– Поверить не могу, что вы это серьезно, – сказал я.
– Думаешь, мне все это нравится? – вздохнула Шац. – Ляля хотел взять с собой Степанова – а это такая бандитская ряха. С ним Лялю даже в подъезд не впустят. Уж лучше я. А Василий Владимирович, кстати, рядом с тобой живет. Вон в том доме. – Сима кивнула на белую высотку. – В третьем подъезде. Лялина мама полы у него моет два раза в неделю. У него тоже много книг. Мы с Лялей как-то заходили, помогали вещи переносить. И у Ляли дома ключи запасные лежат.
Мне не нравилось, что Сима должна тащиться вместе с этим Лялей в чужую квартиру. Учитывая суперспособность Шац влипать в неприятности… Это все может закончиться не очень хорошо.
– Может, твой Ляля все-таки сам справится? А еще лучше: обойдется одним металлоискателем и не будет втягивать тебя во всякую фигню?
Сима подняла на меня золотистые глаза. В ее взгляде читалось удивление.
– Ты что, Стахович, беспокоишься обо мне?
– Мне просто все это не нравится, – честно ответил я.
– Слушай, я понимаю, как все это звучит, но не могу его отговорить. Я пробовала! Если уж он что-то втемяшил себе в голову… И бросить тоже не могу. Ляля – мой друг.
– Ты знаешь, что друзей, в отличие от родителей, выбирают. И необязательно потакать их идиотским идеям.
Сима хотела что-то мне ответить, но тут к нам подошел этот самый Ляля и, взглянув на меня исподлобья, сказал Шац:
– Нам пора.
А затем, склонившись, шепнул ей на ухо:
– Сегодня в девять тогда пойдем к Владимировичу. У меня мамка как раз уехала к тетке на выходные, я у себя эти фиговины понадежнее спрячу, пока ее нет.
Ляля потряс коробкой. Затем снова настороженно взглянул на меня, но я тут же сделал вид, что не заинтересован в их разговоре.
– Спасибо тебе, Лев, – сказала Сима. – И вам, Сема, большое спасибо. Мы вернем деньги за аренду.
Они так уверены, что разыщут что-то стоящее? Наивные.
– Да не за что, – махнул рукой Сема. – Развлекайтесь. Может, вам больше повезет, чем мне.
Когда Сима со своим дружком скрылась за углом дома, Сема подошел ко мне.
– Вряд ли они что-то ценное отыщут.
– С ними какой-то прошаренный чувак будет. Который наверняка и связи с коллекционерами имеет.
– Я прошлой осенью тоже медали попытался искать. На свою голову. Забрел как-то на военный полигон, а там танковые учения. Меня чуть не подстрелили. С тех пор, кстати, и забросил это хобби. У меня это… фобия.
Теперь мне эта история не нравилась еще больше.
Дома я чуть не умер со скуки. Аксинья была на вечерних занятиях, и мы целый день не списывались. Лиля умотала куда-то из дома под предлогом «помочь подруге с уроками». Мама только притворно покачала головой: какие же у нее все-таки дети… Настоящие альтруисты. Ближнему своему помогают без всякой корысти. И наказала Лиле быть дома в десять.
Я же маялся, не зная, чем себя занять. Простуда давно отступила, и сидеть в четырех стенах было уже мучительно. Марвин пропадал целыми днями с новой подружкой и на связь тоже не выходил. Я порубился в приставку, выучил уроки на завтра, а когда вечером стрелка часов подползала к девяти, все-таки вышел в коридор и накинул легкую куртку.
– Куда? – тут же налетела мать, словно надзиратель.
– Прогуляюсь немного. Подышу свежим воздухом перед сном.
– С кем?
– Один.
Мама стояла рядом и не сводила с меня встревоженного взгляда. Тогда я ее уже привычно успокоил:
– Ничего со мной не случится. Не бойся, цыгане не украдут. Прогуляюсь и вернусь. Мне полезно прогуляться после болезни.
– Ладно, – нехотя отпустила мама.
Пока я сидел дома, снова прошел дождь. Теперь в лужах отражались фонари. На улице уже стемнело. Из окон домов сочился желтый свет. Вокруг было тихо, только деревья шелестели мокрой листвой.
Симу я заметил еще издалека у третьего подъезда, в котором и жил неведомый Василий Владимирович. Бедняга даже не подозревал, что Ляля собирался, пусть и на время, но все-таки его обчистить. Сима стояла ко мне спиной и, задрав голову, разглядывала горящие окна. Я подошел сзади и негромко сказал на ухо:
– Привет!
Шац подпрыгнула на месте и, круто развернувшись, влепила мне оплеуху.
– Господи, это ты! – воскликнула она, разглядев меня в сумерках.
– Ага, второе пришествие, – проворчал я, потирая скулу.
– Зачем так пугать-то?
– Я думал, ты будешь стоять на шухере в подъезде.
– Нет, там, оказывается, теперь на первом этаже консьержка сидит. А Ляля дома нашел записку, где его мама на самом деле к Василию Владимировичу отправила. И в записке приписала, что ее сын только цветочки польет. Консьержка с мамой Ляли друг друга знают… А так бы вышло, что Ляля взял ключи и девчонку в крутую хату повел. Ну… Сам понимаешь, для чего, – смутилась вдруг Сима.
Я развеселился.
– Если честно, не совсем понимаю. Для чего?
– Стахович, получишь еще раз! – предупредила Сима.
– Не в моих правилах подставлять другую щеку, – усмехнулся я.
