— Не уж то все так просто? — повел бровью Аваддон. — Коль так — я клянусь, что тебя никто и пальцем не тронет… А теперь — могу я получить причитающееся?
Старик лишь на миг замялся, но, практически сразу протянул часы кровавому собрату. Тот сжал вещицу в кулаке и, не ощутив сопротивления, выдохнул. Артефакт Времени принадлежит ему. Отныне и во веки веков.
— Надеюсь, ты не изменишь своего решения в будущем… каким бы оно ни было.
— Расслабься, несчастный. Я — отец всей лжи, но моим обещаниям можно верить. В награду за преданность я готов сделать тебя одним из хранителей нового мира. Лишь пожелай этого вслух, так и случится. Мы будем править Землей так, что о старом Боге никто и не вспомнит.
— Как я сказал ранее, поздновато мне искать свое место. Я просто хочу без страха дожить свои дни. — трясущимися руками Хронос поместил в рот сигарету и захлопал по карманам в поисках зажигалки.
Щелкнув пальцами, Аваддон произвел небольшой огонек. Аккуратно поднеся его к лицу брата, он поджег сигарету и вскоре воздух пропитался дешевой горечью. Падший ликовал, вдыхая папиросный смрад. В нем он различал неподдельный страх, а еще — покорство и благоговение. Теперь демон контролирует время, а значит — как никогда близок к абсолютной власти.
— Будь осторожен с ними… — поперхнувшись, выдал Хронос. — Время и все те события, что в нем отпечатываются — тяжкий груз. Теперь он на твоих плечах. Каждый перевод стрелок отнимает силы. Много сил. Начинай с малого и, возможно, научишься путешествовать на десятки и даже сотни лет назад… в прошлое. Хотя, лучше не мешать течению времени вовсе. В последний раз эти часики едва не сгубили меня… А я всего лишь хотел выгадать пару дней.
— Ты жалок и слаб. Ты не достоин этой вещи. К счастью, больше она не твоя забота. — расхохотался Проклятый. — Скажи, как далеко ты отправлялся в лучшие годы?
— Я пересекал несколько веков по воле Господа. Но никогда не замахивался на тысячелетия. Такое неподвластно даже верховным созданиям…
— Чушь! — осклабился Аваддон. — Ты увидишь, в умелых руках нет ничего невозможного!
— Что же, хорошо. Коль так, — вяло заговорил Хронос, — тебе не составит труда перенестись в 1840 год и помешать рождению Огюста Родена. Его дьявольский талант сотворил страшное…
— Ты о пресловутых вратах? — напрягся Ангел Бездны.
— Именно. Будь я проклят, если однажды они нас не погубят. Пока существует портал в Преисподнюю — мы все в опасности. Как только научишься управлять хронометром, окажи себе услугу, избавь эту планету от одного из величайших ее сыновей.
Демон раздул ноздри и прошипел:
— Ты прав, старик. Теперь, когда есть такая возможность — грех ею не воспользоваться…
— Только убедись в том, что не будет ошибки. Умертви женщину, что стала его матерью или не дай ей повстречать супруга…
— О, нет! Мой план — куда изощреннее. Я дождусь, когда несчастная окажется на сносях, а после — вырву поганца из чрева и сожру его живьем… как на полотне Франциско Гойи! Ох и славное будет зрелище!
Хронос сморщился в болезненном отвращении и медленно зашагал к выходу.
— Будь осторожен. Чтобы управлять временем, нужна великая сила… Надеюсь, ты обладаешь ею в полной мере. — бросил он перед тем как раствориться во тьме коридора.
— Разберусь. — отрезал демон, постукивая желтоватым ногтем по циферблату.
Настенные часы произвели двенадцать гулких ударов, возвестив о наступлении полночи. Проводив незваного гостя, Редвуд вернулся в залу. Внимание его хозяина было приковано к заветной вещице. Она, точно маятник гипнотизера, всецело завладела взором Падшего. Казалось, остальное теперь утратило значение. Остались только эти часы, при помощи которых Аваддон мог изменить ход истории. Страшно было представить, на что способен его изощренный ум при поддержке столь грозного, безгранично могущественного орудия. Нечто пугающее уже поблескивало в глазах нового владельца хронометра. Рональд наблюдал за этим с опаской, не решаясь заговорить.
— Хронос и не догадывается, какое великое дело сотворил из трусости. — необъяснимо спокойно молвил Ангел Бездны. — Теперь никто меня не остановит. Ничто не встанет на пути.
— Владыка, единственное, о чем прошу — будьте осторожны. Мы не знаем, какую силу и какие опасности таит в себе этот предмет. Повремените с расправой над Роденом, стоит все предметно изучить.
— Избавь от нравоучений. Я — не один из твоих студентов… Меня ждет увлекательное путешествие. Самое время исправить древнейшую оплошность. Сегодня я восстановлю справедливость. Я, наконец-то, убью Бога.
— Мастер, заклинаю… — побледневший Редвуд пал на колени.
Взгляд исполненный презрения — все, чего удостоился не на шутку перепуганный слуга. Демон встал, расправил плечи и в подрагивающем свете пожара, беснующегося в камине, коснулся заводной головки. Уверенным движением пальцы закрутили колесико и стрелки повернули вспять. Темный пророк беспомощно наблюдал безумную выходку, чувствуя как животный ужас заполняет каждую клеточку его тела. «Я хочу вернуться туда… в тот момент, когда решилась моя судьба!» — прошептал ангел, захлопнув посеребренную крышку часов.
Легкий бриз, что в секунды развился в штормовой ветер, подхватил Аваддона. Раздувая седые пряди волос, поток устремил его в заданную точку. Демон наблюдал, как солнце восходит на западе и садится на востоке. Он видел как мельчают города и разрастаются деревни. Замечал как пропадают знаковые памятники архетиктуры. Вот исчезла Эйфелева башня… Сгинула Статуя Свободы… В серебристом тумане растворился Биг-Бен. Все, что знало и все, чем гордилось человечество постепенно разлагалось. Аваддон хохотал, крепко сжимая кулаки. С каждым мигом он становился ближе к отметке, ранее считавшейся точкой невозврата.
Вихрь тем временем усиливался. Словно экспресс, планомерно набирающий скорость, он становился все стремительнее и безудержнее. В какой-то момент искристая радость Падшего сменилась легким беспокойством. Он понял, что с трудом контролирует собственные движения и определенно не имеет власти над происходящим. Небесное светило отныне вращалось с такой скоростью, что золотая радуга огибала планету беспрестанно. Потоки становились столь мощными, что каждый вдох давался Аваддону с трудом. Он попытался сгруппироваться, но его конечности вновь разбросало в стороны. Впервые в жизни демон ощущал полнейшее бессилие. Он старался что-то выкрикнуть, но безвольно запрокинутая голова не сумела разжать челюсти.
Новый виток ускорения причинил физическую боль. Столь яркую и однозначную, что переживания на тему немощности отошли на второй план. В бурю, что несла бывшего ангела через века, вкрапился песок, мелкие кусочки льда и гальки. Падший обреченно взвыл, ощутив тысячи болезненных ударов, что пришлись на каждый квадратный сантиметр его тела. Одежды изорвались и улетели прочь. Волосы целыми пучками отделялись от скальпа и скрывались в бездне времен. Проклятая карусель тем временем и не думала замедляться. Кто-то невидимый, вопреки мольбам Аваддона, крутанул ее в последний раз…
Глазные яблоки демона взорвались, опустошив глазницы. Кожа лица толстыми лоскутами отслаивалась, обнажая череп. Правую руку оторвало с плечевым суставом. Левая продержалась чуть дольше, но ее постигла та же участь. Тело Падшего разлеталось на части, как собранный конструктор, который с размаху бросили об пол… Издав жалкое кряхтение, Аваддон сдался и в тот же миг лишился головы. Она, словно белесая комета, устремилась в глубины вечности. В считанные мгновения от мирового зла, грозившегося раздавить планету, как перезревшую ягоду, не осталось и следа. Атомы, являвшие его суть, сгорели подобно спичечным головкам. Ярко, но безвозвратно…
Хронос, неспешно хромавший по проторенной дорожке, уводящей от замка, не удивился, когда некий предмет, точно крупная градина, упал к его ногам. Оглянувшись и чуть призадумавшись, старик подобрал часы и сунул их в нагрудный карман. Ни один мускул на его лице не дрогнул в ту секунду. Закурив новую папиросу, он равнодушно произнес: «Время всегда расставляет все на свои места» и продолжил ход.
Глава 26. В Поисках Смерти
Кристина проснулась от собственных всхлипываний. Пропитавшаяся слезами подушка казалась холодной, до жути неприятной. Перевернувшись на ее сухую сторону, девушка вытерла слипшиеся ресницы и попыталась взять себя в руки. За окном светило яркое безмятежное солнце, но Маркелова по-прежнему находилась во власти кошмара. Ее сердце билось, как у спринтера, а тяжелый ком рыданий не отпускал горло. «Куда ночь — туда и сон… куда ночь — туда и сон… куда ночь — туда и сон…» — лихорадочно повторяли губы в попытках прогнать видение. В какой-то момент незатейливая мантра сработала. Ощущение неподъемного горя отступило. Гостья особняка задышала ровно. Дрожь в районе солнечного сплетения прекратилась.
Окончательно покинув чертог Морфея, Кристина приказала себе встать и отворить форточку. Свежий ветер, ворвавшись в комнату, смел остатки беспокойства. Он принес живительную прохладу и успокоение… Маркелова знала наверняка, что вызвало столь глубокую и отчаянную грусть. Ей снилась семья. Петя. Филя. Ксюша. Три больших и нежных чувства. Три жизни, без которых невозможно было представить свою собственную. Три кусочка пазла, что собираясь воедино воплощали душу Кристины. В ускользающем сновидении они мучительно умирали. Их бледные лица с потухшими глазами живо предстали в воображении. Сердце вновь ускорилось в болезненной пульсации.
Бросив семью на произвол судьбы, Кристина так и не решилась включить телефон. Ни разу за все эти дни. Она понимала, что, с того самого утра Петя звонил и писал ей беспрестанно. Каждый раз слыша в ответ равнодушное «Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети», он оставлял голосовые сообщения и, не давая возможности их прослушать, набирал номер снова. Опять и опять, до тех пор, пока не разрядится мобильник или к черту не сдадут нервы.
Это можно называть как угодно: больная любовь, патологическая привязанность, да хоть зависимость, сродни наркотической! Суть остается прежней. Маркелов любит супругу до беспамятства. Он пророс в нее корнями, растворился в ней без остатка, бросил жизнь к ее ногам. Теперь он там, в Москве. Совсем один. Вернее, наедине с пугающими догадками, что лишают сна и покоя… Вероятно, он всегда любил больше. Несомненно, его боль стократно превосходит то, чем в эту ночь терзалась Кристина… Но кому от этого легче? «Мы в ответе за тех, кого приручили» — с самого детства слышала Маркелова, только теперь ей открылся истинный смысл фразы.