Сегодня все было по-другому. С тех пор как Ноа начал принимать ДКП, он был уверен в том, что результат анализа на ВИЧ у него будет отрицательным. Как и другие пациенты, принимающие ДКП, каждые три месяца Ноа сдавал анализы на ВИЧ и ИППП у врача, так что сегодня ему даже не нужно было проверяться. Он сделал это ради своего спутника, чтобы они оба могли расслабиться во время секса. Они долго договаривались насчет проверки, даже специально день назначили. По привычке Ноа до сих пор держал дома тест-кассеты на ВИЧ, которые по-прежнему стоили дорого, но теперь у него был хороший доход. Своему спутнику Ноа выдал тест-кассету из собственных запасов: «Эй, ты этого заслуживаешь».
Пора. Ноа взглянул на флаконы с кассетами. Увидев всего одну полоску, он улыбнулся. У обоих мужчин результат был отрицательным. Ноа наклонился и положил руку на плечо своему другу – давай повеселимся.
Если верить статистике, Ноа должен был заразиться ВИЧ много лет назад. У чернокожего гомосексуалиста риск заразиться ВИЧ в течение жизни – один к двум, выше, чем у гея-латиноамериканца (заражается каждый четвертый) или белого гомосексуалиста (каждый одиннадцатый)11. Помимо повышающих риск заражения расы и сексуальной ориентации, у Ноа в течение двенадцати лет были отношения с ВИЧ-положительным Терри. Обычно Терри аккуратно принимал лекарства, но они так долго были вместе, что о презервативах ни один из них уже не вспоминал. Кроме того, иногда они с Терри приглашали в свою спальню третьего партнера или даже двоих. На таких встречах много пили и мало говорили, поэтому ВИЧ-статус и частота сдачи анализов не обсуждались. Тем не менее удача пока сопутствовала Ноа, и он надеялся, что так будет и дальше.
Благодаря хорошим генам и регулярным тренировкам в тренажерном зале в свои почти 50 Ноа выглядит на 10 лет моложе. На работе он – непревзойденный профессионал, но за закрытыми дверьми открыт до откровенности, и в том, что касается сексуальной жизни, – тоже. Тихо он говорить не умеет, а стены в офисе тонкие. Однажды помощнику пришлось заглянуть в кабинет Ноа, потому что тот несколько раз громко повторил словосочетание «анальный секс», когда к нему направлялся заместитель директора компании по финансовым вопросам (явно не о сексуальной жизни поговорить), и помощник попросил Ноа говорить потише.
Ноа был непоколебим. «Сейчас я не пускаю в свою жизнь никого, с кем не готов делиться ее подробностями, – объяснил он. – Я построил успешную карьеру и наладил личную жизнь. Я заслужил эту жизнь».
Ноа придерживался того мнения, что ДКП – это божий дар и этим даром нужно наслаждаться. «Когда я начал принимать ДКП и услышал, что в Лос-Анджелесе есть группы [Фонда AIDS Healthcare Уейнстейна], выступающие против этого, я решил рассказать о том, как мне повезло – ведь я до сих пор жив и получаю лечение, посланное нам самим Богом. Люди столько лет молили: “Господи, пожалуйста, дай мне что-нибудь от ВИЧ”. Так что дело не в самом этом средстве, а в таких организациях, которые готовы заклеймить любого 21-летнего парня, заявившего о своей ориентации, хлебнувшего горя, и все только потому, что они не считают ДКП верным средством. Быть цветным, да еще и гомосексуалистом, и так тяжело, и нельзя клеймить человека за то, что он принимает эффективное средство, предотвращающее заражение ВИЧ».
В идеальном мире Ноа ДКП следует раздавать направо и налево: «Если вам нравятся мужчины и вы думаете о том, что, возможно, когда-нибудь, наверное, у вас с мужчинами что-нибудь будет, – начинайте принимать ДКП».
Отправляясь в командировки в родном штате Миннеаполис и за его пределами, Ноа напрасно искал вдоль дорог билборды, предлагающих чудесное средство. Почему ДКП не предлагают на каждом углу? – думал он. Ноа, выросший в лоне церкви баптистов-пятидесятников, обладатель громогласного голоса, стал идеальным поборником ДКП. Эту тему он начал обсуждать со всеми подряд, даже со случайными знакомыми.
Однажды в доме Ноа оказался друг его друга, 24-летний чернокожий гомосексуалист, специалист инвестиционного банка. Хотя молодого человека Ноа совсем не знал, он решил поделиться с ним ценной информацией и беззаботно спросил: «Эй, а ты ДКП принимаешь?» Вопрос поставил гостя в тупик. «Ух ты, какие вы тут вопросы задаете!» Больше Ноа ничего не сказал. Он уже давно не скрывал свою ориентацию, долго жил с ВИЧ-положительным партнером и в ответ на свою откровенность ожидал того же от других, пока не понял, почему людям может быть неудобно обсуждать эту тему.
«И вот я решил, что нашел подходящее время совершенно ненавязчиво поговорить с молодым человеком про ДКП. Я даже не подумал о том, что задать такой вопрос – по сути, то же самое, что спросит человека про его ВИЧ-статус, потому что не принимать ДКП может ВИЧ-положительный, а я никогда не стал бы в лоб спрашивать человека о его ВИЧ-статусе, если он сам не хочет поговорить об этом».
