Забияка это поняла, а потому выпрямилась вдруг в полный рост, отбросила винтовку и подняла руки:
— Не стреляйте! Мы сдаемся.
— Ило… — начал было Плюх, но свирепого взгляда девушки оказалось достаточно, чтобы он замолчал. Разведчик и сам знал, что иного выхода у них попросту нет.
— Пусть он тоже поднимется, бросит оружие и поднимет руки! — послышалось из кустов.
— Зачем он нам? Пристрелить его к чертовой матери — и дело с концом! — раздалось оттуда же.
Этот голос был хорошо знаком Плюху — без сомнения, он принадлежал Герасимовскому.
— Если вы убьете господина Плужникова, вам придется сделать это и со мной! — крикнула Забияка. — Живой я вам все равно не дамся.
Какое-то время за кустами было тихо. Затем вновь прозвучал первый голос:
— Хорошо, мы его не тронем. Хоть и не гарантируем ему жизнь в Новоромановске.
— Этого я от вас и не требую, — сердито бросила девушка. — Но туда он должен прибыть целым и невредимым.
— Условия приняты! Может вставать. Без оружия и с поднятыми руками.
Илона коротко кивнула Плюху. Он помотал головой и шепнул: «Ученые».
— И не убивайте ученых! — крикнула Забияка.
— Нас не интересуют эти задохлики, — откликнулся Герасимовский. — Пусть убираются.
— Они не могут идти, — ответила девушка. — Главное, не трогайте их. И если у вас осталась хоть капля сострадания, напоите и накормите их, перед тем как мы их бросим. Они умирают от голода и жажды.
— Мы не занимаемся благотворительностью! — рыкнул из кустов Герасимовский. — Пусть будут сыты тем, что останутся живы.
— Отставить, штабс-капитан! — приказал ему первый голос и снова обратился к Илоне: — У нас не так много еды, но чем сможем — поделимся. Водой напоим, без проблем. Надеюсь, госпожа Соболева, на этом ваши требования исчерпаны?
Илона посмотрела на залитое кровью лицо Плюха и ответила:
— Не исчерпаны. Вы должны позволить мне обработать рану господина Плужникова.
— Зачем?.. — в очередной раз сплюнув кровь, прошипел разведчик, но боль в щеке дала о себе знать, и он не сумел сдержать стона.
— Вот-вот, — проворчала Забияка и крикнула в сторону кустов: — Я не слышу ответа!.. Капитан Ергин, это вы? Мне достаточно всего пяти минут — зашить ему щеку, иначе он истечет кровью.
— Да, это я. Хорошо, но это последняя наша уступка. Хватит валяться, господин Плужников, немедленно поднимайтесь!
Плюх отложил в сторону «Печенгу» и, сцепив на затылке ладони, встал на ноги. Голова закружилась, зашумело в ушах — все-таки он потерял много крови, — но устоять ему удалось.
Из кустов с оружием наизготовку вышли четверо «имперцев». Разведчик знал только одного из них, штабс-капитана Герасимовского, остальных — высокого подтянутого капитана и двух по-борцовски кряжистых, похожих друг на друга, словно братья, поручиков, он видел впервые.
Капитан Ергин отдал братьям приказ накормить и напоить ученых, сам же, вместе с Герасимовским, направился к Забияке и Плюху. Лежавший неподалеку профессор Сысоев обреченно шепнул разведчику:
— Мы все равно не выживем…
— Знаю, — не поворачивая к нему головы, шепнул в ответ Плюх. — Поэтому вы должны убедить капитана, чтобы он взял вас с собой.
— Чем же я стану его убеждать?
— Чем угодно. Придумайте что-нибудь, насочиняйте. Например… например, что у вас есть догадка, как можно выбраться из Зоны. Только не…
— Хватит трепаться! — направив на разведчика ствол «Никеля», рявкнул подошедший достаточно близко Герасимовский. — И не вздумай выкинуть какой-нибудь крендель — я теперь с тебя глаз не спущу.
Штабс-капитан приблизился к Плюху, сверкнул полными ненависти глазами и процедил:
— Руки за спину, с-с-сука.
Затем он, видя, что Ергин уже близко и контролирует ситуацию, положил на землю автомат, скинул рюкзак и вынул оттуда моток веревки. Крепко связав запястья разведчика, он подтолкнул парня к Забияке:
— Зашивай, только быстро!
Взгляд Илоны, которым она одарила штабс-капитана, едва не прожег в нем дыру. Но девушка, ничего не сказав, достала свой швейный набор и принялась за «штопку» щеки Егора. На сей раз разведчик, стиснув зубы, умудрился даже ни разу не зашипеть от боли, тем более что его куда больше волновало то, что происходило рядом. С профессором Сысоевым в это время делился водой и снедью капитан Ергин. И Плюх навострил уши: от того, что придумает Юлий Алексеевич, зависело сейчас очень многое.
— Спасибо, — дожевав ломоть хлеба и запив его водой из офицерской фляги, сказал профессор. А потом добавил: — Буду еще более благодарен, если вы не оставите нас с друзьями на произвол судьбы.
— Об этом не может быть и речи, — помотал головой Ергин. — Все вы слишком слабы, чтобы идти самостоятельно. А нести вас… Посудите сами: зачем это нам?
— Может быть, затем, чтобы вернуться домой, — тихо произнес Юлий Алексеевич.
— Мы и без вас прекрасно знаем дорогу, — усмехнулся капитан.
— Я имею в виду другой дом. Настоящий.
— Что за чушь он несет? — вмешался прислушивающийся к разговору Герасимовский.
