— Уходим, болваны, — прогремел над ее ухом его голос. — Серьезно, ректор и без того нас не выносит, я не хочу получить от него нагоняй за уличную драку. Оставьте ее в покое.
Когда Джейн открыла глаза, девушки уже не было. Генри, позабыв о том, как его только что отвергли, кое-как поднялся на ноги и затянул очередную песню. Она попыталась сделать шаг. Ее трясущиеся колени подогнулись, и Джеффри подхватил ее под руку.
К ним подошел Дункан.
— Давай я понесу его. Он слишком пьян, чтобы идти.
Он легко подхватил ее на руки, и она прильнула к нему, чувствуя, как под щекой вздымается и опадает его грудь, а ноздри щекочет теплый, успокаивающий аромат можжевельника, которым пахла его кожа.
— Могу подменить тебя, — услышала она голос Джеффри.
— Не надо, — отмахнулся Дункан. — Он весит не больше ягненка. Я бы перекинул его через плечо, да боюсь, его вывернет мне на спину.
Она напряглась в кольце его рук. Что, если бы ее разоблачили, пока она слонялась по улицам в поисках ночлега? Что, если ее разоблачат прямо сейчас? Она зажала рот, сдерживая тошноту.
Наконец они добрались до общежития. Генри к тому времени успокоился, и приятели, цепляясь друг за друга, заковыляли вверх по лестнице.
Она заерзала на руках у Дункана.
— Отпусти меня.
— Точно?
Она кивнула. Он поставил ее на первую ступеньку, и ее тут же повело. Дункан вздохнул.
— Давай донесу тебя до постели.
Она выставила перед собой руки, понимая, что ведет себя как капризный ребенок:
— Сам справлюсь.
— Не сомневаюсь, — ответил он мягко и терпеливо. — Но с моей помощью получится быстрее.
Она ударила его по рукам и, потеряв равновесие, больно шлепнулась на ступеньки.
— Нет! — Что, если он не послушает ее, как они не послушали ту девушку?
Дункан устало привалился к стене.
— У меня нет сил тебя уговаривать, дурень ты эдакий. Давай я отнесу тебя наверх, и мы все наконец ляжем спать. Мне рано вставать, чтобы открыть церковь на мессу.
Он склонился над нею, и она принялась отбиваться руками и ногами, не разбирая, куда бьет. От страха у нее помутнело в глазах. Что он горазд сотворить с нею, если узнает, что под видом Маленького Джона прячется девушка? Тоже прижмет ее к стене и попытается поцеловать? Или сделает что-нибудь пострашнее?
Она выставила локти и, замолотив пятками по его ребрам, завопила с риском перебудить весь дом:
— Нет!
— Ну все, прекрати! — в сердцах воскликнул он, отступая. — Укладывайся сам, коли тебе так хочется. И чтобы утром не ныл, что тебя всю ночь выворачивало наизнанку.
Держась за стену, Джейн встала на ноги. И резко села, когда в желудке опять забурлило.
— Не нужна мне твоя помощь. — Мужчина должен быть самостоятельным. — Утром мне станет лучше.
Стараясь не терять достоинства, она поползла вверх по лестнице. Дункан, качая головой, смотрел ей вслед.
— Тебе будет много хуже, поверь.
Глава 5
Он оказался прав. Наутро она чувствовала себя поистине ужасно. И не столько физически — хотя ее до сих пор мутило, а голова раскалывалась, — сколько морально. Незнакомая девушка вызвала в ее сердце странное чувство родства, а вот юноши, с которыми было вчера так весело, сегодня вызывали у нее неприязнь. Между ними будто выросла высокая стена.
Весь день она просидела в одиночестве, не понимая, как теперь с ними общаться.
Ближе к вечеру Дункан подозвал ее к себе.
— Садись. Поглядим, что с твоей латынью. Portare.
Запинаясь на каждом слове, Джейн пустилась спрягать латинские глаголы. Смотреть на Дункана она избегала, не зная, как теперь к нему относиться. Она даже не была уверена, хочет ли знаться с ним дальше.
— Какой-то ты рассеянный, парень. Еще не протрезвел?
Она сердито воззрилась на него, перебирая в уме колкости, которыми хотелось ужалить его за то, что он ее разочаровал.
— Ты не задумывался о том, что она чувствовала? — спросила она.
— Кто?
— Вчерашняя девушка. — Он уже забыл ее. Надо же быть таким черствым. — Когда ты… когда мы… — Мы. Она ведь тоже была с ними.
— Все еще переживаешь об этом?
Она посмотрела ему в глаза.
— Да.
Выражение его лица изменилось, стало неуловимым, как дым. Он отвел взгляд в сторону.
— Увы, поводов для гордости за вчерашнюю ночь у нас нет.
Подошли Генри и Джеффри. Завидев их помятые физиономии, Дункан расслабился, и вся троица печально заулыбалась, сетуя на похмелье и свои гудящие головы.
— Бурная выдалась ночка, да, парень? — поддел ее Джеффри.
Она не ответила.
— Маленький Джон расстроен из-за публичной женщины, — объяснил Дункан ее молчание.
Она свела брови на переносице. Эта тема не предназначалась для всеобщего обсуждения.
— Но женщины не такие, как мы, Джон, — серьезно сообщил Генри.
Это уж точно.
