. Применительно к болгарским интересам это означало отказаться от идеи присоединения Македонии в обозримом будущем.
Вполне уместно предположить, что в Лондоне разделяли озабоченность сербов и болгар в связи с политикой России, а также ее стремлением включить в будущую «балканскую федерацию» Турцию, поскольку, обеспечив статус-кво на полуострове, Порта располагала бы «всеми своими военными силами для защиты других частей империи»[780]. Таким образом, интересам Британии, с одной стороны, и местных государств – с другой, соответствовал такой проект создания Балканского союза, который предусматривал бы активную вовлеченность Петербурга в дела полуострова и лишал бы Турцию стратегического перевеса в регионе.
Начавшиеся в 1911 г. переговоры между сербскими и болгарскими политиками о заключении союза в буквальном смысле вынудили русское правительство встать «во главе» этого процесса. Ключевой фигурой в проводившихся совещаниях и консультациях по поводу разработки сербо-болгарской военной конвенции и текста договора о распределении сфер влияния в Македонии был русский посланник в Белграде Н.Г. Гартвиг. Без его совета, как отмечал британский коллега Гартвига Дж. Уайтхэд, «не принималось ни одно решение ни во внутренней, ни во внешней политике Сербии»[781]. Он был известен как убежденный славянофил, по многим вопросам действовавший вразрез с официальной точкой зрения Петербурга, что, как показали дальнейшие события, лишало цельности внешнеполитический курс России на Балканах.
Переговоры между сербами и болгарами были полны внутреннего драматизма, что обусловливалось двумя обстоятельствами. Во-первых, Сербия и Болгария, соглашаясь с антитурецкой направленностью военной конвенции, расходились во взглядах на главный источник угрозы для их национальной безопасности. Белград, в отличие от Софии, волновала антиавстрийская ориентированность договора[782]. Во-вторых, переговоры не раз заходили в тупик из-за многочисленных споров и разногласий относительно принципов раздела Македонии на сферы влияния, а также конкретных территориальных деталей. Как точно подметил русский посланник в Софии А.В. Неклюдов, сербы и болгары «ожесточенно спорили из-за каждой возвышенности, каждой деревни и каждого ручья»[783]. В конце концов монархами и премьер-министрами двух стран были подписаны союзный договор и секретное приложение о распределении сфер влияния в Македонии. Сербия признавала за Болгарией территории к востоку от Родопских гор и р. Струмы, а Болгария за Сербией – земли на север и на запад от горы Шар-Планина. Вопрос о будущем территорий («спорной зоны») между Шар-Планиной, Родопом и Охридским озером выносился на арбитраж русского царя[784]. В мае 1912 года была заключена сербо-болгарская военная конвенция. Так, обе стороны обязывались прийти на выручку друг другу в случае нападения Румынии на одну из них; Болгария обещала выслать на помощь Сербии войска, если Австро-Венгрия атакует Сербию или вторгнется в Нови-Пазарский санджак. Были детально оговорены статьи, касающиеся вступления союзников в войну против Турции и ведения против нее совместных боевых действий[785].
29 мая союзный договор был заключен между Болгарией и Грецией[786]. Немалая заслуга в достижении компромисса между Афинами и Софией принадлежала специальному корреспонденту «Таймс» на Балканах Дж. Ваучеру, который состоял в дружеских отношениях с болгарским и греческим премьер-министрами, И.Е. Гешовым и Э. Венизелосом[787]. Кроме того, содействие политическим деятелям двух стран в обмене информацией и соблюдении конфиденциальности оказал венский корреспондент «Таймс» Г.У. Стид[788]. Последней к блоку балканских государств примкнула Черногория.
До османских дипломатов в европейских и балканских столицах доходили слухи о намечавшемся сближении малых государств региона на почве заключения антитурецкого пакта. «Вся работа (т. е. переговоры о создании Балканского союза – О. А.), – как констатировал первый секретарь османской миссии в Белграде Г. Норадунджьян, – велась втихомолку и за кулисами»[789]. В связи с этим некоторые турецкие дипломаты, как, например, посол в Вене А. Мавройени-бей, в своих донесениях в Константинополь ставили ребром вопрос о невозможности для Турции дальнейшего пребывания в состоянии дипломатической изоляции на Балканах[790].
