— Нет, но… — сделав очередной шаг, разведчик обо что-то запнулся и, взмахнув руками, так, что из ладони вылетел ножик, упал, успев при этом выкрикнуть: — Осторожно!
Странно, но под собой Плюх ощутил не твердый пол, а что-то мягкое, но в то же время упругое и угловатое, и, что буквально его шокировало, шевелящееся.
— Что это, что?! — завопил космосталкер, пытаясь подняться. — Забияка, что тут?! Я нож потерял!
— И очень хорошо, что потерял, — странным голосом — удивленным, но ничуть не испуганным, — откликнулась девушка.
— Что же тут хорошего? — продолжал барахтаться Плюх.
— Потому что ты бы их поранил.
— Кого?!
— Если я правильно поняла, ученых.
Только теперь, замолчав в изумлении и перестав дергаться, разведчик услышал стон. И слабый голос, который звучал прямо из-под него:
— Слезьте с меня, пожалуйста, господин Плужников. Несмотря на слабость этого голоса, Плюх его сразу узнал: он принадлежал профессору Сысоеву.
— Юлий Алексеевич!..
От неожиданности космосталкер открыл глаза. Под ним лежал мужчина в зеленом спортивном костюме. Лицо с короткой седоватой бородкой и густой сеткой морщин в уголках глаз не было Плюху знакомым. А вот глаза, очень усталые, но глядящие на него со спокойной уверенностью, разведчик сразу узнал. Ну да, ведь в прошлый раз, сквозь защитную маску, он и сумел рассмотреть только их.
Плюх, вскрикнув, скатился с профессора, вскочил на ноги и принялся озираться вокруг. Да-да, он снова видел! И не вызывающую тошноту карусель цветных пятен, а то самое, что описала ему Илона: невообразимым образом переплетенные между собой, пересекающиеся под неимоверными углами цветные цилиндры, конусы, призмы и другие фигуры, кажущиеся порой совершенно нереальными с точки зрения человеческого разума. А кроме этого разведчик разглядел и саму девушку — изумленно уставившуюся на него глазами цвета молочного шоколада.
— Я вижу! — сказал он ей, чувствуя огромное желание схватить любимую в охапку, прижать к себе и…
Вероятно, все это так явственно отражалось на его лице, что Забияка сделала шаг назад и мотнула подбородком ему за спину:
— Их тоже увидел, как я поняла. Это ученые? Признаться, от радости, что у него восстановилось нормальное зрение, Плюх на время выпал из реальности. Но очухался быстро. Кивнув Забияке и обернувшись, разведчик, кроме пытающегося сесть профессора Сысоева, обнаружил лежавших на полу двух мужчин в таких же, как у того, спортивных костюмах, только синего цвета. Один из них, приподнявшись на локте, поймал взгляд Плюха и кивнул. Если Юлию Алексеевичу космосталкер дал бы лет пятьдесят пять — шестьдесят, то этот мужчина, с учетом изможденного состояния, выглядел едва за сорок, а если бы сбрить с подбородка и щек густую щетину, то, возможно, не потянул бы и на этот возраст. Его глаза, покрасневшие, усталые, в которых определенно виднелся отблеск вспыхнувшей надежды, тоже были знакомы разведчику. Доцент Олег Дмитриевич Тетерин! Тогда третий, выглядевший еще моложе, но лежавший неподвижно с закрытыми глазами, должен быть не кем иным, как тем самым, с трудно запоминающимися именем и фамилией, доцентом — коллегой первых двух ученых.
— Здравствуйте! — метнулся к ним Плюх. — Что с вами случилось? Ваш друг… он живой?
— Мы ничего не ели и не пили уже три дня, — глухим сиплым голосом ответил сумевший все-таки сесть Сысоев. — У вас не найдется воды?
— Ило… Забияка! — бросился разведчик к девушке, которая уже снимала рюкзак.
— Вода есть, — сказала она, достав из него алюминиевую флягу, — но очень мало. Каждому из вас — только губы смочить.
— Пусть тогда Аникей пьет, — переглянувшись с Тетериным, сказал Юлий Алексеевич. — Ему совсем плохо.
— Есть еще немного колбасы и кусок хлеба, — протянула девушка Плюху, а тот передал профессору остатки запасов.
— Без воды мы все равно долго не протянем, — благодарно кивнул тот и принялся делить съестное на маленькие кусочки.
— Это все вам, — увидев это, сказала Забияка, — мы не голодны.
— Спасибо, но это уже не имеет значения, — покачал головой доцент Тетерин, безуспешно пытающийся пристроить горлышко фляги к плотно сжатым губам третьего ученого.
— Погодите, я помогу, — быстро прошла к ним девушка, присела и, подложив ладонь под затылок Аникея Александровича, приподняла его голову и забрала флягу с водой у Олега Дмитриевича.
Молодой доцент был чрезвычайно бледен, что особо подчеркивали его спадающие до плеч прямые черные волосы. Тонкий нос добавлял благородства его аристократично-красивому лицу, и Плюх почувствовал что-то вроде укола ревности, увидев, как его губы, которых коснулся край горлышка фляги, приоткрылись, а после того как ученый сделал глоток, дрогнув длинными ресницами, распахнулись и веки, а благодарный взгляд впился в глаза склонившейся над ним Забияки.
Разведчик, отгоняя непрошенное чувство, перевел взгляд на Олега Дмитриевича и отреагировал наконец на его замечание:
— Почему не имеет?
