– Подожди, – я недоверчиво улыбнулась. – Но мы женаты с Ильей только две недели… И, хорошо, даже если бы это было так, разве можно определить это настолько быстро?
– По анализу крови можно. Смотри, это показатель ХГЧ, гормона, который начинает вырабатываться у женщины, как только происходит зачатие… У тебя он еще невысокий, а значит, беременность наступила от силы десять дней назад…
– Ошибки быть не может? – с замиранием сердца спросила я.
– Нет, – Лена с улыбкой покачала головой. – А, кстати, у тебя задержки пока не наблюдается?
Задержка? Я, по правде, вообще забыла за всеми своими перемещениями между мирами об обязательных женских циклах и уж тем более не знала, когда должен наступить следующий у здешней Кати. Поэтому ответила неопределенно:
– Я уже просто потеряла счет дням… Дома посмотрю в календарике.
– Ну, за такими заботами немудрено упустить это из виду, – понимающе усмехнулась Лена. – А в календарик можешь уже не смотреть, и так все ясно.
– Теперь я обязательно должна увидеть Илью, – уверенно проговорила, сжимая кулаки.
– Теперь тебе главное беречься и меньше волноваться…
Всю ночь я не могла уснуть, размышляя о своем новом положении. Понимая, что это тело принадлежит не мне, как и ребенок внутри него, я старательно пыталась обуздать рвущееся наружу счастье. И при этом испытывала легкую зависть по отношению к здешней Кате: теперь у них с Ильей будет полноценная семья!
Осталось только ему выйти на свободу.
А с рассветом наконец-то появилась идея, которую я так долго ждала. И пусть мне для ее осуществления придется растоптать собственную гордость, я не отступлю. Главное, чтобы это помогло спасти Илью.
Утро началось для меня со звонка Лене:
– Ну что, связалась с адвокатом?
– Нет, – голос золовки показался мне каким-то странным. – Пока нет…
– У тебя все в порядке? – осторожно уточнила я.
– Да-да, не волнуйся, – и снова этот глухой, напряженный голос. – Просто немного простыла…
– Лена, я тут кое-что придумала, – преисполненная решимостью относительно своей идеи, я не стала пока углубляться в анализ Лениных интонаций. – Насчет Ильи… Я схожу в одно место и…
– Нет, – неожиданно оборвала меня Лена. – Не надо никуда идти, пожалуйста… Ничего не надо. Уже.
– Лена, ты о чем?.. – не поняла я.
– Вечером к тебе приеду и объясню, – и вновь мне почудилось, что каждое слово дается золовке будто с трудом. – А пока сиди дома. Береги себя, – после чего она отключилась.
– Что за ерунда? – пробормотала я, слушая короткие гудки в трубке.
Что она имела в виду? Что значит, никуда не надо идти? Она ведь даже не знает, что я хочу!..
Нет, я все равно сделаю то, что решила и точка.
У ворот в коттеджный поселок меня встретил знакомый охранник. На просьбу пропустить меня к Романовым, он вначале скептический хмыкнул, а после стал куда-то названивать. Я не была уверена, что легко попаду в дом моих бывших работодателей, поэтому приготовилась к самому худшему. Однако по прошествии минут десяти, охранник сказал:
– Проходите…
Мне не нужно было повторять дважды, и уже совсем скоро я нажимала на звонок ворот дома Романовых. На этот раз внутрь пропустили сразу, и я почти бегом преодолела расстояние от забора до крыльца.
– Александр Борисович ждет вас в кабинете, – встретила меня в холле горничная.
Вот как? Саша ждет меня?
Я восприняла это как хороший знак и в секунду взлетела по лестнице вверх.
Сашу застала сидящим за столом с бокалом коньяка в руках, рядом же стояла уже наполовину опустошенная бутылка этого напитка. Выглядел он как-то неважно: лицо осунулось, волосы растрепаны, рубашка помята.
– Я знал, что ты придешь, – произнес Саша, растягивая слова, после чего опрокинул в себя содержимое бокала. – Ну, говори, что хотела…
Я для смелости сделала глубокий вдох и уже на выдохе быстро сказала:
– Я знаю, что Наталью Владимировну убила ваша невеста Полина.
Саша на это медленно повел плечами и, воззрившись на меня помутневшим взглядом, ответил:
– Ну и что?.. Я тоже это знаю.
В принципе, нечто подобное я от него и ждала, поэтому лишь с горькой усмешкой качнула головой и спросила:
– Что я вам сделала? Почему вы меня так ненавидите?.. За что вы оклеветали именно меня?
– Ты ошибаешься, мне на тебя плевать. Притом совершенно, – отозвался Саша, наполняя снова свой бокал. – И у меня не было мысли тебя оговаривать. Просто ты оказалась в ненужном месте, в ненужное время. Это была идея Полины, указать на тебя. А мне ничего не оставалось делать, как согласиться с ней. И я даже рад, что твой муженек решился выгородить тебя, приняв вину на себя…
– Но ведь убили вашу мать, – я слушала его равнодушный голос и не верила, что обо всем этом можно рассуждать так спокойно. – Убила женщина, на которой вы собираетесь жениться!
– Они слишком ненавидели друг друга, и рано или поздно произошло бы нечто подобное, с одной либо с другой стороны… Полина оказалась помоложе и похитрее.