Интересно обратиться к взглядам именно Мавройени, который рассматривал проблему внешнеполитической ориентации Османской империи в широком международном контексте. Отличительной чертой политической обстановки в Европе, на взгляд турецкого дипломата, являлось функционирование сложной системы союзов и антант. В этом направлении, т. е. стремлении к созданию коалиций, выстраивали свою политику не только великие державы, но и малые балканские государства. Однако такое положение вещей на том этапе развития международных отношений Мавройени считал нормой. Несмотря на то что многочисленные антанты и союзы усложняли мировую политику, они, по его мнению, способствовали сохранению мира между народами и существенно снижали вероятность возникновения войны[791]. Если даже столь мощная держава, как Германия, обладавшая сильнейшей в мире армией, искала себе союзников на международной арене, то для такого государства, как Османская империя, которой требовалось поддерживать свою обороноспособность, они были жизненно необходимы[792].
Мавройени сформулировал оригинальную идею интеграции Турции в существовавшую в Европе систему союзов. Он рекомендовал Порте заключить антанты с державами, принадлежавшими к разным политическим группировкам. Достижение соглашений с Австро-Венгрией, Англией и Россией помогло бы обезопасить интересы Османской империи в трех «болевых» для нее точках: на Балканах, в Средиземном и Эгейском морях, на персидской границе[793].
В целом же Мавройени оценивал размежевание великих держав на два враждебных блока как положительную для Османской империи тенденцию. Так в рамках каждой из коалиций существовал сложный сплав из личных устремлений и взаимных обязательств партнеров. Применительно к Балканам это означало, что в случае возникновения волнений в европейских вилайетах интервенция Австро-Венгрии и России изрядно затруднялась необходимостью согласования их позиций с союзниками, у которых имелись обширные интересы в Османской империи[794].
Из всех великих держав Мавройени считал наиболее предпочтительным для Турции налаживание союзнических отношений с Австро-Венгрией. Он прекрасно отдавал себе отчет в том, что Дунайская монархия не преминула бы воспользоваться благоприятной возможностью для установления своего контроля над балканскими провинциями султана[795]. Вместе с тем, как указывал Мавройени, активизация политики славянских государств на Балканах угрожала позициям Австро-Венгрии, а, значит, Вена рассматривала Турцию как противовес малым странам региона. В соответствии с этой логикой империя Габсбургов, сражаясь против сербов и черногорцев в случае их вторжения в Нови-Пазарский санджак, фактически защищала бы турецкие интересы[796].
Судя по тому, как развивались дальнейшие события на Балканах, Порта проигнорировала или не придала должного значения соображениям своего посла в Вене. В свою очередь на Балльплац в ожидании очередного кризиса в регионе не спешили связывать себе руки договором о союзе с «аутсайдером», каковым тогда являлась Турция. Таким образом, две полиэтничные империи, которые столетиями доминировали на балканском пространстве, ничего не смогли противопоставить блоку малых государств. На данном этапе «балканский союз» Австро-Венгрии и Османской империи так и не был претворен в реальность.
Активно проводившиеся в первой половине 1912 г. переговоры о создании «лиги» балканских государств свидетельствовали о том, что «малые страны» региона напряженно готовились к войне. В связи с этим британские военные аналитики просчитывали возможные политические комбинации противостоящих сторон и варианты (тактические, географические, материально-технические) ведения боевых действий. В обозначенный период они рассматривали вероятную войну на Балканском полуострове как локальную, не выходящую за границы региона. Поскольку Лондон считал движущей силой любой региональной коалиции Болгарию, то анализ эвентуальных военных кампаний производился исходя из ее участия и имеющегося у нее потенциала. Британские военные специалисты отмечали грамотную организацию вооруженных сил Болгарии, хорошее взаимодействие между гражданскими и военными службами, наличие необходимых ресурсов для быстрой мобилизации войск[797]. Болгарская армия в пропорции к населению была самой многочисленной в Европе. Успех военных операций Болгарии на Балканах напрямую связывался с возможностью болгаро-сербского взаимодействия. Прогнозировалось три возможных сценария военных действий с участием Болгарии: а) война за сохранение «политической самостоятельности» Болгарии и Сербии против Австро-Венгрии; б) война болгаро-сербской коалиции против Турции, поддержанной Румынией; в) война между Болгарией и Турцией