«Если действительно так — это удивительно…» — подумала девушка, в сотый раз поправив челку. Здесь и сейчас Редвуд живет в свете прожекторов, а значит может говорить и делать (с этим были проблемы) что угодно и, кто бы ни сидел на месте Патриши, ему пришлось бы с этим мириться. Мюррей понимала, что Редвуд способен выдумать любую, самую неправдоподобную историю и она сойдет за правду… В то же время, очевидно, эта беседа — последняя возможность исповедаться публично… Кому захочется лгать и юлить на смертном одре?! Уверенно распахнув веки, убийца заговорил. Голос его лишился пафоса, стал мягким и совершенно невыдающимся.
— Простите, Патриша. Если вы не против, начнём с начала… Своё предназначение я осознал ещё подростком, в 80-ых. Вы тогда еще не родились, но, вполне возможно, помните отдельные передачи. Я говорю про телек.
— Да, конечно… — слукавила девушка, не имея ни малейшего представления о телевидении тех времен.
— Знаете, это был удивительный этап в жизни всех американцев… На наших глазах ящик хладнокровно расправился с радио и единолично завладел вниманием общественности! Появилось множество каналов, еще больше передач. Мы, тогдашние дети, пребывали в восторге от разнообразия… Хотя, по факту, то был марафон нелепых ситкомов и рекламы. Это я понял став чуточку старше. Тогда же, в мои юные годы, казалось, что перед тобой шведский стол, на котором каждый найдет, чем поживиться. Я — не исключение. Конечно, сначала мне, как и всем, нравилась чушь вроде «Кто Здесь Босс» и «Семейные Узы», но свою жемчужину я разглядел много позже. «Их Разыскивают в Америке» — передача, в которой Джон Уолш рассказывал о самых опасных преступниках. Родители, само собой, не разрешали мне смотреть подобное. Во-первых, там было полно жестокости, часто описывались достоверные подробности убийств, отчего у особенно впечатлительных зрителей напрочь терялся спокойный сон. Во-вторых, время показа считалось поздним, если не ошибаюсь — девять часов вечера. Мне, как и всем школьникам, полагалось готовиться ко сну… — Редвуд прервался на время, заскрипев от боли зубами… Каждое слово давалось ему с трудом. — Помню, как впервые полноценно увидел это шоу… В тот вечер родители решили устроить друг другу сюрприз и отправились ужинать в ресторанчик неподалёку. Я остался с приглашенной нянькой. Самой типичной из всех, что вы можете себе представить… Старшеклассница из группы поддержки, с выжженной копной волос цвета первого снега и абсолютно прелестной, но, в то же время, невыносимо глупой мордашкой. Если мне не изменяет память, ее звали Трикси. Она была одной из тех оторв, что распивают пиво со старшеклассниками, а после — стреляют по пустым банкам где-нибудь за городом… Но, когда того требуют обстоятельства, эти же соплячки надевают скромное серое платьишко до колен и отправляются в гости к друзьям своих родителей, на официальное мероприятие или в церковь по воскресеньям. Как только Трикси переступила порог нашего дома, я слегка напрягся. С такими, как она не забалуешь… Дождавшись момента, когда родители прыгнут в Хонда Интегра 1986 года выпуска и нажмут педаль газа, скрывшись в неизвестном направлении, нянька театрально кашлянула, проверив часы. «Самое время отправляться в постель!» — произнесла она так весело, словно предложила сыграть в прятки или устроить бой подушками. «Составишь мне компанию?» — в мыслях усмехнулся я и тут же услышал сигнал автомобильного клаксона за окном. Конечно же, это был парень Трикси. Как в самых безвкусных фильмах 80-х, он являлся капитаном местной футбольной команды, настоящим красавчиком и полным имбецилом по совместительству. Прихватив с кухни коробку печенья и стакан молока, я неторопливо зашлепал босыми ногами по ступенькам скрипучей лестницы, ведущей наверх. Выждав добрых три минуты, Трикси негромко хлопнула дверью. Ушла туда, где ее ждал ходячий банк спермы по имени Деррик. За всем, что происходило у них в машине я наблюдал сквозь жалюзи в своей комнате, легонько оттопырив одну из тонких пластиковых полосок, хронически покрытых пылью. Зрелище меня озадачило! Настолько, что я чуть не забыл о том, что в 21:00 по телевизору начнется все самое интересное, настоящие, взрослые программы, в которых нет запретных тем. С трудом оторвав любопытный взор от парочки в машине, я бросился вниз, в гостиную! Ничего не опасаясь, я открыл ведерко с мороженным и устроился на диване. В конце концов, думал я, если нерадивая сиделка соизволит вернуться до конца передачи, можно будет сказать, что под кроватью раздался шорох а я, испугавшись до чертиков, побежал на поиски взрослых и, не обнаружив никого, включил телек погромче, чтобы не бояться. Да, я был весьма смышлёным ребенком, настоящим манипулятором. Всегда получал то, чего хотел…
— Хотите сказать, что виной всему тв?! — Патриша, в голосе которой теперь ощущалась непреклонная уверенность, поправила очки и чуть подалась вперед.
— Вовсе нет. Вы ведь, наверняка, смотрели «Рембо», но вряд ли пытались мочить русских из пулемета? Как я и сказал ранее, я всегда знал свою природу. Чувствовал хищную суть. А телевидение лишь помогло осознать, что я такой не один. Были и будут другие, но у каждого свой час. Я не забывал о своем предназначении, словно Иисус, странствующий по миру в ожидании отмашки сверху… — Рональд взглядом указал на крошечный нательный крестик Патриши.
