— Тебе повезло. Шесть тысяч пятьсот баксов. Они твои. Не знаю, что это за дерьмо, но мне до одури хочется заполучить твой медальон. Ты там еще не передумал?
— Нет, конечно нет… Я могу забрать деньги?
— Валяй. Пересчитывать будешь?
— Верю на слово.
Аккуратно приближаясь к сейфу, рядом с которым застыл наркоторговец, Морт натянуто улыбался. У него не было веских оснований доверять разожравшемуся маргиналу, возомнившему себя Пабло Эскобаром. Ему, и правда, ничего не стоило изрешетить Морта… Но, кажется, все шло гладко. С трудом разместив пачки банкнот в небольшой сумке, ранее купленной на местной барахолке, ангел еще раз улыбнулся толстяку. На этот раз искренне.
— Я пойду? — произнес он, взглядом указав на дверь.
— Проваливай… — хрипло ответил Юда, разглядывая украшение, что теперь занимало его ладонь.
— С тобой приятно иметь дело… — направляясь в сторону выхода, бросил Морт. — Ах да, еще кое-что! Вещица реально старая, не рекомендую ее примерять, мало ли что…
Мужчина лишь покачал головой, ничего не ответив. Новая игрушка увлекала его куда больше непрошеных советов. Довольно вскинув брови, Морт ступил за порог. Расположившись на лестничной площадке, он облокотился на засаленные деревянные перила, изрезанные лезвиями ножей и разрисованные шариковыми ручками.
— Один… два… три… — полушепотом начал он спонтанный отсчет. — четыре… пять… ше… — вопль ужаса спугнул тишину. — Попался! — с усмешкой произнес Морт и вернулся в апартаменты.
Там, в конце коридора, в «приемной» Юды, все обстояло как прежде. Тот же стол, то же пошлое кожаное кресло. При желании можно было разглядеть дверцу дружелюбно распахнутого сейфа… Вот только хозяин пропал из поля зрения. Долго искать его не пришлось. В том же кабинете, лежа на полу в луже собственной мочи и, судя по запаху, фекалиях, он шипел и дергался. Его помутневшие глаза, словно затянутые пленкой катаракты, часто моргали, а рот выдавал потоки кровавой слюны. Пальцы рук превратились в толстые крюки. Казалось, Юда из последних сил пытается задержать ускользающую жизнь…
Морт знал, что все это бесполезно. Толстяк без пяти минут покойник. Единожды заглянув в мертвое око, не возвращаешься назад. Неважно при этом, сколько у тебя денег в сейфе и сколько людей пляшет под твою дудку… Невозмутимо упершись ботинком в грудную клетку обреченного, Смерть одним движением сорвал медальон. Шумно разлетевшиеся звенья цепочки еще какое-то время полежали по разным углам кабинета, но вскоре, влекомые необъяснимым магнетизмом, поползли обратно, соединившись, как ни в чем не бывало, и вновь образовав прочную металлическую нить. Мертвое око в центре медальона не спешило закрыться. Изголодавшееся, оно шарило по комнате пыльным зрачком, в поисках новой жертвы.
— З-з-за что? — прохрипел Юда, начав извергать невысокие фонтанчики бурой крови.
— Сам виноват. Говорил же, не крути ты его, вещица старая… — равнодушно произнес Морт, глядя в потускневшие глаза бандита. — Мало ли что…
Глава 12. Бездна — это я
Слепящий белый свет лился с потолка так, будто сам Господь разверз небеса, спускаясь на Землю. Рональд Редвуд, единственный пациент в огромной палате, напичканной камерами, тщетно пытался заснуть последние двадцать часов. Но кто, скажите на милость, кто сумеет расслабиться здесь, в самой настоящей камере пыток?
Несмолкающее гудение лампы, писк прикроватного монитора и тяжелые стоны, вырывающиеся из твоей собственной, напрочь пересохшей глотки… Больничная симфония не знает конца и не ведает пощады. Редвуд отчаянно жмурил глаза. Он молил тело сдаться, испустив дух. Мужчина готов был отправиться куда угодно: в ад, рай или чистилище, только бы поскорее убраться из ненавистного лазарета!
Новые условия жизни напоминали затянувшийся визит к дантисту. Те же яркие огни, в которые приходится смотреть не отводя глаз, то же безумное желание поскорее отмучиться и убежать домой… Вот только если в гостях у стоматолога проводишь не больше часа, то страданиям Редвуда не было предела. Дни, плавно перетекающие в ночи, тянулись абсурдно долго, словно чертова «Through the Never», песня группы «Metallica», которую Рональд неизменно проматывал в своем стареньком кассетном плеере, будучи подростком… Тогда ему казалось, что каждый раз на это уходит целая вечность. Но, в какой-то момент, аккорды любимой «Nothing Else Matters» побеждали уныние. Малыш Ронни образца 1991 года блаженно закатывал глаза, имитируя игру на гитаре и подпевая в невидимый микрофон… Как жаль, что сейчас под рукой нет кнопки, что смогла бы в ускоренном режиме доставить страдальца в мир иной, избавив от необходимости терпеть пассивно-агрессивные выходки лечащих врачей.
Неутолимая боль и обездвиженность сводили с ума. Свободолюбивого Редвуда держали в плену. Не только стены этой проклятой тюрьмы, но и его собственное тело. Изувеченная плоть в прожарке «Well Done» больше ни на что не годится. Это хуже смерти… Намного хуже!
