. Деликатность ситуации состояла в том, что на данную область, непосредственно граничившую с Албанией, претендовала Италия, которая, как опасалась Австро-Венгрия, могла использовать ее в качестве плацдарма для наращивания своего влияния в регионе. Доминирование итальянцев на обоих берегах Адриатики Балльплац рассматривал как тяжелейший удар по своим стратегическим позициям. Естественно, Форин Оффис, принимая во внимание острые противоречия, существовавшие между Италией и Австро-Венгрией, стремился углубить раскол между этими двумя партнерами по Тройственному союзу и, соответственно, в самом блоке.
Первоначально на заседании международной военной комиссии в Константинополе (февраль-апрель 1904 г.) было озвучено решение поручить реорганизацию турецкой жандармерии 87 европейским офицерам, наделенным правом отдавать распоряжения, а также планировалось прикрепить к ним дополнительную группу унтер-офицеров[417]. Порта выдвинула ультиматум: максимальное число командируемых европейскими державами офицеров не должно превышать 25 человек[418]. Для того чтобы форсировать процесс, представители великих держав были вынуждены согласиться с этой цифрой[419].
Во главе реорганизации македонской жандармерии был поставлен итальянский генерал Э. Деджиорджис – во многом компромиссная фигура. Лондон настаивал на том, чтобы штабные офицеры, делегируемые великими державами, получали жалование от правительств своих стран и носили национальную униформу, тогда как направленные им в подчинение офицеры и унтер-офицеры принимались на османскую службу[420]. Подобная позиция Форин Оффис диктовалась стремлением снизить зависимость штабных офицеров от турецкой администрации и предоставить им большую свободу действий.
Медиаторские функции Англии наглядно проявились в вопросе реорганизации жандармерии, в частности в определении статуса генерала Деджиорджиса и обязанностей иностранных офицеров. Представители Австро-Венгрии и России высказались за наделение итальянского генерала командными полномочиями. Их английский коллега указывал на предпочтительность формулировки «контрольные» при сохранении командных позиций Деджиорджиса де-факто, т. к. это лишило бы Порту повода для дальнейшей обструкции. Вместе с тем О’Конор решительным образом поддержал требования, предъявленные русским и австро-венгерским послами турецкому правительству по поводу исполнительских полномочий Деджиорджиса и иностранных офицеров: «1) право отдавать приказы османским офицерам и отрешать их от должности в случае неподчинения; 2) исключать из жандармерии трех вилайетов тех офицеров и османских военных, которые не будут признаны пригодными к службе по физическим, интеллектуальным и моральным качествам, а также тех, чья дисциплина вызывает нарекания»[421]. Однако данные требования так и не были полностью удовлетворены Портой[422]. В конечном счете обязанности европейских офицеров сводились к подготовке кадров, инспекции и контролю подведомственных им районов, тогда как командование перекладывалось на турецких военных[423].
Показательно, что британские представители в Турции поддерживали итальянского генерала в его нежелании подчинять деятельность иностранных офицеров австро-русскому контролю[424]. Лондон выступал за координацию действий военных и гражданских агентов, т. е. за взаимное уравновешивание их влияния в деле проведения преобразований в балканских вилайетах[425].
Надо подчеркнуть, что, в то время как О’Конор стремился привести к общему знаменателю конфликтующие между собой точки зрения гражданских агентов, европейских офицеров и Порты, британская консульская служба в Македонии проводила курс, отличный от установок посольства в Константинополе. Этот факт дал о себе знать в дискуссиях о принципах взаимоотношений европейских офицеров и местных жителей. Французские офицеры сочли возможным принимать петиции и жалобы, поступавшие от населения подконтрольного им сектора, чем вызвали резкую критику в свой адрес со стороны Деджиорджиса и генерального инспектора македонских вилайетов Хилми-паши. О’Конор в определенной степени поддержал последних, отметив нежелательность широкой трактовки функций европейских офицеров. Британский консул в Салониках Р. Грейвз, напротив, указывал на уязвимость реформы, если полномочия европейских офицеров будут ограничиваться решением чисто технических вопросов[426]. Причем Грейвз в переговорах с болгарскими представителями не скрывал своего скептицизма по поводу перспектив реорганизации жандармерии[427]. Естественно, заявления британского консула не способствовали спаду активности проболгарских организаций в Македонии.