— Это сравнение не кажется вам безумным? Только что вы попытались провести параллели между собой и спасителем рода человеческого… — на этот раз в голосе Мюррей сквозило возмущение. По всей видимости, было задето что-то предельно личное.
— Дитя, в каком-то смысле я тоже спаситель рода человеческого и мессия. У меня с вашим кумиром больше общего, чем может показаться! Мы оба странствовали из города в город, пытаясь сделать мир лучше… Иногда для этого использовали методы, которые называют жестокими. Но важные задачи требуют решительных мер. Такова жизнь… — Рональд вновь замолчал и перевел взгляд на позвякивающую лампу, излучающую холодный неприятный свет. — В тот самый вечер я понял, что, наконец-то, мне выпал шанс получить блюдо с части шведского стола, до которой обычно я не дотягивался… Полный карт-бланш! От осознания вседозволенности меня немного потряхивало, словно я совершал что-то противозаконное, но это было ужасно приятное чувство… Мне не составило труда найти нужный канал, ведь я видел всю ту рекламу, что крутили по Fox в течение дня. Возвращения надзирательницы я не боялся, поскольку знал, что она сейчас тоже дрожит, но совсем по другому поводу. Нет, я ещё толком не понимал, что такое секс, но рассказов одноклассников оказалось достаточно. «Старшаки на нем помешаны, чувак! Моя сестра и её парень делали ЭТО даже во время ужина в день благодарения! Они были так заняты, что не заметили, как я приоткрыл дверь и все увидел!» — рассказал мне Генри Уоллс, первый мальчик в нашем классе, кому открылась «страшная тайна всех взрослых»… Так что, в тот вечер я без лишних опасений включил нужный канал и побежал на кухню за добавкой мороженного, пока на экране мелькали вступительные титры. Точно не помню, кому был посвящен тот эпизод, но до сих пор перед глазами стоит фигура главного героя. На редких архивных снимках, что мелькали на экране, он выглядел словно полубог. Высокий, гипнотизирующий, с глазами кобры… В момент, когда ведущий начал рассказ о том, как убийца расправился со своей первой жертвой, я почувствовал нечто странное внизу живота. Резкое тепло, почти что жжение, расплывалось по телу, отчего мне поначалу стало нехорошо. Думаю, я просто испугался нового чувства, впервые овладевшего телом. Тогда я ещё не знал, что такое сексуальное возбуждение и к чему оно может привести. Годы спустя, прокручивая ситуацию в голове, я понимал, что именно завело меня в ту ночь… Ведь до того момента я и не знал, что одни люди могут распоряжаться жизнью других, не думал, что кому-то Господь может даровать власть казнить и миловать…
— Но Господь и не даёт нам такого права! — внезапно воскликнула Патриша, словно разъяренная учительница, недовольная ответом подопечного. — Это иллюзия! Дьявольское искушение, перед которым вы не устояли!
— Поверь, дитя, я именно так и сказал себе в тот вечер. Тогда эти мысли не пугали меня, но и в покое не оставляли. Шли годы, а я все сильнее убеждался в том, что герои «Их Разыскивают в Америке» — на самом деле герои! Те самые добрые самаритяне, что ценой собственной свободы, а порой и жизни, преподают обществу важный урок, грамотно усвоив который, оно способно прожить ещё лет 10–20. Не секрет ведь, что большинство жертв серийников — представители маргинальной среды: проститутки, наркоманы, бездомные и прочие отбросы. Увы и ах, грязь плодит грязь.
— Не уверена, что понимаю, о чем вы толкуете…
— Представьте ситуацию, в которой у нас есть две подруги-одногодки. Одна всеми силами пытается удержаться в колледже, берет ночные смены в кафе и каждый день отстаивает свое право быть порядочным человеком. Другая, быть может, не такая сильная духом или попросту распутная, становится девочкой по вызову. Ей все дается легко! Она может позволить себе машину и дизайнерские шмотки, то и дело знакомится с влиятельными покровителями, совсем как в том культовом фильме, как же его… Ах, точно, «Красотка» с Джулией Робертс! Не жизнь, а песня! Так вот Пат, ответьте мне честно: чей пример окажется заразителен? Захочется ли начинающей потаскухе отказаться от легких денег в пользу тяжкого труда за пятнадцать долларов в час, или ее уставшая от несправедливости приятельница в конечном итоге плюнет на гордость и, надев юбку покороче, выйдет на улицы?
— Пример утрирован. Далеко не каждая девушка сумеет перешагнуть запретную черту.
— Верно, не каждая. Но даже 1 % от общего числа — это уже недопустимо много… Когда уровень скверны достигает критической отметки, кто-то должен вмешаться, чтобы в ней не погрязли честные люди. Однажды я осознал это в полной мере, понял, что скоро меня призовёт труба… и от шума её не спрятаться, не скрыться…
— Вы действительно считаете, что, умертвив дюжину-другую распутниц, вы излечили общество? Я, конечно, не знаток, но что-то подсказывает мне, что их гораздо больше. Тысячи, а может быть десятки тысяч по всей стране! — выдала Патриша, нарушив тем самым первое правило интервьюера: не навязывать собеседнику личную точку зрения.