– Маттео такой счастливый, – говорит Сикс, падая на кровать.
– Они тоже, – отвечаю я. – Заметила, как Грэм смотрит на Квинн? Одиннадцать лет в браке, а он по-прежнему смотрит на нее так же, как я на тебя.
Сикс перекатывается на бок и улыбается. Нежно коснувшись моей щеки, она проводит большим пальцем по губам.
– Спасибо, – шепчет она. – Ты даже не представляешь, как много ты для меня сделал.
– Правда?
Она кивает.
– Правда. Теперь я знаю, что малыш в хороших руках. Это все, что мне нужно. Мы будем общаться и видеться так часто, насколько возможно. И их я тоже люблю. Ужас как люблю. Сначала я боялась, что увижу Маттео и его приемных родителей и мне станет только хуже; теперь, глядя на них, я понимаю, что он их сын, и не переживаю. Он и правда их. И наш, и их одновременно. – Она наклоняется ко мне. – Я люблю тебя, Дэниел Уэсли, – шепчет она, и ее губы касаются моих. – Я снова живу.
Мы с Сикс уже много раз целовались, но такого еще не было. Мне так спокойно и хорошо от этого поцелуя, что я понимаю: для нас обоих это лучшая минута в жизни.
Как же я ее люблю! Порой кажется, меня вот-вот вырвет, так сильно я ее люблю. Любовь буквально переполняет меня, до тошноты. В хорошем смысле – если у тошноты вообще может быть хороший смысл.
Сикс ложится на меня сверху. Я не знаю, что сейчас случится и как далеко зайдет наш поцелуй. Может, очень далеко. До самого конца. А может, он сейчас закончится.
И ладно – сегодня и так идеальный день. Лучший день в моей жизни, и он навсегда таким останется. Что бы ни было.
Сикс с головой накрывает нас одеялом.
– Горжусь тобой, – говорит она. – Ты за весь вечер ни разу не выругался. И даже прозвище для Маттео не придумал. Я все ждала, что ты не выдержишь и ляпнешь что-нибудь про какие-нибудь соленые яйца.
Мне становится смешно.
– Мы здесь на целую неделю, еще успею.
Она целует мой подбородок. Мои губы. Мои…
Остальное уже никого не касается.
Сэйнт
Глава 1
Еще один шаг – и она погибла.
Конечно, самой Рейе ничего не угрожает. Но вот ее убеждениям, ценностям, ее браку – всему конец.
Она прекрасно это понимает и все-таки делает роковой шаг – прямо в объятия Кэма.
В объятия неминуемой гибели.
Перечитываю только что набранный текст – вероятно, утром все удалю. Пока что работа над книгой идет именно в таком режиме: все написанное сегодня завтра летит в корзину.
Прогресса ноль. Такими темпами я тут на целый месяц застряну. Не сказать, что само по себе это так уж страшно: мне всегда нравились уединенные места. Потому я и снимаю этот домик несколько раз в год – чтобы какое-то время посидеть спокойно на берегу озера и стряхнуть бесконечную суету Сакраменто. Так я хотя бы меньше терзаю себя за то, что променяла тихий уголок своего детства на бурлящий город.
Допив остатки вина, собираюсь пойти спать, как вдруг на экране компьютера появляется окошко видеозвонка. Напрягшись было, с облегчением понимаю, что это Кэндис – мой верный соратник, моя лучшая подруга. Мы обе начали писательскую карьеру лет пять назад, и за это время уже с десяток раз удерживали друг друга от того, чтобы все бросить.
Включаю камеру. В своем добровольном заключении я всего три дня, а уже до смерти рада видеть знакомое лицо. Я в Калифорнии – Кэндис в Нью-Йорке. Здесь почти полночь, значит, у нее около трех ночи. Впрочем, сна у нее ни в одном глазу.
– Что-то случилось? – спрашиваю я. – Ночь на дворе.
– Нет, все прекрасно! – Голос, пожалуй, уж слишком бодрый. – Только что закончила последнюю главу. Хотелось, чтобы кто-нибудь поздравил.
– Поздравляю!
Теперь понятно, почему Кэндис в таком приподнятом настроении. Она полгода работала над этой книгой, и мне очень за нее радостно, хоть я слегка и завидую.
– Спасибо! – отвечает она. – Может, эфир проведем?
– Даже не знаю… Как я выгляжу?
– Да ты и захочешь выглядеть плохо – ничего не получится! Давай, включаю прямой эфир через десять секунд.
Пальцами стираю остатки туши под глазами. Наша аудитория уже привыкла, что мы с Кэндис можем устроить совместный стрим посреди ночи: они нас какими только не повидали. На первых порах с соцсетями складывалось не очень-то, однако стоило начать говорить о работе над книгами в прямом эфире, и число подписчиков на глазах пошло вверх. Писателям, которые нас смотрят, становится легче от того, что они не одиноки в муках творчества, а читателям нравится, что мы обсуждаем кое-какие подробности задолго до выхода очередной книги. Скажем так: наши эфиры для тех, кто не боится спойлеров.
– Три секунды, – предупреждает Кэндис.
Вскочив, бегу включать свет, чтобы видео не получилось слишком темным. Едва успеваю плюхнуться на место, как начинается эфир. Первое время мне было неловко, но сейчас мы проводим стримы так часто – иногда дважды в неделю, – что я уже чувствую себя как рыба в воде. Обычно вообще забываю о том, что нас кто-то смотрит: просто болтаем с подружкой.
