Афолабе Молефе, замыкавший маленькую колонну исследователей, снова наблюдал, как Нтанда падала. Её нога, в который уже раз, подвернулась, и она с тихим стоном свалилась в снег. Ну, кто же мог подумать, что лыжи, это такой неудобный способ передвижения, в самом-то деле? Когда она смотрела на лыжников со стороны, ей все казалось простым и выполнимым. А на практике всё оказалось куда как сложнее.
Она, натужно сопя, завозилась в снегу, высвобождая обувь из лыжных креплений. Если вставать, не освободившись от лыж, то это вообще, требует от неё прямо-таки запредельных усилий. Она не без труда поднялась, подняла глаза на отца, и тут взгляд её, уже направленный в небо за его спиной, остановился, и на её лицо наползла тень ужаса. В качестве ответа на вопросительный взгляд Афолабе она выдохнула только одно слово.
— Дирижабль.
Глава 10.1
Пока лопасти винтов ритмично кромсали холодный воздух, и воздушный корабль неспешно плыл на малой высоте на север, а наблюдатель, стоявший на его мостике, ощупывал взглядом заснеженную поверхность, Симба Ситоле с племянником пили в кают-компании буна и обсуждали свои дальнейшие действия.
— Ну, в течение нескольких часов мы их найдём, уверенно молвил Симба, попутно выдыхая дым, — некуда им деваться.
— В том, что мы их найдём, я тоже не сомневаюсь, — согласился с ним племянник, прихлёбывая буна из кружки, исходящей ароматным паром, — только опасаюсь я, что они могут, нас увидев, от страху глупостей каких-нибудь натворить.
— Согласен, — задумчиво протянул Симба, — нервишки-то у них сейчас, как струны натянуты, аж звенят, наверное. Страху они уже натерпелись сверх всякой меры. Да и потеряли почти всё.
— Они ещё даже не в курсе всех своих потерь, — Адио затянулся аррагонской сигариллой, распространявшей густой вишнёвый запах.
— Ну да, — хмыкнул капитан, — они же теперь полностью лишены возможности вернуться не только в империю, а даже в становище олча. Проводники то погибли.
— Они об этом ещё не знают, — продолжил Адио, — но мы их обязательно обрадуем.
— Разумеется, — согласился с ним дядюшка, — только вот, мне кажется, что совсем уж прижимать их к стенке не стоит.
— А почему? — удивился племянник. Он то полагал, что они сейчас, пользуясь бедственным, практически безвыходным, положением конкурентов, выпотрошат их, обдерут, как липку и по миру пустят.
— Понимаешь, у меня такое ощущение, что кусок, который мы сможем отхватить по результатам всего этого нашего похода, нам будет очень трудно проглотить, — начал издалека Симба, — да, мы что-то там, несомненно, найдём…
— Разумеется, найдём, — Адио собирался продолжить фразу, но Симба его опередил, задав, на первый взгляд простой, но повергнувший племянника в ступор, вопрос.
— А ты уверен, что мы поймём, что именно мы нашли?
— То есть как? — выразил Адио своё непонимание.
— Мы идём туда, где никого не было сотни лет. Мы не знаем вообще, с чем нам предстоит столкнуться, — Симба глубоко затянулся, а Адио показалось, что в этот момент чёртик-исихого, вырезанный на чаше дядюшкиной трубки, скорчил ему особо глумливую гримасу, словно надсмехаясь над его непредусмотрительностью и некомпетентностью.
— Вот лежит какая-нибудь, — Симба задумчиво глотнул буна и продолжил, — какая-нибудь штуковина, а мы и не знаем, надо её брать или нет, можно ли её вообще трогать. И зачем она может понадобиться. И для чего.
— Понял тебя, — признал свою неправоту Адио, — и что ты предлагаешь?
— Я предполагаю, что будет иметь смысл предложить им сотрудничество, — Капитан снова затянулся, трубка издала шипяще-шкворчащий звук и исторгла большое облако дыма, — причем сотрудничество равноправное.
— А что это ты решил такую щедрость то проявить? — удивился Адио, поскольку Симба прежде в склонности к альтруизму и прочему гуманизму замечен не был.
— Мои соображения таковы, — Симба начал неспешно излагать свои резоны, — они вышли на информацию о храмовом комплексе, смогли её обработать, смогли определить, куда надо двигаться. И это заняло у них в несколько раз меньше времени, чем у меня. О чём это говорит? — и сам же ответил на свой вопрос, — а говорит это об их профессионализме и компетентности.
— Кроме того, — Симба продолжил мысль, — обрабатывая эту информацию, они попутно получили знания, которые могут здорово пригодиться в работе с находками. И это не говоря уже о том, что Афолабе — это очень умный, знающий человек. И, что вообще удивительно, его считают еще и порядочным человеком, даже не смотря на то, что он является руководителем гильдии с, мягко говоря, неоднозначной репутацией.
— Даже так? — выразил своё удивление Адио.
— Кроме того, его дочь, Нтанда, которая его сейчас сопровождает, закончила с отличием в этом году факультет артефакторики в Академии оккультных наук, — Симба посмотрел на племянника, хлебнул уже остывшего буна из кружки и закончил мысль.
— И главное — им некуда идти, а потому на наше с ними общее дело они будут пахать, как паровые культиваторы, не за страх, а за совесть. Не забывай, события, которые довели их до края, будут им аукаться еще очень долго, и в одиночку они просто не вытянут, даже если у них будут ресурсы. А у нас есть какая-никакая, а родовая структура. Карликовая, конечно, если уж начистоту. Но есть всё-таки.
