– То есть, – нахмурилась я, переводя эти сведения в нужную мне плоскость, – вы хотите сказать, что герцог…
– …наставил рога отцу сегодняшнего маркиза Дориона, – завершил за меня Сафье. – Разумеется, мы не знаем, как именно отнесется к такому откровению Гюстав. Возможно, приданое леди Альмиконте представляется ему настолько лакомым кусочком, что он готов закрыть глаза на подобные мелочи. Нельзя также исключить вероятность того, что данная история Гюставу уже известна. Однако, если бы она стала известна общественности, у маркиза просто не осталось бы выбора. На кону бы оказалась честь рода.
– Господин Сафье, вы – гений, – объявила я. – Я была уверена, что могу на вас рассчитывать.
– Ну, в данном случае заслуга не моя, а скорее господина герцога, – усмехнулся Сафье.
– Но это ведь еще не все? – полуспросила-полуконстатировала я, пытливо глядя на собеседника. – Необоснованные слухи делу не помогут. Болтать люди могут о чем угодно. Нужны свидетельства, которые могли бы эти слухи подкрепить. Хоть я и с трудом представляю себе, что это могло бы быть, за давностью-то лет?
– И тем не менее такое свидетельство существует, – усмехнулся Сафье. – Оставлять подобную улику было крайне неосмотрительно кое с чьей стороны. Однако поверьте мне, человеку с богатым опытом: в подобных вопросах люди чрезвычайно часто действуют неосмотрительно.
– Итак?
– Как я уже говорил, роман был непродолжительным, но бурным. Перед расставанием маркиза подарила герцогу на память свой портрет.
– Портрет замужней женщины, хранящийся у холостого мужчины, – это, конечно, не очень хороший показатель, – разочарованно протянула я. – Но на весомую улику, на мой взгляд, не тянет. В конце концов, мало ли каким образом этот портрет мог оказаться у герцога.
Сафье улыбнулся, и по этой улыбке я поняла, что еще не все потеряно.
– На обороте портрета написано несколько строк, – объяснил он. – Достаточно… характе́рного содержания. Почерком маркизы.
Я с шумом втянула носом воздух. Что и говорить, стечение обстоятельств оказалось на редкость удачным.
– Как я понимаю, у вас этого портрета нет? – уточнила я.
Рассчитывать на слишком легкую жизнь все же не приходилось.
– Нет, – с улыбкой покачал головой Сафье. – Вы же знаете правила моей работы. Только информация.
– Но, полагаю, вы можете мне сообщить о том, где этот портрет надлежит искать?
– Ориентировочно. Насколько мне известно, портрет все еще хранится у герцога, – деловым тоном сообщил Сафье. – Где именно, гарантировать не могу, но с весьма высокой степенью уверенности предположу, что он лежит в личном кабинете Конрада Альмиконте. Именно там герцог держит подобные вещи. Точнее сказать не смогу. Сейфов у него там великое множество, так что в который из них он положил портрет, мне не угадать.
– Понятно, – кивнула я, слегка помрачнев.
Что ни говори, задачка становилась более сложной. Добыть улику из кабинета герцога – штука, мягко говоря, нелегкая, да и рискованная. История с печатью все еще была свежа в моей памяти. А тут еще и тайник, который попробуй отыщи. Тем более если тайников там много. Пока все перероешь, небось и герцог, и Эстли сто раз успеют заглянуть в помещение.
– Благодарю вас, господин Сафье.
Мой собеседник, как ни крути, свою работу выполнил. Я честно выложила на стол обещанную сумму.
– Леди Антего, если позволите, я бы дал вам один небольшой совет, – произнес он, собирая монеты в ладонь. – Будьте очень осторожны. Если соберетесь распространять эту информацию, позаботьтесь о том, чтобы эти слухи никак не были связаны с вашим именем. Герцог – это не тот человек, с которым стоило бы враждовать в открытую.
– Благодарю вас за совет, – усмехнулась я. – Можете не сомневаться, я стану действовать очень осторожно. Моя цель – расстроить свадьбу, а не рассориться с герцогом. Хотя не сказать, чтобы на сегодняшний день мы с ним были большими друзьями.
– Ну что же, удачи вам, и заходите еще.
Сафье просиял в доброжелательной улыбке человека, общающегося с постоянным клиентом.
Я ответила ему улыбкой клиента, весьма довольного оказываемыми услугами.
– С удовольствием зайду. Можете в этом даже не сомневаться.
По дороге во дворец я практически не замечала ничего вокруг, так напряженно обдумывала сложившуюся ситуацию. Невольно приходило в голову сравнение между предполагаемой кражей портрета и недавней историей с герцогской печатью. В тот раз я наотрез отказалась участвовать в рискованном предприятии – хотя в конечном итоге и оказалась в него втянута. Но сейчас кое-что изменилось. Во-первых, похищение печати – государственное преступление, похищение же портрета – дело личное. Если бы о первом узнал король, с него бы сталось разрешить герцогу наказать дворянку со всей возможной суровостью. Опасаться того же в истории с портретом не приходилось. Тут герцог и сам сделает все возможное, чтобы замолчать ситуацию. (Впрочем, отомстить все равно попытается, так что лучше не попадаться.) Во-вторых, тогда речь шла о деньгах, теперь же на кону стояла будущая жизнь Мирейи. В такой ситуации я готова была пойти на значительно больший риск, лишь бы избавить ее от сомнительного счастья в виде любвеобильного и недалекого маркиза Дориона. Ну и, в-третьих, теперь у меня был для этого дела надежный исполнитель.