Другую попытку Ноа предпринял на ужине в Нью-Йорке – свой вопрос он задал семи обеспеченным гомосексуалистам, среди которых были близкие друзья и просто знакомые. Один ВИЧ-отрицательный парень рассказал о свежем исследовании ДКП. Другие присутствовавшие заявили, что единственной причиной принимать ДКП является желание заниматься незащищенным сексом. Гости заспорили, и вдруг Ноа сказал, что начал принимать препарат.
«Казалось, взорвалась бомба. Все замерли и уставились на меня с выражением, говорящим “Зачем ты об этом всем рассказываешь?” Наконец один мой друг нарушил молчание: “Знаешь, не надо на ужине обсуждать ДКП”». Ноа знал, что его друг просто шутит, пытаясь разрядить обстановку, но он был ошеломлен. «Все же тут знают, что я занимаюсь сексом, да?» – думал он. «Я хотел продолжить беседу, но кто-то сказал: “Ноа, хватит. Мы не будем больше обсуждать ДКП”».
Ноа понял, что тема эта сложная. «Предполагалось, что представители моего поколения не заразятся ВИЧ, потому что мы знаем, что надо делать: нужно просто пользоваться презервативами». Ноа также понимал, что есть те, кто впервые получил положительный результат анализа на ВИЧ. «Сегодня заразившийся ВИЧ человек терзается чувством вины сильнее, чем тот, кто, как мой бывший, заразился несколько десятилетий назад. Если человек заразился в прошлом году, он с ужасом сознает: Я мог принять меры, чтобы не допустить этого». Он пытался представить, как горько представителям старшего поколения сознавать, что друзья, которых они похоронили, могли быть до сих пор живы, если бы ДКП появилась раньше. «Разговоры о ДКП, которые я вел, могли вновь напомнить людям об утратах, ранить их чувства, заставить страдать от чувства вины, поэтому для себя я решил, что больше об этом со всеми подряд говорить не буду».
Какое-то время он ни с кем своими мыслями не делился. А потом наступило Рождество. Близкие Ноа жили за сотни миль, в Пенсильвании, поэтому на праздничный ужин его пригласила Линн, бывшая коллега, которая отмечала праздник со своей семьей в загородном клубе. Линн всегда носилась с Ноа как с писаной торбой, засыпая вопросами: «Ты выспался? У врача был? Хорошо кушаешь?», имея в виду «Сколько стейков на этой неделе ты съел?». Ей всегда удавалось разговорить Ноа, если казалось, что он чего-то недоговаривает.
В этом году он решил, что должен отблагодарить Линн, и на Рождество пригласил гостей к себе. За столом собрались пятеро, и Линн задала вопрос, с которого всегда начинала разговор: «Ноа, ты за собой следишь? У врача был?»
Он замер. «О господи, сейчас мне придется сказать этой пожилой паре, моим приемным родителям, что я принимаю ДКП». Ноа не нашел что ответить, а такое с ним редко случалось, и его молчание вызвало беспокойство. Линн и ее дочь заговорили одновременно – они требовали рассказать, что происходит.
К тому моменту Ноа уже смеялся. Наконец он ответил: «Сначала я должен сказать, что разговор, очевидно, будет очень личным и я не думаю, что вы к нему готовы». Несмотря на то что они с Линн были близкими друзьями, на рождественских обедах в загородном клубе свою сексуальную жизнь они обычно не обсуждали. Линн знала о том, что бывший партнер Ноа был ВИЧ-положительным, но Линн он ничего не сказал, потому что понимал – она будет трястись над ним еще сильнее.
«Тогда я подумал, что в этом, пожалуй, нет ничего плохого, – говорит он. – Я сказал себе: “ты собираешься кое о чем рассказать друзьям, с которыми ты очень близок и которые боятся, что ты заразишься ВИЧ. Не надо отвечать им небрежно. Ты ответишь так, что они перестанут за тебя бояться, и они будут вместе с тобой радоваться жизни”. Я так и сделал. И все сложилось прекрасно».
Если для Ноа и других гомосексуалистов ДКП стала даром, то жителям других стран, где свирепствовал ВИЧ, повезло меньше. В Африке большинство заболевших – это девушки и женщины, из 25 миллионов ВИЧ-инфицированных они составляют почти две трети. Ученые, посвятившие себя изучению ВИЧ, считают, что позитивные результаты исследования iPrEx и применения ДКП в парах вселяют надежду на то, что самым уязвимым женщинам, населяющим африканские регионы к югу от Сахары, удастся помочь. Если ДКП помогает гомосексуалистам не заразиться, в том числе в парах, где один из партнеров – ВИЧ-положителный, африканским женщинам она тоже поможет.
Разве не так?
Тысяча маленьких ранок
Джинни Марраццо окончила телефонный разговор с Майком Чайренье (Mike Chirenje), который когда-то вместе с ней возглавлял исследования в Зимбабве, за полмира от ее кабинета в Университете Вашингтона, и едва заметно улыбнулась. Группы ученых в южноафриканских странах, Уганде и Зимбабве, прилагали титанические усилия для того, чтобы обследовать более 5000 женщин в рамках проекта, на который Национальные институты здравоохранения США выделили больше 100 миллионов долларов. «Наблюдение за группами вагинального и орального применения препаратов для контроля над эпидемией», самое масштабное в мире клиническое исследование влияния ДКП на распространение ВИЧ-инфекции среди женщин, проходило так, как было задумано.