— Понял. То есть, они принесут гораздо больше пользы, если будут добровольно сотрудничать с нами, так?
— Да, при любом другом решении те проблемы, которые у них неминуемо возникнут, будут для них фатальны. И, кстати, это позволит нам протестировать их на вменяемость и здравомыслие.
— И как же?
— А мы предоставим им выбор, — усмехнулся Ситоле, — и если Афолабе сможет выбрать правильное решение, то мы организуем очень плодотворную совместную деятельность. И очень многого добьёмся, уж поверь.
— А если нет?
— А если нет, то, мы определённо что-то всё равно получим, но гораздо меньше, чем в случае правильного ответа, — Симба выколотил трубку в пепельницу, при этом казалось, что чёртик на чаше недовольно сморщился.
— А Афолабе?
— А Афолабе просто лишний раз подтвердит справедливость максимы о том, что жадность порождает бедность. И вообще, в этом случае он будет сам себе злобный дятел. Но, мне почему то кажется, что ответит он правильно.
Они продолжали ещё курить и обсуждать какие-то второстепенные мелочи, когда с мостика сообщили, что в пятистах метрах по курсу замечены двое лыжников.
— Ну, вот и нашлись, потеряшки, удовлетворённо хмыкнул Симба, — пойду готовиться к спуску.
— А я? — Адио тоже хотел принять участие в первом контакте.
— А ты посмотришь на всё с высока, то есть с мостика, — улыбнулся глава рода, — если я пойду один, явно не вооружённый, то вероятность того, что они чего-нибудь учудят, снижается до приемлемых величин.
— В общем-то, да, не сообразил, — расстроился Адио.
— Ладно, я пошёл одеваться, а ты иди на мостик, осуществляй общее руководство. Пока я внизу, ты — за старшего, — хохотнул Симба, и покинул кают-компанию.
Услышав от дочери, что за его спиной в высоте парит смерть, принявшая обличье дирижабля, председатель правления гильдии "Черное золото" не стал сразу оборачиваться. Он лихорадочно пытался оценить ситуацию. Их снова нагнали. Скорее всего, это те, кто преследовал их и напал на лагерь. Если это так, то всё кончено, трепыхаться смысла нет. Правда, есть еще исчезающее малая вероятность того, что это какой-то другой дирижабль. Но это уже за гранью возможного, если исходить из имеющейся информации и трезво оценивать ситуацию.
Но теперь-то терять уже, вроде как, и нечего, ну, разумеется, кроме жизни. Уже оборачиваясь, он с сожалением, густо замешанным на обречённости, подумал, что дочь спасти вряд ли получится. Но, пока мы живы, у нас есть хоть какие-то возможности влиять на ситуацию, пусть и очень небольшие. И, даже если это те, кто осуществил нападение на их лагерь, то можно попробовать поторговаться, главное, грамотно себя вести. А там, глядишь, что-то и начнёт вытанцовываться.
С этой мыслью он завершил неуклюжий разворот на своих широких лыжах. Не свалился только чудом, в последний момент заметив, что наступил одной лыжей на другую. Щурясь из-за бледных лучей зимнего дневного светила, бьющих прямо в глаза, посмотрел на дирижабль.
Это был другой дирижабль! Определённо другой. Меньше. И, кроме того, у этого обшивка газовых баллонов была матерчатая, а у того металлизированная. На душе стало, ну, не то, чтобы совсем спокойно, но уже терпимо. Ощущение неминуемой скорой гибели отступило. Хотя тревога осталась. Он прекрасно осознавал собственную уязвимость, и уверенности это осознание не добавляло.
— Нтанда. Это не тот дирижабль, что разгромил наш лагерь. Ещё побарахтаемся.
— Пап, — жалобно промяукала дочь в ответ, — сделай что-нибудь, — выражение её лица, поза, тембр голоса, всё выражало крайнюю степень душевного опустошения. Ещё чуть-чуть, и она просто потеряет сознание и упадёт. Лишится чувств, просто от невыносимого ощущения безысходности и бессилия. Отец, хоть и стоял спиной к ней и не видел выражения её лица, но по голосу понял, что она находится на пределе.
— Доча, держись, — Афолабе старался, как мог, транслировать оптимизм и уверенность в завтрашнем дне. Вернее даже не в самом дне, а в том, что завтрашний день для них таки всё же наступит. Получилось, по правде говоря, весьма так себе. Но уж как сумел.
Он уже почти успокоился, когда люк на галерее снизившегося до высоты в тридцать метров дирижабля распахнулся и из него вывалился разворачивающийся в падении рулон верёвочной лестницы. По ней не спеша начал спускаться человек, одетый в длинную, до середины бёдер, куртку на меху, пушистую меховую же шапку и толстые штаны. Весь этот ансамбль органично завершали унты, надежно оберегавшие ноги от холода.
Когда до поверхности снежной равнины оставалось около полутора метров, человек этот с хеканьем спрыгнул вниз, приземлившись на полусогнутые ноги. После чего не торопясь двинулся к застывшим, подобно соляным столбам, Афолабе и Нтанде. По мере его приближения, становилось понятно, что возраст его был около пятидесяти и рост заметно выше среднего. Лицо подходившего к ним человека отдалённо походило на лица олча. Оно, как и у всех пожилых олча, было по