— Говорят, ко всему можно привыкнуть… — произнес убийца вслух и осторожно улыбнулся почерневшими губами. — Что же, хотелось бы возразить… К нестерпимой боли, живьем раздирающей тело, невозможно адаптироваться, как ни крути! Возможно, косячок с забойной дурью облегчил бы страдания, но в этой верблюжьей жопе и обычной сигаретки не допросишься… Гребанные медсестры смотрят на меня так, словно я лично обезглавил их семью! Особенно та, черная… Оливия, кажется. Она ненавидит меня больше других и с явным удовольствием отрывает присохшие к мясу повязки, даже не пытаясь размочить их чуть заранее. Наверняка мстит мне за ту цветную суку, которую я пришил в Джексонвилле. Почти уверен, в последнюю нашу встречу, перед тем, как якобы случайно уронить поднос с лекарствами мне на ноги, она прошипела: «Это тебе за наш народ!». Подумать только, заклеймила меня расистом из-за того, что я облегчил страдания очередной шоколадной потаскухи, что все равно не протянула бы и года, учитывая ее пристрастие к наркотикам… — очередной приступ боли заставил Рональда замолкнуть.
Корчась и постанывая, он все же ликовал внутри, понимая, что гнетущее безмолвие, тянущееся с самого утра, было прервано. Обнулившиеся счетчики вновь начали свой неспешный бег, конечной точкой которого была полночь. За ней следовал новый день, ничем не отличающийся от предыдущего… И так по кругу, как в самой скучной на свете короткометражке.
Единственной отдушиной, позволявшей ненадолго забыться, стала возможность сколь угодно долго придаваться воспоминаниям о счастливом детстве, в котором перед малюткой Ронни были открыты все двери. Пару лет назад, лёжа на кушетке в кабинете у дорогущего психоаналитика, Редвуд называл эти годы «травмирующим опытом», винил в собственных несчастьях мать и отца, сделавших его разменной монетой в бракоразводном процессе.
Он искренне ненавидел самые светлые воспоминания первых лет жизни, ведь на тот момент они представлялись мучительными. И только сейчас, лежа под испепеляющими лучами светодиодной лампы и разлагаясь заживо, мужчина осознавал, что есть истинная мука. Все прежние соображения и умозаключения тут же показались блажью состоятельного белого американца, пересмотревшего шоу «Доктора Фила».
Тираны родители внезапно предстали в ином свете. Рональд увидел двух взрослых, самодостаточных людей, принявших взвешенное решение в тот момент, когда их брак дал трещину. Будь он также силён, не случилось бы постыдных интрижек со студентками, визитов к проституткам, а возможно, и убийств, принёсших Редвуду печальную известность.
До недавнего времени он полагал: врага нужно искать в окружении, мол, финальный срыв спровоцировали извращенное порно в интернете, засилье ложных ценностей в ящике и агрессивная риторика Трампа… Все, что угодно, только не он сам! И лишь теперь, пройдя все круги ада, а точнее начертав их собственной кровью, Редвуд признал, что в списке виновных значится одно единственное имя. Его имя. Стоило оказаться прикованным к кровати, как хромающая совесть, на крики которой мужчина упорно не оборачивался, догнала его и больно ударила по обезображенному лицу.
Мысленно проматывая годы жизни, убийца все яснее понимал: Рональд Редвуд — не звезда таблоидов и не самый опасный преступник нового времени, он — несчастный трус, что закончит дни лежа в тюремной палате, питаясь и испражняясь по расписанию. Ему уже не стать выдающимся ученым или врачом, не раскрыть талант в сфере искусства и даже не оказаться участником говённого реалити-шоу. Из всех возможных путей, ведущих к Олимпу известности, он выбрал самый неприглядный: вошел в историю как очередной спятивший хладнокровный душегуб! Вот, как он заявил о себе во всеуслышание…
Но можно ли считать Редвуда ровней тем легендам, имена которых по сей день леденят кровь? Что бы о нем сказали Ричард Рамирес и по сей день непойманный Зодиак? Наверняка, осмеяли бы «Серого Призрака», узнав, что большинство допросов он проплакал навзрыд. Настоящие серийные убийцы — демоны во плоти! Они не знают боли и страха… не просят о пощаде и не выказывают раскаяния. Думается, никто из них не причитал, оттирая кровь и собственную рвоту с ковролина в номере дешевого придорожного мотеля, по итогам очередного злодеяния. Истинные маньяки не качались взад-вперёд точно помешавшиеся, сидя в углу комнаты и обхватив руками дрожащие колени. Абсолютно точно они не метались по этажам с черным мусорным пакетом в руках, опасаясь быть пойманными с поличным… И как, будучи таким жалким, Редвуд умудрялся дурачить полицию годами?!
Порой казалось, что кто-то помогал ему вершить зло безнаказанно. Что-то укрывало, делало его невидимым для очередной патрульной машины. Нечто позволяло ускользнуть в момент, когда дверь номера трещала под натиском полицейских. От подобных воспоминаний у мужчины еще больше пересохло в горле. Он внезапно ощутил себя настоящим киношным злодеем, которому под силу любая мерзость. Именно таким его представляли СМИ и описывали простые люди… Как же хорошо, что они не знают истинного положения дел, в котором Рональд — не кровожадный зверь, а малодушный социопат, которому везло дольше положенного.