– Как такое могло произойти, Саша? – негодование и отчаяние захлестнули меня с головой, и я не заметила, как перестала контролировать себя и свою речь. Сейчас я видела перед собой не князя Романова, а мужчину, которого знала много лет и в которого еще совсем недавно была влюблена. – Как могло произойти, что ты стал таким чудовищем? Бесчувственным, безразличным, бессердечным?.. Я ведь знала тебя другим! Да, у тебя много недостатков, но не многим больше, чем у других… Во всяком случае ты был человечным…
– Ты знала меня? – тоже взвился Саша, естественно, восприняв мои слова по-своему. – Тем единственным летом, когда нам было по десять лет? А ну-ка сядь! – внезапно гаркнул он, указывая мне на кресло напротив. – Сядь, я сказал!
Я, растерявшись от такой бурной реакции, тут же приземлилась на указанное место.
– Человечный, говоришь? – Саша подошел ко мне вплотную и нагнулся так, что наши лица почти соприкасались друг с другом, а я чуть не задохнулась от его коньячного дыхания. – Да, может, то лето было единственным, когда я был человечным! Ты знаешь, как я рос? – Тут он отпрянул от меня и вновь двинулся к столу, где взял бутылку с коньяком и теперь хлебнул прямо из горла. – Ты знаешь, каково это – быть третьим в очереди на престол?.. И то, третий – это лишь формально, а по факту – вторым, сразу после моего двоюродного братца Федьки, ибо отец мой собирается отказаться от наследования… Так вот, меня с самого рождения готовили к тому, что когда-нибудь я смогу занять место моего дядьки, – Саша зло хохотнул. – Я нигде и никогда не был один, мне запрещали общаться со сверстниками, кроме редких встреч с детьми из семей таких же приближенных к царю, как и мы. Я даже не ходил в школу, учителя сами приходили ко мне… И все это для того, чтобы я, не дай бог, не унизил своего достоинства и не вступил в разговор с кем-то, кто не дотягивает до меня по статусу…
Саша беззвучно засмеялся каким-то своим мыслям, а затем продолжил:
– А тем летом в Ялте мы отдыхали с мамой, которая была намного мягче и лояльней, чем отец, поэтому она и позволила мне общаться с тобой. А ты… Ты была для меня какой-то диковинкой… Простая девчонка из небогатой семьи, с которой, оказывается, тоже можно нормально общаться. Но потом к нам приехал отец, узнал, что мне позволили встречаться с простолюдинкой, рассвирепел и тотчас отослал меня в Москву. Матушке тоже тогда попало порядком… С тех пор ограничений для меня стало больше. Потом родился Коля, и я думал, что теперь отцовское «воспитание» коснется и его… Но я глубоко ошибся. Почему-то отец не стал возлагать на него «великие надежды», как на меня, и позволял ему намного больше, чем мне… Меня же вообще отправили в Англию в закрытую школу для мальчиков. Там же все, что вложил в меня отец, «отшлифовали» до блеска, и я, наконец, стал тем, кем меня хотели видеть родители и окружение… И знаешь что? Я теперь нисколько об этом не жалею. Мне нравится быть таким, какой я есть. Это очень удобно. Меньше эмоций – меньше проблем… А насчет тебя…– тут Саша снова усмехнулся. – Когда первый раз увидел тебя в нашем доме, то действительно разозлился. Я просто не понимал, зачем ты вновь появилась в моей жизни? Чтобы напомнить о том, что я мог быть другим?.. Правда, потом быстро осознал, что изменился не только я. Ты тоже изменилась. И если в то лето ты ходила за мной хвостом и заглядывала в рот, то теперь я тебе был безразличен. И мне вдруг стало так паршиво, будто меня предали. Ты меня предала…
– И в чем же мое предательство? – спросила я.
– Не знаю…– Саша энергично пожал плечами и снова глотнул из бутылки. – Может, в том, что ты смогла оставить те воспоминания в прошлом и идти дальше путем, который выбрала сама… А у меня выбора не было.
– Выбор есть всегда, – тихо сказала я. – Хотя бы в том, что касается смерти твоей матери… Почему ты покрываешь настоящую убийцу? Неужели ты сможешь жениться после всего на Полине?
– А почему бы и нет? – Саша взмахнул порядком опустевшей бутылкой и надрывно хохотнул. – Мы с ней – отличная пара…
– Тогда хотя бы не сажай в тюрьму невиновных, – мой голос дрогнул.
– Ты про своего мужа? – Саша неожиданно стал серьезным и даже будто трезвее. – Но я не могу ничего отыграть назад. Суд уже состоялся вчера.
– Вчера? – мое сердце сжалось от ужаса. – Но…
– Его приговорили к смертной казни, – глядя в сторону, продолжил Романов. – Как любого, кто покусился на жизнь члена царской семьи… Тебе разве еще не сказали об этом?
Кровь бешено застучала в голове, а перед глазами стали расползаться красные пятна… Я тут же вспомнила странный голос Лены утром и ее слова, что уже ничего не надо предпринимать… Неужели она все знала, но просто боялась мне сказать?.. Илью убьют?.. Моего Илью…убьют?.. В памяти всплыла наша последняя встреча в камере и его «прощай»… Он что, тоже знал, чем все это может закончиться?..
Не отдавая отчета своим дальнейшим действиям, забыв о всякой гордости, я сползла с кресла и стала на колени перед Сашей.