Динамика развития событий на международной арене непосредственно проецировалась на ситуацию в Юго-Восточной Европе. Ослабление русского влияния на Балканах, вызванное участием и поражением России в войне с Японией, привело к образованию в регионе вакуума силы, который стремилась заполнить Австро-Венгрия. Как писал в своей аналитической записке высокопоставленный чиновник германского внешнеполитического ведомства Ф. фон Гольштейн, «австро-венгерская монархия сделала совершенно правильное заключение о том, что русско-японская война предоставила ей столь долгожданный случай, чтобы окончательно вытеснить Россию с Балкан»[428]. Пользуясь затруднениями Петербурга на Дальнем Востоке, в феврале 1904 г. австро-венгерские делегаты на заседании международной военной комиссии по выработке регламента жандармерии потребовали исключить из сферы реформы западные части вилайетов Косово и Монастир (Кастория, Дибра, Призрен, Приштина, Плевле, Нови-Пазар, Ипек). В восточной же части Косовского вилайета (Качаник, Куманово, Кратово, Паланка, Ускюб), по настоянию Вены, реорганизация жандармерии поручалась только австро-венгерским офицерам. Внося подобного рода предложения, Двуединая монархия, как подчеркивает немецкий историк турецкого происхождения Ф. Аданир, преследовала две основные цели: 1) изолировать Сербию от Черногории и Болгарии, 2) расчистить себе путь для империалистической экспансии в юго-восточном направлении[429]. Британский истеблишмент с опасением взирал на подобный вариант развития событий, поскольку интересам Англии противоречило утверждение на берегах Эгейского моря другой великой державы (имелась в виду Австро-Венгрия)[430]. Тем более что за ее спиной, как отмечалось, стояла могущественная Германская империя, которая не преминула бы воспользоваться Салоникским портом для осуществления своих амбициозных замыслов на Востоке[431].
Лондон, не желая допустить гегемонии Австро-Венгрии, иными словами австро-германского блока, на Балканах был вынужден все в большей степени вовлекаться в урегулирование региональных проблем. Форин Оффис пытался создать впечатление, что, внося коррективы в свою балканскую политику, Англия прежде всего руководствовалась региональной конъюнктурой и все ее предложения являлись реакцией на местные процессы. События, происходившие на Балканах в период реализации Мюрцштегской программы, словно подтверждали весомость британских аргументов.
Австро-русская схема, несмотря на ее положительные стороны и определенный прогресс, которого сумели добиться европейские офицеры в реорганизации жандармерии[432], не устраняла противоречий, спровоцировавших македонский кризис 1903 г. Гипотетически успешное осуществление Мюрцштегской программы сводило на нет все усилия болгарского национального движения, ставившего своей задачей максимально обострить обстановку в Македонии и завербовать как можно большее число сторонников среди местного болгаро-славянского населения. Лидеры ВМОРО объявили Мюрцштегскую программу не просто «неэффективной, но и вредной, поскольку ее целью являлось сохранение турецкой власти» над европейскими вилайетами[433]. Таким образом, Внутренняя организация продолжила свою подрывную деятельность в балканских провинциях Турции, адаптируясь к новым реалиям.
Ситуацию усугубляла сама османская администрация, которая считала возможным поддерживать свое преобладающее положение в Македонии без проведения серьезных преобразований. Турецкие чиновники тормозили реорганизацию жандармерии, препятствуя пополнению ее рядов за счет способных офицеров османской армии – выходцев из относительно благополучных слоев населения[434]. Это свидетельствовало об ошибочной оценке Портой ситуации на Балканах в целом, а значит, ее неспособности справиться с внутриполитическим кризисом.
В обозначенный период политическую жизнь Балкан сотрясла проблема, которая, в отличие от конфликта между турецкой администрацией и местными христианами, оказалась за рамками европейского регулирования. Македонское движение, по словам русского консула А.М. Петряева, вступало в новую фазу – «гражданскую братоубийственную войну из-за преобладания в стране»[435]. Македония превратилась в арену кровопролитного противостояния между болгарскими, греческими и сербскими вооруженными отрядами, спонсируемыми соседними государствами.
Форин Оффис, ссылаясь на сохранение напряженности в регионе и дальнейшее углубление кризиса в Македонии, охарактеризовал меры, предпринятые Австро-Венгрией и Россией, как половинчатые и недостаточно эффективные. В связи с этим делался вывод, что Вена и Петербург не справились с миссией, которую они на себя возложили в одностороннем порядке. Именно этим обстоятельством Лондон обосновывал необходимость участия в разработке реформ всех государств, поставивших свою подпись под Берлинским трактатом 1878 г., а не только «заинтересованных держав». Кроме того, наметилась тенденция к согласованию позиций между Францией и Великобританией по македонскому вопросу