Пожалуй, сперва следует представиться. Меня зовут Квинн Уэлс, моего мужа – Грэм. Мы оба родились и выросли в Коннектикуте. Потом так сложилось, что мы на время переехали в Италию, и там Господь послал нам чудо – вашего замечательного малыша.
Опускаю телефон – мне надо отдышаться. Сикс, испугавшись, почему я остановился, поднимает на меня глаза. Я улыбаюсь, смахивая слезу.
– Она назвала его замечательным.
Сикс улыбается.
– Кажется, дальше вслух не смогу, – говорю я. – Давай лучше читать вместе.
Теперь мы уже оба рыдаем. Я тянусь к столику у кровати, чтобы взять салфетки, и протягиваю несколько Сикс. Она садится ровнее, и я поднимаю телефон, чтобы было удобно. Мы склоняем головы, уткнувшись друг в друга, и продолжаем читать.
Мы долго пытались завести ребенка. Когда нам все-таки удалось зачать, выяснилось, что плод нежизнеспособен, и мне пришлось удалить матку. Не буду утомлять вас ужасными подробностями. Просто знайте, что, пройдя через все испытания, мы с Грэмом стали как никогда близки. Я даже представить не могла, что способна так сильно любить.
Теперь же благодаря тебе, Сикс, наша семья стала совершенной.
Мне и подумать страшно, насколько тяжело молодой женщине, носящей под сердцем ребенка, решиться на то, чтобы отдать его. И так как я не могу в полной мере познать боль, через которую ты прошла, мне иногда кажется, что и ты не можешь до конца понять, насколько мы счастливы и насколько благодарны тебе.
Нам про тебя рассказала моя сестра, Ава. Вы с ней знакомы. Она не только видела в тебе любимую ученицу, но и по-человечески прониклась к тебе, уважала как личность.
Заранее извиняюсь, если в чем-то буду неправа, – нам не так уж много о тебе известно. Мы знали, что ты приехала в Италию из Америки по обмену. Ава сказала, что ты ищешь пару, которая могла бы усыновить твоего малыша. Нам с Грэмом не хотелось тешить себя ложными надеждами, ведь уже столько раз приходилось обжигаться, но мы мечтали о ребенке больше всего на свете.
Когда Ава впервые упомянула о тебе, я сначала и слушать не желала. Было до смерти страшно, что опять ничего не получится. Проще вообще ничего не знать – так я боялась, что мои надежды снова разобьются.
Вечером, когда Ава ушла, Грэм спросил, чего я боюсь. Никогда не забуду его слов, ведь именно они заставили меня передумать. «Если бы ты сейчас не была в таком ужасе, я бы решил, что мы будем плохой семьей для этого малыша, потому что самый ответственный шаг в жизни человека – стать родителем».
Я сразу поняла, что он абсолютно прав. Становясь матерью, ты думаешь не о собственном счастье. Ты готова вынести что угодно: любые опасности, любую боль, даже отчаяние – ради своего ребенка.
Ты, биологическая мать, тоже через все это прошла. Знаю, решение далось тебе непросто, но по какой-то причине ты была готова встретить страх неизвестности в обмен на счастье своего ребенка. И за это я буду бесконечно повторять: спасибо!
До сих пор не знаю, почему ты выбрала именно нас. Может, Ава за нас поручилась, или тебе рассказали нашу историю, или же это все воля случая… Что бы ни было, одно я знаю точно: никто во всем свете не мог бы любить твоего мальчика больше нас с Грэмом.
Закрытое усыновление юрист посоветовал нам по ряду причин. Главная – уверенность, что нет нужды беспокоиться, если потом ты передумаешь и захочешь вернуть ребенка.
Но мне не стало легче от осознания того, что ты не сможешь нас найти. Меня переполнял страх. Не иррациональный страх, что ты вдруг отберешь у нас сына, нет. Страх куда более реальный – что ты так и не узнаешь, какому замечательному человечку подарила жизнь.
Ему еще и годика нет, а он уже совершенно потрясающий. Иногда я держу его на руках, и в голове возникает столько вопросов! Откуда у него такие красивые губки бантиком? От кого каштановая шевелюра – от тебя или от отца? А его бесконечная любознательность – тоже от тех людей, что дали ему жизнь? В нем прекрасно все! И больше всего на свете нам хотелось бы разделить радость с теми, кто сделал нам такой волшебный подарок.
Мы назвали его Маттео Аарон Уэлс. Аарон значит «чудесный», а Маттео по-итальянски – «дар». Ведь для нас Маттео и есть чудесный дар.
Несколько недель назад мы с Грэмом подумали, не связаться ли с тобой, и попросили нашего юриста найти твои контакты, но я так и не решилась написать. Даже сегодня утром, когда Грэм рассказал о звонке, я еще сомневалась.
Однако час назад кое-что произошло. Я вошла в комнату, когда Маттео сидел на своем стульчике, и Грэм кормил его пюре из ложечки. Увидев меня, Маттео протянул ручки и сказал «мама».
Это не первое его слово и не первый раз, когда он говорит «мама», но он впервые так назвал именно меня. Даже не подозревала, насколько это для меня важно, какая это буря эмоций. Схватив, я прижала его к груди и разрыдалась. Грэм обнял меня, и мы так и простояли несколько минут – обнимались и плакали. Глупо, конечно, и, может быть, мы придаем таким мелочам слишком много значения, но только тогда мы почувствовали, что все по-настоящему и навсегда.
