— Ты знаешь, да. Когда я во сне попыталась ступить на траву — меня что-то не пускало, воздух сгущался, уплотнялся и, как бы, выталкивал меня.
— Плохо. Я надеялся, что это всё-таки будет не так, — он был явно расстроен, причем серьёзно так расстроен, и, словно разговаривая сам с собою, спросил, — и как бы нам теперь с этим справиться то?
Нтанда, почему-то понизив голос, выдала следующую порцию информации, которая прибавила отцу оптимизма.
— Я почти уверена, что наш артефакт и есть ключ, открывающий проход к Вратам, которые расположены на этом заросшем травою пятачке посреди снежных полей.
— Почему почти? — тут же спросил мгновенно пришедший в себя председатель правления гильдии.
— На поверхности обелиска была ниша, как раз по его размерам. То есть я предполагаю, что эта ниша и есть своеобразная замочная скважина, а сам артефакт — подходящий к этому замку ключ. Во сне этого камня со мною не было, — она виновато опустила глаза, — и поэтому проверить это своё предположение экспериментально я не могла. Но то, что артефакт с самого начала выдаёт информацию именно по этому месту, косвенно доказывает, что он и является ключом для прохода туда.
— Понятно, ну, у нас все равно нет больше ничего, что могло бы нам помочь, задумчиво сказал Афолабе, — и, наверное, так оно и есть. Если учесть, что экспедиция, отправленная гильдией Бережливых, не вернулась, а артефакт пылился в архиве…
— Значит, они так и не проникли за обелиски, даже если туда и добрались, закончила за отца эту мысль девушка, — а настойчивые попытки проникнуть туда без ключа могли привести к активации каких-то защитных механизмов или магических конструктов.
— Вот они и не вернулись, — резюмировал Афолабе.
— И, отец, во сне была полярная сова, большая такая, она пролетела мимо меня, в это же время я слышала плач ребенка. И очень не по себе мне было. Очень. Что бы это могло быть?
— Не знаю, дочь, не знаю, — нахмурился отец, — но в таком деле мелочей быть не должно. После выгрузки спросим у местных, у олча. Все равно стартовать будем от их становища. Они там сейчас должны уфаву заготавливать. Про полярных сов они, наверное, больше нас с тобой знают.
Вторая неделя плавания подходила к концу. Корабль приближался острову Холодных слёз. И, по всей видимости, нужно будет бросать якорь в одной из бухт восточного побережья острова. И надолго, поскольку уже сейчас приходилось уворачиваться от совсем не маленьких льдин, то и дело пытающихся попробовать корпус "Инсиндизо" на прочность. Пока удавалось избегать столкновений, но уже однозначно становилось ясно, что дальнейшее продвижение на север осуществимо только по суше, ну или по льду. Так что, достигнув подходящей бухты, корабль встанет на якорь, и будет ждать возвращения сухопутной экспедиции.
После того, как Нтанда увидела сон с совой, она получила передышку. То есть с того дня не было никаких снов, связанных с предстоящим переходом. Возможно, пока у неё не возникало вопросов, информация, поселившаяся в её мозгу, и не пыталась пробиться к её сознанию. Это её вполне устраивало, так как позволяло высыпаться.
Надо отметить, что с момента пробуждения артефакта тот продолжал испускать мягкое свечение, так что из тумбочки девушка его не извлекала. Во избежание. Кроме того, она отметила небольшое, но неуклонное повышение качественного эффекта традиционных медитаций. Она стала лучше ощущать свои основные энергетические каналы и получила возможность, правда, пока слабую, ощущать "чудесные" энергетические каналы, концентрируя свое внимание на некоторых узловых точках, находящихся на этих каналах. Из теории она знала, что лекари могли поправлять состояние здоровья своих пациентов, воздействуя на эти точки. Воздействие на эти точки практиковалось, так же, и в боевых искусствах, и даже некоторые заплечных дел мастера использовали эти точки в своем нелегком труде.
Что же касается Нтанды, то она, как артефактор, должна неуклонно развивать свою энергетическую структуру для взаимодействия с артефактами. Надо сказать, что взаимодействие с артефактами, как правило, сводилось к их зарядке. В современном мире секреты изготовления и тонкой настройки артефактов были утеряны. Потому так ценились артефакты древних в рабочем состоянии, которые, как правило, попадали на рынок благодаря археологическим изысканиям. Отдельная проблема состояла в распознании функционала найденных артефактов и механизма приведения их в действие. Единой методики не существовало, но и тут развитая энергетическая структура организма давала дополнительный шанс на успех. Хоть и небольшой совсем.
Корабль углубился в бухту и, расталкивая корпусом мелкие льдины, двинулся по направлению к северному пляжу, усеянному поверх галечника более крупными округлыми камнями. На южном пляже бухты находилось лежбище уфаву. Корабль к ним не приближался, а потому ластоногие и не обращали на него никакого внимания. Видимо, вид пароэлектрохода никаких опасений у них не вызывал. Непуганые совсем.
За каменистым пляжем начиналась плавно повышающаяся снежная равнина. На расстоянии примерно двух с половиной километров от бухты равнина заканчивалась. Далее громоздились базальтовые скалы, на склонах которых устраивали свои гнезда многочисленные чайки. Недалеко от скал дымились костры охотничьего становища кочевого народа охотников и рыболовов, народа олча.