Когда я вернулась во дворец, уже стемнело. Пройдя в свои покои и немного освежившись, я направилась в хорошо знакомую комнату, полупустую и мало использовавшуюся. Зажгла свечу и привычно провела над ней ладонью, вызывая призрака.
– Что тебе надобно, старче? – осведомилась Майя, позевывая.
От такого приветствия я закашлялась, да так сильно, что чуть ненароком не потушила свечу. Привидение осталось весьма довольно произведенным эффектом.
– И почему только все считают, будто призраки умеют исключительно пугать людей? – философски протянула она. – Подшучивать ничем не хуже.
– Просто людям немного сложно ассоциировать привидение с чувством юмора, – отозвалась я, откашлявшись.
Сегодня девушка была одета традиционно, в белое. Из-под широкого платья с многочисленными рюшами выглядывали весьма соблазнительные чулочки. Волосы прикрывала кружевная вуаль, но лица она не прятала.
– Глупости, – фыркнуло привидение. – Чувство юмора – величина постоянная. Если оно есть у человека при жизни, то и после смерти никуда не девается.
– А знаешь, это внушает оптимизм, – искренне заметила я.
– Вот видишь! И от призраков бывает польза, – с нравоучительной интонацией объявила Майя, после чего довольно легкомысленно покружилась по комнате. Ясное дело, не касаясь ногами пола.
Эти слова настроили меня на деловой лад.
– Майя, у меня к тебе есть просьба, – сказала я напрямик. – Мне, право же, очень неловко. Я хорошо знаю, что вы, призраки, предпочитаете вести параллельное с людьми существование и никак не вмешиваться в нашу жизнь. Я все это хорошо понимаю, но… Пожалуйста, помоги мне! – Я умоляюще сжала руки. – Я сделаю за это все, что ты скажешь! Хочешь, снесу тебе сюда все украшения фрейлин, хочешь, неделю буду без перерыва пересказывать дворцовые сплетни и в подробностях описывать, кто какой наряд надел на последний бал. А хочешь, могу пойти ночью на кладбище и раскопать какого-нибудь покойника. Или, наоборот, закопать живого…
Не знаю, как насчет разжалобить, но позабавить призрака мне точно удалось.
– Если ты готова сплетничать целую неделю, значит, у тебя точно что-то серьезное, – заметила она.
Я про себя отметила, что предложение закопать кого-нибудь на кладбище она таким весомым аргументом не считает.
– Очень, – признала я.
– Что стряслось?
И я рассказала ей о последних событиях. О плане герцога выдать сестру замуж, о моем знакомстве с маркизом и о хранящемся у Конрада портрете, который мы могли бы использовать в качестве козыря в этой борьбе.
– Но ты ведь знаешь, что я при всем желании не смогу принести тебе эту картину? – напомнила Майя. – Мы не имеем возможности воздействовать на материальный мир.
– Я знаю. Но ты окажешь мне огромную услугу, если просто выяснишь, где этот портрет находится. Для тебя ведь не являются преградой замки и стены. Ты можешь заглянуть внутрь любого сейфа. А с тем, как достать оттуда портрет, я буду разбираться отдельно.
Теперь я, затаив дыхание, ждала, каким будет ее ответ.
– Конечно, это против правил, но думаю, что я могу тебе помочь, – проговорила девушка. – Хотя негласные ограничения и существуют, они все больше относятся к теории. На практике почти никто из наших не может говорить с людьми, а почти никто из вас не может нас слышать – шорохи и тоскливые завывания не в счет. Поэтому и о вмешательстве в человеческую жизнь речь, как правило, просто не заходит… Да, я попытаюсь помочь, – повторила она, подумав еще немного. – Я солидарна с вашим планом. Мы, женщины, должны поддерживать друг друга, даже после смерти. Это единственное средство выстоять в мире мужчин. Я не желаю Мирейи такой участи, как брак с совершенно непривлекательным для нее мужчиной, единственной целью которого является ее приданое. Это напоминает мне крайне неприятную историю, которая произошла когда-то с Эльвирой Альмиконте.
– Эльвирой Альмиконте? – нахмурилась я.
Сколь ни напрягала свою память, это имя ни о чем мне не говорило.
– Это было не в твое время, а в мое, – улыбнулась Майя. – Так что не напрягайся. Эльвира Альмиконте – это родственница Мирейи. Кажется, троюродная прапрабабушка или что-то в этом роде… Признаться, я не слишком хорошо разбираюсь во всех этих семейных древах. В общем, женщина из рода Альмиконте, жившая в мое время. Она была старше меня. И ее история всколыхнула тогда весь высший свет.
– А что с ней произошло? – искренне заинтересовалась я.
– Ее выдали замуж, – ответила Майя с таким неожиданно жестким смешком, что у меня мороз побежал по коже. – За человека из хорошей семьи, кстати сказать, тоже маркиза, одобренного всеми ее родственниками. Потом выяснилось, что у него была постоянная любовница, а на Эльвире он женился лишь для того, чтобы получить ее внушительное приданое.