты что, хочешь сказать, что твои смехотворные игры могут сравниться с романом Диккенса? Взять, например, персонажей! Взять, например, Мэгвич! Он уникален!
ФРЭНК (равнодушно):
В «Завоевателях» Мэгвич тоже есть. Только у него характер покруче, чем у диккенсового. Он тоже осужденный, но может помочь любому участнику.
ОДРИ (за кадром):
Он способен передавать свои силы.
ФРЭНК:
Правда, этому человеку приходится взамен брать на себя одно из его преступлений и расплачиваться за него…
ОДРИ (за кадром):
Именно так. Так что надо выбирать структуру власти. И…
ФРЭНК:
Оди, заткнись! Дай я объясню. Ты не знаешь, что за наказание, пока они там не сделают выбор. Так что это как рулетка, но чем больше играешь, тем яснее становится. Просто супер.
Мама совершенно ошеломленно переводит взгляд с Фрэнка на Одри и обратно.
МАМА:
Ладно, ничего не понимаю. Ничего. Какая структура власти? Что это такое?
ФРЭНК:
Если бы ты попробовала поиграть, поняла бы.
ОДРИ (за кадром):
Мэгвич действительно крутой персонаж.
МАМА:
Вот именно! Спасибо!
(Небольшая пауза.)
МАМА:
Какой Мэгвич – у Диккенса или в «Завоевателях»?
ОДРИ (за кадром):
В «Завоевателях», разумеется.
ФРЭНК:
У Диккенса он просто слегка…
МАМА (резко):
Что? Что не так с Мэгвичем Диккенса? Что может быть не так в одном из величайших литературных персонажей нашего времени?
ФРЭНК:
Он не такой интересный.
ОДРИ (за кадром):
Точно.
ФРЭНК:
Плоский.
ОДРИ (за кадром):
Он же ничего не ДЕЛАЕТ.
ФРЭНК (по-доброму):
Я не хотел никого обидеть. Не сомневаюсь, что Диккенс был классный мужик.
МАМА (папе):
Ты это слышишь?
После этой диккенсиады мама на нас злится. Сегодня заставила наводить у себя порядок, что бывает крайне редко, нашла у Фрэнка в комнате чизбургер, и тут такое началось.
Нет, не упаковку от чизбургера, а сам чизбургер. Он пару раз откусил и убрал, оставив на полу, уже, наверное, несколько недель назад. А на него бросил мокрый спортивный костюм. Что странно, чизбургер не покрылся плесенью. А просто превратился в ископаемое. Фу.
Мама начала длиннющую лекцию на тему крыс, паразитов и гигиены, но он отмахнулся, сказав: «Мам, мне надо идти, скоро Линус придет». И пошел вниз, а у меня в животе как что-то оборвалось.