"Инсиндизо" приблизился к берегу настолько близко, насколько позволяла осадка судна, то есть берег был метрах в десяти-пятнадцати. Якорная цепь заскрежетала по бронзовой окантовке клюза, и, спустя несколько секунд, якорь плюхнулся в густо-зеленую воду. Всё. Приплыли. Дальше ножками.
На палубе началась возня, предшествующая сходу на берег. Матросы готовили к спуску на воду шлюпку. Боцман уже прикидывал, как бы побыстрее сгрузить на берег два четырёхместных гусеничных снегохода. Первой отвалила шлюпка с матросами, отправившимися собирать плавник, в изобилии валявшийся на пляже. Крупные просолённые бревна вполне годились для изготовления широкого трапа, по которому было бы возможно переправить технику и грузы на берег.
Как только якорь оказался под водой, с мостика спустился радист. Он только что получил от капитана координаты точки нахождения судна для отправки их в офис гильдии "Водный путь", являющейся хозяином корабля. Он быстрым шагом протопал по коридору и скрылся в помещении радиорубки. Там, угнездившись на свой, привинченный ножками к полу, стул, он быстро повернул несколько рубильников и нажал пару кнопок на пульте перед собой. Одел наушники.
Покрашенный в шаровый цвет корпус радиостанции, занимавшей всю поверхность стены, украсился желтыми и красными огнями индикаторов. Загудели трансформаторы. Начал наливаться зеленым круг главного индикатора готовности станции, размером с имперский ранд. Время ежедневного сеанса связи только начало свой отчет, и на отправку короткого сообщения его было более, чем достаточно. Но радист Абидеми Джума торопился. Он выставил частоту передачи, вынул из кармана листок с текстом радиограммы и приступил к её отправке. Писк сигналов кода Гёрке зазвучал в наушниках. По окончании передачи Абидеми переключил станцию на приём и дождался подтверждения приёма сообщения.
Но вместо того, что бы выключить станцию и пойти пропустить кружечку пива (поскольку якорь брошен, то появились некоторые послабления для команды), он опять переключился на передачу, изменил несущую частоту, и отправил радиограмму еще раз. И дождавшись, наконец, сигнала о подтверждении приёма второй своей радиопередачи, он начал выключать аппаратуру.
Даже его жена не догадывалась, что реальным отправителем ежемесячных переводов, которые он получал в отделении имперской почты, был отнюдь не его дядюшка Земба, хотя таковой и существовал в природе. Средства эти имели своим источником бюджет седьмого управления разведывательного департамента Министерства иностранных дел Его Королевского Величества Гаррета II, короля Меридиана. Статья бюджета, по которой проводились расходы, называлась "финансирование заморской агентуры".
Глава 4
Пока экипаж судна занимался своими делами по обеспечению выгрузки экспедиционного оборудования и всего прочего, что могло бы понадобиться при обустройстве временного лагеря, Афолабе и его дочь отправились в стойбище олча. Находилось оно у подножия скал, ближе к южной оконечности бухты. Через час неспешной ходьбы по заснеженной каменистой равнине они уже могли почувствовать запахи человеческого жилья.
Охотились олча самым незатейливым образом. От стада уфаву на южном берегу отгонялись "холостяки", то есть молодые самцы, возрастом от двух до четырёх лет. Их гнали по направлению к цехам разделки. И там же, поблизости, находилась площадка, отведенная под бойню. Уфаву загоняли на эту площадку и просто забивали дубинами. Черепа у них сравнительно непрочные, так что многим хватало одного-двух ударов по голове. Затем туши грузили на волокуши и оттаскивали в разделочные цеха, где и происходила дальнейшая их обработка. То есть снималась шкура, очищалась от мездры, в это же время с тушки срезался жир, её потрошили, разделывали, срезали мясо. Для того, чтобы шкуры не портились, и их можно было бы без потерь доставлять к месту последующей обработки, они консервировались в соляном растворе.
Вся эта деятельность осуществлялась на довольно солидном расстоянии от становища, и, при этом, с подветренной стороны. Так что запахи бойни и разделочных цехов до стойбища не долетали. Сейчас рабочий день заготовителей был в самом разгаре, так что в становище оставались только больные, пара дежурных охранников и старейшина с шаманом, которым невместно было возиться с уфаву — они осуществляли общее, стратегическое, можно сказать, руководство всей заготовительной партией.
Когда Нтанда с отцом уже подходили к ярангам лагеря, навстречу им выдвинулся тщедушный шаман. Был он уже в преклонном возрасте, седой, тощий, со сморщенным обветренным лицом. Но держался с достоинством. В качестве приветствия он издал гортанный крик и кинул в сторону приближающихся визитеров несколько камней. Не попал, хотя, похоже, попадать и не собирался. Броски были, так сказать, весьма символическими. Чуть позади него шёл еще один, весьма пожилой олча, видимо, один из старейшин. Он, по просьбе тойона, скорее всего, осуществлял организационное обеспечение заготовительной экспедиции. Тогда как шаман больше окормлял заготовителей духовно, то есть, защищал охотников от козней злых духов и обеспечивал содействие со стороны добрых. В меру своих сил и способностей, разумеется. Старейшина тоже окатыш кинул. С тем же успехом.