В этот момент дверь подъезда с грохотом открылась, и на крыльце появился Ляля с большим рюкзаком за спиной. Его я был не так рад видеть, как Симу.
– А этот потяжелее, – сообщил Ляля, поначалу глядя себе куда-то под ноги.
Заметив меня, нахмурился. Смотрел на меня, всем видом будто показывая: а этот что тут забыл?
– Я ведь тут рядом живу, – не дождавшись его вопроса, сказал я. И кивнул в сторону своего дома. – Прогуливался перед сном. Чтоб крепче спать и видеть красивые сны.
Ляля как-то странно засопел, а Шац с удивлением перевела взгляд с меня на своего лучшего друга. Чувствовалось, что ей не по себе от напряжения между нами. Но не я начал эту войну. Ляля бешеный какой-то и не особо дружелюбный. А эти его криминальные идеи – отдельный разговор.
Вечернюю тишину нарушила трель мобильника. Ляля нехотя полез в карман олимпийки.
– Але? Да. Че, прям щас? О’кей.
Положил трубку и виновато посмотрел на Симу.
– Степа зовет.
– Начина-ается, – протянула Сима, скрещивая руки на груди. – Втянут они тебя все-таки куда-нибудь.
– Да там просто с одним типчиком по душам надо поговорить, – мельком взглянув на меня, сказал Ляля.
– А если ты эту штуку сломаешь или потеряешь? – забеспокоилась Сима.
– Ниче я не потеряю. Домой доставлю в лучшем виде, – запротестовал Ляля. – Только тебя проводить не смогу. Мне сейчас на Луначарского.
– Да я сама… – начала Сима.
– Я провожу, – неожиданно для самого себя сказал я. Не то Симе, не то Ляле. – Не беспокойтесь.
Никто особо на мой счет и не беспокоился. Поэтому Ляля и Сима просто переглянулись.
– Ну, спасибо, – наконец отозвался Ляля. А затем подошел ко мне, крепко пожал руку и красноречиво посмотрел в глаза. Я тоже не сводил с него взгляда. Наверняка Сима бы сейчас снова назвала мои глаза «колючими». – Подруга любит в неприятности попадать.
– Обычно не без твоей помощи, – заметила Сима. – Ляля, только давай осторожнее.
– Ой, мамочка, попрошу без нотаций, – поморщился Ляля, натягивая на голову капюшон толстовки, который торчал из-под олимпийки. – Все, бывайте. Сильно не шалите!
Напоследок он снова одарил меня таким убийственным взглядом, что мне оставалось только усмехнуться.
– Вот дурак, – покачала головой Сима, проследив за Лялей. Затем обернулась ко мне: – Лев, необязательно меня провожать. Я сама дойду. Не маленькая ведь.
– Глупости, – сказал я. – Темно уже.
И тут же вспомнил, что обещал матери вернуться домой, как и Лиля, – к десяти.
– Но я недалеко отсюда живу.
– Я помню, где ты живешь. Пошли.
Я зачем-то взял Симу под локоть и повел вперед. Она послушно поплелась рядом. И я снова почувствовал сладкий приятный запах ее шампуня.
Мы петляли темными дворами. Сима шла, опустив голову и глядя себе под ноги. Ветерок раздувал копну каштановых волос. В сумерках ее кожа казалась непривычно смуглой. Мне хотелось, чтобы Сима что-нибудь сказала, но она почему-то все время отмалчивалась. Как в школе на уроках. И вид у нее снова был милый и застенчивый.
Лишь спустя минут двадцать мы перебросились незначительными фразами. Я сказал, что меня выписали и завтра я приду в школу. А потом, в одном из дворов, Сима вдруг резко остановилась и сжала мою руку.
– Смотри, – кивнула она в сторону, щурясь в темноте.
Я проследил за ее взглядом. На скамейке под горбатым фонарем сидела одинокая фигурка.
Серия седьмая
Сима
Я сразу разглядела в свете фонаря ребенка. Мальчишке на вид было лет пять или шесть. Он сидел на скамейке и беспечно качал ногами, которые, разумеется, не доставали до земли.
– И что? – посмотрел на меня Стахович.
– Как это что? – возмутилась я. – Ты на часы смотрел? Тебя не смущает, что маленький мальчик сидит один посреди пустого двора?
– Может, он и не один, – предположил Лев.
Мы осмотрелись по сторонам, но в незнакомом дворе никого больше не было. Разрушенная старая беседка, ржавые турники, старые качели… В этот поздний час все вокруг казалось таким недружелюбным и мрачным. Еще и ветер неприятно шевелил кусты.
– Нет, он совсем один, – возразила я. – Пойдем узнаем, что он здесь делает так поздно. Может, что-то случилось?
– Сима, ты в курсе, что так и начинаются самые жуткие фильмы ужасов? Одинокий ребенок ночью на скамейке… Ты смотрела «Омен»?
– Ой, перестань! – отмахнулась я и первой направилась к скамейке.
Стахович немного помедлил, но все-таки пошел за мной. Догнал, взял под локоть и негромко произнес:
– Если мы подойдем, а он еще и поет, я точно не буду ему помогать.
– Ты просто меня сейчас запугиваешь, – засмеялась я. Правда, как-то неуверенно и нервно.
Мальчишка обернулся на мой смех и принялся следить за нами внимательным взглядом до тех пор, пока мы не подошли. Я осторожно села рядом с ним на скамейку.
– Привет! – как можно дружелюбней сказала я. – Ты здесь один?
Видимо, мальчишку не учили, что разговаривать с незнакомцами – опасно, поэтому быстро ответил: