Позже, услышав звук двигателя автомобиля, Джоанна выскочила на балкон и встретилась взглядом с Дугласом. Он вылез из машины и помахал ей рукой.
Внезапно Джоанна, сама не понимая, что делает, бросилась вниз по лестнице навстречу Дугласу. Она взяла его за руку. Это произошло так естественно, что он даже не удивился. Так рука об руку они и поднялись наверх.
Какое-то неясное томление охватило Джоанну. Перед глазами мелькали заманчивые картины: красиво сервированный стол, машина у дверей дома, мужчина машет рукой…
Воспоминание о Джеральдине отрезвило девушку. Она тихо отпустила его.
— Что это? — изумился Дуглас, войдя на кухню.
— Ленч.
— Так, ты хотела как лучше, но я же говорил: я сам о себе могу позаботиться. Я все делаю сам. Никто тебя не просил напрягаться, — холодно проговорил он.
Пораженная его черной неблагодарностью, Джоанна взорвалась:
— Ну и пожалуйста! Хочешь делать все сам — ради бога! — Хлопнув дверью, она слетела вниз по лестнице.
Предоставленная самой себе, Джоанна тоскливо слонялась по дому. Ей было стыдно за свою вспышку. Ведь знала же, знала, что с Дугласом нельзя своевольничать!
Чтобы немного отвлечься, девушка решила поплавать в бассейне. Искупавшись, она устроилась на солнышке и вскоре задремала.
Ветерок, разносивший по саду нежный аромат цветущих роз, погладил Джоанну по щеке, и она поняла, что уже не спит. Было так хорошо, что не хотелось шевелиться. Сквозь неплотно сомкнутые веки девушка различала переливающиеся краски неба, воды, травы… Внезапно она широко распахнула глаза — на краю бассейна сидел мужчина в белой рубашке и пиджаке. Он закатал брюки и свесил ноги в воду. Дуглас.
— Привет, — улыбнулся он, заметив, что девушка проснулась.
— Привет, я тебя не заметила.
— Правда? Хотя да, у тебя ведь глаза были закрыты, — хмыкнул Дуглас.
Вид спящей красавицы поразил его в самое сердце. Девушка была так изумительно хороша, что у него потемнело в глазах от неожиданной страсти.
Джоанна молчала. Она решила, что больше не проронит ни слова. Дуглас умудрился вывести ее из себя, пусть теперь за это расплачивается. То, что он здесь, рядом, такой стройный, загорелый, будто помолодевший, ничего не меняет.
— Ленч мне понравился, — сообщил Дуглас, но Джоанна даже не посмотрела в его сторону. — Я был груб. Что мне за это будет?
Девушка испугалась, что сейчас расплачется. Нервы напряжены до предела, мучительная дрожь пробежала по телу, сердце тоскливо заныло. Она не могла понять, почему так тревожно на душе.
— Что с тобой? — всполошился Дуглас. — Ты так побледнела. Сколько времени ты провела на солнце?
Он заботливо дотронулся своей широкой ладонью до ее лба, пытаясь определить, нет ли температуры.
— Со мной все в порядке. — Девушка отпрянула.
Дуглас испуганно взглянул на нее:
— Ты вся дрожишь. — В его серых глазах мелькнуло странное выражение. — О, прости. Я… я не хотел тебя напугать.
Господи, как все запутано, подумала Джоанна. Но словами ничего нельзя объяснить. Он, видимо, решил, что ей неприятно его прикосновение. Когда Дуглас дотронулся одной рукой до ее лба, второй он слегка поддерживал ее за талию. Их разделяло всего несколько сантиметров, и Джоанна ощутила жар его тела. Да, она испугалась, но испугалась своей реакции на близость Дугласа. Прикосновение его пальцев, аромат его кожи вызвали в девушке такую бурю эмоций, что у нее перехватило дыхание.
Но пусть уж лучше он остается при своем мнении, решила Джоанна. Пусть думает, что они лишь друзья и ей неприятны дружеские объятия.
А Дуглас всматривался в ее лицо, будто хотел проникнуть в тайники ее души.
Кто она: котенок или птичка? Пожалуй, котенок. Глаза такие необычные — огромные, темные, завораживающие, думал он в смятении.
— Я должен идти, — наконец пробормотал он.
— Я тоже, — отозвалась Джоанна.
Оба не двигались, разглядывая друг друга.
Дуглас пытался понять, что произошло за последние несколько часов. Он очень жалел, что вел себя как слабонервный во время ленча. Частично в этом виновата Джеральдина, которая во время их утренней встречи вздумала болтать о Джоанне.
— Знаешь, что думает о тебе маленькая англичанка? Только учти, это между нами. Она считает, что ты ни на кого не похож, потому что очень одинок и слишком правильный.
— Значит, она так считает, — усмехнулся он. — А потом скажет, что я вообще вышел в тираж и веду себя старомодно.
В глазах его собеседницы появилось такое странное выражение, что у Дугласа не осталось сомнений — Джоанна это уже сказала.
Он расстроился. Все правильно: Джоанна на тринадцать лет моложе. А он и раньше-то не пользовался особым вниманием юных особ…
Потом он приехал домой, и встречать его выбежала прекрасная девушка. Дуглас был ослеплен, ошеломлен, чуть с ума не сошел.
Но, поднявшись к себе в квартиру, он понял, что его просто-напросто пожалели и решили обогреть, накормить и сочувственно потрепать по плечу. Жалость ему не нужна. Дуглас хотел, чтобы девушка это поняла.
— Если ты не очень торопишься, я расскажу тебе историю, которая произошла в Глэнасмоуле много-много лет назад, — неожиданно предложил он.
— Расскажи, — смилостивилась Джоанна.
И Дуглас послушно начал.
В четырнадцатом веке Дублин находился под властью нормандских баронов. Представители ирландских кланов были вынуждены скрываться в горах Уиклоу. Во главе рода О’Бирн стоял молодой Коннор.
А в Глэнасмоуле, в замке Белгард, проживало нормандское семейство Тальбот. И была у них пятнадцатилетняя дочь Эммелин.
Однажды девушка отправилась на верховую прогулку в горы. Об опасности она даже не подумала. Устав, спешилась, легла отдохнуть и уснула. Ее разбудил страшный шум. Люди Коннора О’Бирна окружили ее. Плохо пришлось бы юной красавице, если бы сам предводитель не взял ее под свою защиту. Угрожая мечом, он разогнал толпу и опустился на колени перед прекрасной незнакомкой.
Но тут, как ураган, налетел отряд из замка Белгард. О’Бирны ретировались, остался лишь коленопреклоненный Коннор. Враги заковали смельчака в цепи и отвезли в замок.
Коннор провел ночь в темнице в ожидании казни. На рассвете дверь распахнулась — там стояла прекрасная Эммелин.
Коннор и девушка бежали из замка. Вскоре они поженились и остались жить в горах.
— Ну, мне пора. Надо позвонить, а потом я встречаюсь с Джеральдиной. — Дуглас махнул рукой и решительно зашагал к дому.
Для Джоанны мир внезапно лишился красок: солнце потускнело, вода в бассейне стала серой, горы на горизонте мрачно потемнели. Девушка тоскливо огляделась. Она ощутила себя совершенно беззащитной, одинокой в этой прекрасной загадочной стране, которая так и не стала ей домом.
Джоанна стала думать о Шее. Он всегда вел себя мило, весело, неплохо целовался, много шутил. Можно подумать, что они знают друг друга тысячу лет.
Отношения с Дугласом складывались непросто. Джоанна все время становилась для него источником неприятных эмоций. Но он, несмотря ни на что, оставался спокойным, доброжелательным, как… отец. И что тут странного, размышляла Джоанна, Дуглас действительно относится к ней как к ребенку. Ей вдруг захотелось закричать от безысходности. Вот бы схватить его и трясти до тех пор, пока он не поймет, как она страдает!
«Пора повзрослеть, Джо Дайкс», — приказала себе девушка.
На следующий день Дуглас был занят с самого утра. Когда в Нокбэге объявилась Джеральдина, ее ждала лишь записка от доктора.
Праздно побродив по мансарде, синеглазая красавица остановилась возле Джоанны, работавшей на станке.
— Надо же, неплохо у тебя получается, — мило улыбнулась Джеральдина. — Кстати, тебе тут не попадалось рекламное объявление? — Она заглянула под диванную подушку. — Мы его вчера вечером разглядывали. Взяли у друзей, с которыми ужинали. О продаже новых домов в Сандифорде.
Новые дома?! Что все это значит? На Джоанну внезапно накатила удушливая волна, но она мужественно присоединилась к поискам.
— Ах, ладно, — махнула рукой Джеральдина через несколько минут. — Наверное, он забрал с собой. Мы хотим туда съездить посмотреть.
Последнее время какое-то внутреннее беспокойство неотступно терзало Джоанну. Она чувствовала себя беспомощной, одинокой, словно, блуждая по жизни, заблудилась, как в лесу.
Во вторник вечером Дуглас подошел к ней и, заглянув прямо в глаза, спросил:
— Джоанна, я тебя чем-то обидел?
— Нет, что ты! — Девушка, покраснев, потупилась.
— Слава богу! А то мне показалось, что ты какая-то подавленная.
— Я хотела спросить: твою маму скоро выпишут? — Голос Джоанны предательски дрогнул.
— Уже скоро. — Дуглас искоса посмотрел на девушку. — У тебя появились какие-то планы?
— Да, но я не спешу и останусь до тех пор, пока буду нужна. Мы же договорились.
— Да, спасибо, — неуверенно забормотал Дуглас. — Как только что-нибудь прояснится, я тебе скажу. Кстати, как твои занятия по ткачеству?
— Шей завтра заберет станок, я успела все закончить, — деловито сообщила Джоанна, стараясь заглушить смутное беспокойство.
— А ты не покажешь мне свои шедевры? — От обычной сдержанности Дугласа не осталось и следа, он горел желанием немедленно увидеть ее работы.
Джоанна наивно надеялась, что Дуглас забудет об ее дизайнерских амбициях. Работать на ткацком станке было достаточно трудно. Ее любительского энтузиазма не хватило на то, чтобы добиться полной безупречности.
— Ничего особенного не получилось, — стушевалась девушка, неохотно доставая образцы.
Необычное чередование нитей основы и утка, нежная цветовая гамма придавали работам некую оригинальность.
— Боюсь, я неважная ткачиха, — удрученно призналась Джоанна.
— Ну что ты, — успокоил ее Дуглас. — Мы же только хотели выяснить, смогла бы ты участвовать в проекте «Молодежная линия О’Мейли».
Джоанна насторожилась. Подбор цвета пряжи ей явно удался, техника исполнения конечно же страдала.