Что мы семья.
Он наш сын, мы его родители, и все это стало возможно только благодаря тебе.
После этого я сразу сказала, что пойду напишу вам. Хочу, чтобы Маттео знал: у него есть не только мы с Грэмом, но и еще одни мама с папой, которым он так же дорог. Что у него есть биологическая мать, которая настолько сильно любит его, что пожертвовала собственным счастьем, подарив ему жизнь, какую, не важно почему, она не могла сама обеспечить.
Нам бы хотелось, чтобы вы познакомились. Не стесняйтесь, звоните (номер в конце письма) или пишите. Для нас будет огромной честью наконец поблагодарить вас лично.
Прикрепляю несколько его фото. Маттео – самый замечательный и волшебный малыш на свете, и мне не терпится, чтобы он поскорее стал частью и вашей жизни тоже.
Спасибо за чудесный дар.
Обнимаемся.
Обнимаемся и плачем навзрыд.
Глава 6
Даже не знаю, как описать наши с Сикс чувства в эту минуту. Лучшего со мной еще не случалось. Никогда бы не подумал, что буду плакать от счастья. Не подумал бы, что увижу, как Сикс рыдает и смеется одновременно. И хоть мы абсолютно ничего сейчас не соображаем, я чувствую, что это по-настоящему важный момент.
Всякий раз, как я пытаюсь что-то сказать, у нас опять льются слезы. Всякий раз, когда она пытается что-то сказать, у нас льются слезы. Мы уже пять минут так сидим и даже заговорить друг с другом не можем.
Ждем, когда у меня на телефоне загрузятся прикрепленные фотографии, но интернет безумно медленный, и Сикс хватает ноутбук. Я захожу в свой почтовый ящик и жму «скачать».
Когда открывается первое фото, мы оба вскрикиваем. Кажется, в комнате не хватает воздуха – мы буквально задыхаемся от переполняющих нас эмоций.
Он вылитый я.
При этом как две капли воды похож на Сикс.
Так странно и так здорово – видеть созданное нами живое существо. Я чувствую, как мы становимся еще ближе.
– Господи! – шепчет она. – Само совершенство…
– Мотай вниз!
Мне не терпится увидеть больше. Не могу наглядеться. Мы пересматриваем все фото, увеличиваем их, изучаем в мельчайших подробностях: у малыша губы Сикс, мои глаза и копна каштановых волос.
Мы разглядываем все вокруг него: видим большой задний двор и целую игровую площадку, до которой ему еще расти и расти. Фотографий всего пять. Мы раз по двадцать пересматриваем каждую, и тут я предлагаю:
– Давай позвоним.
Сикс кивает.
– Давай. – Она хватается за живот. – Ужасно волнуюсь.
– Я тоже, солнышко.
Она садится на край кровати, а я хожу туда-сюда, набирая номер Квинн. Включаю громкую связь и, когда начинаются гудки, сажусь рядом с Сикс.
– Грэм слушает.
– Привет! Это Дэниел. Мы только что получили письмо. – Чувствую, что надо сказать еще что-то: спасибо или мы вас любим, или можно мы сейчас приедем?
– Прекрасно, – отвечает Грэм. – Подождите, я позову Квинн.
Повисает тишина, и мы с Сикс в волнении смотрим друг на друга. Потом раздается женский голос:
– Привет! Это Квинн. Вы Сикс и Дэниел?
– Да, – вырывается у нас одновременно.
– Спасибо! – кричит Сикс. Она улыбается сквозь слезы. Первый раз вижу ее такой радостной. – Огромное вам спасибо! Он прекрасен! Мы так рады, что он счастлив! Спасибо! – Она зажимает рот ладонью, чтобы остановить бесконечный поток эмоций.
Квинн смеется.
– Вам спасибо, – тихо отвечает она. – Я написала от чистого сердца.
– Где вы сейчас живете? – спрашиваю я. – Все еще в Италии?
– Нет. Забыла сказать – мы пару месяцев как переехали обратно в Коннектикут, поближе к родителям Грэма.
– То есть Маттео здесь? В Америке?
– Ну да.
Сикс вытирает слезы.
– Вы правда не против, если мы приедем познакомиться?
– Будем только рады! Но расскажите же что-нибудь о себе, а то ведь мы про вас почти ничего знаем. Где вы живете?
– Мы учимся в колледже в Далласе. Сикс хочет стать психологом.
– Психиатром, – сквозь слезы поправляет Сикс.
– В общем, что-то с «психо». Сам я пока еще не определился. Мы только поступили – будем смотреть, что да как.
– Вы все еще вместе?
– Да. То есть, строго говоря, когда малыш родился, мы еще не встречались. Но сейчас мы вместе.
– Как здорово! – восклицает Квинн.
– Дэниел лучший, – вставляет Сикс. – Вы его полюбите.
Она улыбается мне, и я сжимаю ее ладонь.
– Сикс вы полюбите больше.
– Я вас обоих и так уже люблю за тот подарок, что вы нам сделали, – отвечает Квинн. – Что ж, вам, конечно, не терпится его увидеть, однако занятия лучше не пропускать. Можно было бы договориться на следующие выходные, но будет здорово, если вы останетесь у нас подольше. Как насчет рождественских каникул? До них всего несколько недель.