Вместо Тетерина, который бережно, как драгоценность, поднес к губам кусочек хлеба, ответил профессор:
— Потому что нам отсюда не выбраться. Мы здесь уже давно бродим — никакого намека на выход.
— Насколько давно? — спросил Плюх.
— Не знаю точно, часы и коммуникаторы сразу погасли, но неделю точно.
Юлий Алексеевич положил в рот ломтик хлеба, тут же его проглотил, поднес к губам кусочек колбасы.
— Вы ешьте, ешьте, — спохватился космосталкер. — Извините меня…
Он отошел чуть в сторону и вновь осмотрелся. Да, вокруг были лишь переплетенные фигуры, напомнившие ему то, что он видел сквозь оптику шлема на месте «дороги-в-одну-сторону». Все было настолько похоже на ту картину, что разведчик уже ничуть не сомневался в общей природе этих объектов. «А что если объект один? — мелькнула в его голове дикая мысль. — Что, если «дорога» — это и есть выход? Вот только как на нее попасть?»
Плюху очень хотелось поделиться этой мыслью, и он с трудом удержался, чтобы все же не сделать этого. Не стоило вселять надежду в отчаявшихся людей раньше времени. К тому же, пусть его догадка и верна, он все равно не имеет понятия, как ею воспользоваться на практике. Если ученые искали выход неделю, то, скорее всего, и он не найдет его раньше. Если вообще найдет.
А еще эта «паутина», заполнившая проходы! Как она хоть выглядит? Разведчик снова завертел головой, но ничего, даже отдаленно напоминающее описанное Илоной не увидел.
Девушка как раз подошла к оставленному рюкзаку с пустой флягой, и Плюх тихо спросил:
— Где эти волокна, что к нам приставали? Я что-то не вижу.
Забияка оглянулась, поводила взглядом из стороны в сторону и пожала плечами:
— Я тоже не вижу. Вероятно, нас оставили в покое.
— Хотел бы я знать, почему, — пробормотал разведчик. — Не потому ли, что мы пришли туда, куда надо?
— Ты хочешь сказать, хозяева объекта помогли нам отыскать ученых?
— По крайней мере, на это очень похоже, — еще больше задумался Плюх. А потом совсем тихо сказал: — Не они ли мне и зрение вернули? И думаю, что тоже неспроста…
Глава 15
Если раньше Плюх не обращал внимания на совпадения, то теперь, после внепланового выхода из надпространства и последовавших событий, он все чаще стал ловить себя на мысли, что некоторые вещи, происходящие вроде бы случайно, часто похожи на воздействие чьего-то разума. После первой встречи с учеными возле их лаборатории эти подозрения переросли в уверенность. Пусть те, кого профессор Сысоев назвал Игроками, на самом деле являлись чем-то иным, не подвластным человеческому рассудку и не имеющим в связи с этим четкого определения, но то, что в его жизнь и судьбу все чаще стали вмешиваться некие сторонние силы, он уже не сомневался. А сейчас было бы и вовсе смешно списывать все на случайные совпадения. «Паутина» направила их к ученым. Когда-то он и сам посмеялся бы над таким заявлением. Теперь же смеяться совсем не хотелось. Ладно бы эти «волокна» присутствовали в проходах объекта сразу, так нет же, они появились в тот момент, когда разведчик со сталкершей свернули «не в то» ответвление. Потом заблокировали путь назад, оставив свободным единственное направление — именно то, что привело их к ученым. Даже если закрыть глаза на эту невероятную «случайность», то как тогда объяснить исчезновение «волокон» после достижения цели?
Это первое. Вторым «совпадением» являлось его, Плюха, внезапное «прозрение». Здесь поначалу можно было засомневаться. Ведь, чтобы найти ученых, зрение требовалось в первую очередь. Но оно вернулось как раз после этого. Казалось бы — очевиднейшая случайность. Но почему тогда не теряла возможности видеть Илона? Может быть потому, что она и не сумела бы увидеть того, что мог только он? То, что находилось где-то там, позади, в главном проходе или в ответвлении, в которое они пытались свернуть. Почему же ему «раскрыли глаза» теперь? Потому что они миновали «запретное» место? Глупо, туда в любой момент можно вернуться. И, скорее всего, ему не давали что-то обнаружить до того, как были найдены ученые. Получалось так: тебе, дружок, это видеть рано, сначала разыщи людей. Мы тебе в этом поможем, будем направлять, закрывая ведущие не туда пути, а твоими глазами будут пока глаза твоей спутницы.
Почему же ему было рано что-то видеть? Уж не оттого ли, что этим «что-то» был выход из объекта? То есть, Игроки, или кто там еще, не хотели, чтобы Плюх с Забиякой выбрались наружу раньше времени. Странно, правда, почему Илона не могла заметить выход? Просто не имела представления, как он может выглядеть? Но откуда в таком случае это должен знать он, Плюх? Потому что видел это раньше?.. А что он видел раньше, чего не могла видеть Илона? Только то, что добавляла к обычному зрению оптика шлема. С ее помощью становились видимыми некоторые аномалии, но здесь они, судя по всему, отсутствовали; кое-что в Лазаревском, призрачное селение «питекантропов», что тоже сейчас было не по теме; «дорогу-в-одну-сторону» в ее «натуральном», истинном обличии… Ага, вот это уже «горячо». Недаром она ему сразу вспомнилась, стоило увидеть внутреннюю геометрию объекта. У него ведь тогда сразу возникла мысль, что «дорога» и может быть выходом. Ч