– Как дела с книгой? – спрашивает Кэндис.
Пожимаю плечами.
– Пока никак. Сижу на озере три дня, а написала только одну страницу.
– Хочешь – давай обсудим.
– Я, вообще-то, спать собиралась, когда ты позвонила. У меня уже мозги выключились.
Кэндис издает протяжный стон.
– Думала, пара глав хотя бы готовы – надеялась почитать перед сном про сексуального копа.
Улыбаюсь.
– Спасибо, конечно, за поддержку, но мы обе знаем: пока все выходит совершенно неправдоподобно.
– Меган, ты слишком строга к себе.
– Да, я свой самый страшный критик.
Она закатывает глаза.
– Ну а имена героям хотя бы придумала?
– Сексуального полицейского зовут Кэмерон, сокращенно – Кэм. А героиню – Рейя.
– Кэм и Рейя, – смакует Кэндис. – Неплохо. Насчет любовного треугольника не передумала?
– Пока нет. Хотя, может, и поменяю что.
– Не надо! – Она наклоняется ближе к камере. – Ты мне обещала любовный треугольник! У тебя в книгах такого еще ни разу не было.
– Сложно писать о том, чего сама не испытывала.
– Да ладно! Вспомни, например, как твоя героиня влюбилась в ветеринара, который ее собачку лечил, а у тебя даже собаки нет.
– Вот именно. И в отзывах писали, что получилось неправдоподобно.
Кэндис машет головой.
– Во-первых, прекрати читать плохие отзывы. Во-вторых… в них вечно одно и то же: неправдоподобно. Когда не знаешь, к чему придраться, – пиши «неправдоподобно». Лично мне очень понравилось.
– У тебя тоже собаки нет, – парирую я.
Кэндис смеется.
– Туше!
Хотелось бы мне верить только многочисленным пятибалльным отзывам, но, в отличие от Кэндис, меня больше волнуют отрицательные.
– Может, тебе интрижку завести? Тогда будешь понимать, что переживают твои герои, – дразнит Кэндис. – Найди себе женатого мужика, похожего на секси-копа Кэма, и переспи с ним.
Я смеюсь, хотя мне одновременно неловко и досадно, что она предлагает подобное перед бог знает каким числом зрителей.
– Где же я его возьму? Тут глушь полнейшая.
Кэндис лукаво улыбается:
– Может, пора тебе выбираться из глуши поближе к цивилизации? В «Старбаксе» не пробовала писать? Копы любят кофе.
– А может, пора тебе спать пойти? – предлагаю я. – У вас там в Нью-Йорке глухая ночь.
– Нас двести человек вопросами завалили. Надо хоть на несколько ответить – потом уже спать.
Она пролистывает выскакивающие на экране сообщения. Наконец ее глаза загораются – нашла что-то интересненькое.
– Давай-ка вот этот попробуем. Читатель спрашивает: «Как вы думаете, должен ли автор сам пройти через то же, что и его герои, чтобы понимать, как на самом деле они себя поведут в той или иной ситуации?»
Кэндис выжидательно смотрит в камеру – хочет, чтобы отвечала я. Откидываюсь на спинку стула, в раздумье скрестив руки на груди.
– Хочется надеяться, что нет, – вздыхаю я. – Но как говорится, «пиши о том, что знаешь». На самом деле я часто задаюсь вопросом, получалось ли бы у меня точнее передавать эмоции и чувства героев, если бы я сама прошла через все, о чем пишу. Полагаю, каждый автор так или иначе задумывается об этом.
– Несомненно, – вставляет Кэндис и читает дальше: – «Будь такая возможность, согласились бы вы испытать на себе все то же, что и герои книги, над которой вы сейчас работаете?»
Кэндис тут же кивает.
– О да, детка! Только что закончила книгу, где хоккеист влюбляется в своего агента. Ни за что бы не отказалась. А ты, Меган?
Я тоже киваю. Грязная интрижка с горячим парнем – почему бы и нет?
– Конечно. Что угодно, чтобы мои книги становились лучше.
Кэндис переходит к следующему вопросу. Мы отвечаем еще на четыре-пять, и она начинает закругляться. Думаю, она видит, что я не в духе. Обычно мы обмениваемся дружескими подколами, а сегодня ей приходится дергать меня и повторять вопросы – мои мысли где-то далеко.
Не знаю, в усталости дело или просто настроение неподходящее, я никак не могу сосредоточиться на эфире. Продолжаю думать о том, каково было бы на самом деле испытать все то, о чем пишу.
В последней моей книге у героини умирает двенадцатилетняя собака. Я изо всех сил старалась поставить себя на ее место – описать, что чувствует человек в подобной ситуации. Только вот я не очень-то люблю собак, и мне сложно представить эмоции персонажа, убитого горем после смерти питомца. Ну а так как писала я любовный роман, то, недолго думая, от траура быстренько перешла к отношениям между героиней и ветеринаром.
Собачники разнесли ту книгу в пух и прах. В отзывах писали, мол, сразу видно, что у автора никогда не было животных.
В новой книге должен быть любовный треугольник. И что, результат будет тот же? Читатели сразу поймут, что у меня никогда не было отношений с женатым мужчиной?
Я все еще прокручиваю в голове эти мысли, когда Кэндис начинает прощаться со зрителями. Пожелав всем спокойной ночи, закрываю ноутбук и гашу свет. Прежде чем уйти в спальню, на всякий случай проверяю, заперта ли дверь.