— Ты поймешь это, когда подрастешь и наберешься опыта, — прибавил Джеффри со всем авторитетом без пяти минут женатого человека.
Генри толкнул приятеля в бок.
— Не. Понять женщину в принципе невозможно.
Она взглянула на Дункана. Он молчал, только немного нахмурил лоб.
— И что здесь такого сложного? — спросила она. Презирая свой пол, Джейн, тем не менее, считала женщин совершенно прозрачными для понимания.
— Да все! — воскликнул Генри.
— Если ты глуп, — поправил его Дункан.
— Но та девушка сопротивлялась, а Генри все равно лез со своими поцелуями.
Она в упор смотрела на Дункана, словно возлагая ответственность за это на него одного.
— Если бы она перестала упрямиться, то запищала бы от восторга! — заявил Генри и добавил, покраснев под ее скептическим взглядом до самых ушей: — Подумаешь. Все равно один поцелуй ничего не значит.
— Для тебя. — Та девушка скорее надрала бы ему уши или разразилась слезами, чем позволила себя поцеловать. Даже ее невеликих знаний хватало, чтобы это понять.
— Она публичная девка, — напомнил рассудительно Джеффри, вступаясь за друга. — Знаешь, сколько у нее было мужчин?
Публичная девка. Так называли ее мать. И другими словами, похуже.
— Неважно. Она сказала «нет».
— Женщины часто говорят «нет». Они хотят, чтобы их уговаривали.
— Ты-то почем знаешь, чего она хотела?
— Почитай философов, Джон, и ты поймешь, что имеет в виду Генри, — молвил Дункан назидательным тоном. — Женщины слабы и несовершенны. Такими уж их сотворила природа. Миром правят мужчины, ибо только они обладают рациональным мышлением, в то время как женщинами руководят чувства.
— И сам дьявол не разберет, что они чувствуют! — воскликнул Генри, и вся компания расхохоталась.
Но Джейн было не до смеха. Удрученная и озадаченная, она никогда еще так остро не ощущала в себе ненавистное женское начало. Она восхищалась мужчинами, мечтала им подражать… Но оказалось, что в их познаниях есть пробелы, о которых она даже не подозревала, когда жила в одном доме с мужем сестры.
Поведение мужчин поразительным образом менялось, когда рядом не было женщин. Интересно, что ждет людей после свадьбы, когда они начинают жить вместе? Наверное, сплошные разочарования. Галантный рыцарь, оказывается, позволяет себе отрыжку за завтраком, а прекрасная дама раз в месяц изводит его истериками. Насколько другим был бы мир, если бы мужчины и женщины знали истинную сущность друг друга.
— Ничего. Со временем ты убедишься, что, женщины одержимы пороками гораздо сильнее нас, — утешил ее Генри.
— Ты придерживаешься того же мнения? — требовательно обратилась она к Дункану.
— По сути, это не тема для дискуссии, — взвешенно заговорил он. — Фома Аквинский, Гиппократ и многие другие философы давно установили, что женщины существуют, дабы жить под защитой мужчин. Они низшие существа и не обладают интеллектом.
Она закусила изнутри щеку, стараясь ничем не выдать, что его убеждения шокировали ее, и притворилась, будто раздумывает над ответом. Церковники и ученые мужи сходились во мнении по поводу слабого пола, но в отношении ее это мнение было совершенно ложным. Видимо, она какая-то неправильная женщина, если так сильно отличается от других.
Впрочем, так ли уж сильно?
— Varium et mutabile semper femina, — пробормотала она наконец.
— Именно! — Дункан щелкнул пальцами с таким довольным видом, словно шел урок, и он добился от нее долгожданного правильного ответа. — Господь создал женщин не затем, чтобы они мыслили или имели свое мнение. У них нет verile animo — той искры, что имеется у нас с тобой.
«Пожить бы тебе в женском теле хотя бы день», — подумала она. — «Тогда ты бы понял, как тяжела наша доля».
Эти книжные черви не воины. Они привыкли доказывать свою правоту не оружием, а с помощью логики и остроумия. Что ж, прекрасно. Спорить она умеет не хуже любого мужчины.
— Бывают и исключения, — сказала она. — Королева Элеонора, например. — Элеонора Аквитанская умерла двести лет назад, но в народе по сей день помнили, что по части ума она не уступала своему супругу, королю Генриху, а то и превосходила его.
— Исключения только подтверждают правило, — отмахнулся от ее аргумента Дункан. — К тому же она была обычная интриганка. Вертела сыновьями, как хотела, да использовала свое тело, чтобы манипулировать королем. Причем все свои козни творила не сама, а чужими руками.
— Нами правит логика, — глубокомысленно изрек Генри. — А женщинами — низменные страсти.
Она хотела было напомнить, что вчера низменные страсти продемонстрировал именно он, но, стиснув зубы, сдержалась.
— Но женщины обладают над нами загадочной властью, — продолжал Дункан, придвигаясь ближе. — Ни в коем случае нельзя недооценивать ее силу, Маленький Джон. Оставим риторику. Сейчас я говорю с тобой как старший товарищ. Если человек не способен устоять перед соблазном, он просто глупец. — Он взглянул через стол на Генри. — Каким был вчера этот ribaldus.
Юноша пристыженно опустил голову, а Дункан подвел итог своей лекции:
— В общем, расти и учись преодолевать низменные побуждения своей натуры. Женщинам это умение недоступно.