— Погодите, штабс-капитан, — поморщился Ергин и немигающим взглядом уставился на профессора: — Поясните.
— Может, я спешу с выводами, — заговорил приободрившийся после трапезы Сысоев, — и, скорее всего, напрасно вселяю в вас надежду на возвращение именно в ваш мир, но… Мне кажется, мы с коллегами нащупали кое-что, способное помочь нам всем выбраться из Зоны.
— И что же это? — сглотнул не сумевший сдержать волнение капитан Ергин.
— Мне сложно объяснить это доступными понятиями… Вы знакомы хотя бы в общих чертах с основными постулатами квантовой механики и теорией множественных вселенных?
— Разумеется, нет. Но к дьяволу теорию! Как это выглядит на практике? Где этот чертов выход?
— Точные координаты нам пока неизвестны. Наши вычисления еще не завершены. Но перспективы весьма обнадеживающие.
— Святослав Михайлович, — обратилась к Ергину закончившая «штопку» Забияка. — Вы просто обязаны доставить ученых в Новоромановск! Надеюсь, вы понимаете, что для всех нас значит это открытие? И, надеюсь, вы понимаете, что я доложу отцу… господину полковнику, что вы лишили нас этого шанса, в случае, ежели вы…
— Отставить! — мотнул головой капитан. — Я вас прекрасно понял. Но уверены ли вы в том, что это действительно шанс, а не ошибочная гипотеза?
— Скорее, хитрости этих умников, — процедил штабс-капитан Герасимовский. — Они наплетут сейчас с три короба, лишь бы мы их взяли с собой.
— Как вам угодно, — вскинула голову Забияка. — Однако уговаривать никого из вас я не намерена. Думаю, полковник Соболев сам во всем разберется. Делать выводы — его прерогатива.
— Как мы их понесем? — не глядя на Илону, развел руками капитан Ергин. — Нужны носилки, а здесь даже нет деревьев, дабы их смастерить. К тому же, рук все равно не хватит — нас четверо, как вы уже, вероятно, заметили. Разве что взять с собой только господина профессора…
— Исключено! — приподнялся на локте Сысоев, но девушка, раздраженно нахмурясь, махнула на него рукой и заговорила:
— Во-первых, вы разучились считать, господин капитан! Нас, помимо самих господ ученых, не четверо, а шестеро. Во-вторых, до леса, где, будет вам известно, имеют обыкновение расти деревья, не столь уж и далеко — можно пока воспользоваться куртками. Если уж на то пошло, вон там — дубовая роща, отправьте туда людей срубить шесты.
В-третьих, каким образом вы сумели распознать, что именно господин Сысоев, не в обиду ему будет сказано, сумеет решить проблему? Вполне возможно, что одному, даже весьма умному человеку, это не по силам. Что вы на это скажете, Святослав Михайлович? Кого-кого, а уж вас-то я как раз причисляла к людям, у которых голова предназначена не только для ношения фуражки.
— Я не намерен подвизаться носильщиком! — не дожидаясь реакции Ергина, взвился Герасимовский. — Если им так угодно, пусть топают сами!
— Заткнитесь, штабс-капитан! — вновь прожгла его взглядом Илона. — Мы обойдемся и без ваших изнеженных ручек.
— «Мы»? — презрительно уставился на нее Герасимовский. — Кто это — «мы»? Вы снова с нами, госпожа дезертирша? И этот ваш любовничек, тоже…
Договорить он не успел. Плюх с размаху припечатал лбом в лицо штабс-капитану. Тот вскрикнул, покачнулся, схватился за разбитый нос, а потом выдернул из кобуры «Канду» и приставил ее к голове разведчика. Выстрелить штабс не успел. Нога Илоны стремительно взметнулась к запястью Герасимовского, пистолет, вращаясь, отлетел метров на пять, а штабс-капитан снова закричал от боли и согнулся, прижимая к груди правую руку.
— Как вы умудрились стать офицером? — скривила губы девушка. — Дважды за пару суток потеряли личное оружие, столько же раз получили по физиономии от штатского, да еще и ведете себя, будто пьяный лицедей. Вы, часом, мундир с погонами не из опереточной гримерки стащили?
— Да я вас!.. — прохрипел багровый от ярости Герасимовский.
— Отставить, штабс-капитан! — подскочил к сослуживцу Ергин. — Что вы творите?! Подберите ваше оружие и угомонитесь, наконец. Иначе я тоже буду вынужден доложить господину полковнику о вашем поведении.
— Вы еще поинтересуйтесь, каким образом он потерял двоих людей из своей команды, — сухо произнесла девушка.
— Не сметь! — завопил штабс-капитан. — Они погибли из-за вас!
— А может, из-за того, кому своя задница дороже всего на свете? — прищурилась Забияка.
— Все! — поднял руки капитан Ергин. — Все, я сказал! Хватит! Прибудем в Новоромановск — там разберемся. Сейчас нужно решить, как нести ученых. Посылать людей к дубовой роще я не намерен — все должны быть вместе.
— Разрешите обратиться, господин капитан! — раздалось сзади.
Плюх обернулся. В четырех-пяти шагах от них стояли кряжистые братья-поручики.
— Обращайтесь, — кивнул Ергин.
— Мы можем понести на закорках по одному человеку, — сказал один из них.
— Они худые, справимся. Только вот рюкзаки…
— Они почти пустые, — сказал капитан. — Сложим все в рюкзак госпожи Соболевой. Мы с господином Плужниковым до леса понесем на куртке профессора. Господин штабс-капитан, как ваша рука?