— Нет, Софи. Я не причиню тебе такое зло. Ты — самое удивительное, самое жизнерадостное существо, какое я когда-либо встречал. — Кит погладил ее по щеке кончиками пальцев. — Я не хочу, чтобы ты наблюдала, как я буду постепенно угасать. Это все равно что заживо похоронить тебя.
— Но я люблю тебя! — крикнула она. — Что бы ни было, я люблю тебя.
Кит спустился по ступенькам в туманное утро, открыл дверцу машины и бросил пальто на сиденье:
— Черт, я уверен, что ты действительно так думаешь. Но надолго ли тебя хватит, Софи? Если мои опасения подтвердятся, это изменит все.
— Кроме моего чувства к тебе.
— Ты не будь так уверена.
Софи ощущала босыми ногами холод каменных плит, но он ничего не значил в сравнении с холодом внутри ее.
— Я не сомневаюсь. Но дело не во мне. Дело в тебе, верно? Ты не любишь меня. Или… — Ей в голову пришла другая мысль. — Или не только это? Может быть, ты не в силах пережить, что мать бросила тебя много лет назад? — Она видела, как глаза Кита сузились, тело напряглось, и хохотнула, поняв, что попала в точку. — Ты казнишь меня за то, что сделали она и Ральф, который перестал любить тебя, узнав, что ты не его сын.
— Хватит!
Это слово вырвалось из глубины его души. Кит повернулся, и Софи увидела, как вздулись его мышцы, когда он сжал кулаки. Она вскрикнула и инстинктивно закрыла лицо руками. Кит ударил кулаком по крылу машины так, что металл промялся.
А потом наступила тишина.
То ли его отрезвила боль, то ли крик Софи, но приступ ярости прошел. Кит взял себя в руки. Минуту он стоял неподвижно, опершись руками о машину, опустив голову. Его тяжелое дыхание нарушало тишину утра.
Потом он выпрямился и повернулся к Софи.
Она прижалась к стене и обхватила себя руками, стараясь унять дрожь. Кита испугало ее лицо. Такое выражение он видел на лицах людей, ставших свидетелями ужасных событий.
Угрызения совести и отвращение к себе охватили его.
— Боже мой, Софи, извини. Я…
Он инстинктивно шагнул к ней, чтобы обнять, успокоить, но она отшатнулась и закрыла глаза:
— Уходи. Сейчас же.
Минуту Кит стоял неподвижно. А потом, понимая, что нарушил все устои, потерял контроль над собой, он сел в машину. Его руки тряслись так, что он долго не мог вставить ключ в зажигание. А когда Кит наконец завел мотор и выглянул в окно, Софи уже не было. Она ушла в замок и закрыла дверь.
Кит ехал слишком быстро. Он был напряжен и сосредоточен так же, как при выполнении задания.
Остановился он только однажды, когда еще недалеко отъехал от Элнберга. Лицо Софи стояло перед его глазами с болезненной ясностью. Кит ни в коем случае не ударил бы ее, тем не менее она отшатнулась и подняла руки, защищаясь. Этого было достаточно, чтобы у Кита пересохло в горле. Выйдя из машины, он наполнил легкие свежим воздухом и опять сел за руль. Посмотрев в зеркало заднего вида, Кит не узнал себя. Это было лицо чужого человека.
Остановившись на парковочной площадке около госпиталя, Кит достал мобильный телефон и позвонил в Элнберг. Софи долго не брала трубку. Он уже готов был сдаться, когда послышался щелчок и тихий, чуть задыхающийся голос сказал:
— Алло?
Кит закрыл глаза. Он услышал, как она произнесла это простое слово, и демоны разбежались, и паника отступила. Сначала Кит не мог говорить. А когда смог, его голос прозвучал хрипло, надтреснуто:
— Софи, это я.
Последовало молчание. Он представил себе ее лицо, тоскливые складки между бровями и сжатые губы.
— Ты где? — спросила она.
— Только что добрался до госпиталя.
— Уже? Быстро.
Правда? Кит посмотрел на часы и увидел, что Софи права.
— Я должен извиниться.
— Тебе не за что извиняться. Это я зашла слишком далеко. Извини меня.
— Не надо. — Кит не мог вынести того, что она извиняется перед ним за его поведение. — Пожалуйста, не бери на себя ответственность за мои чувства. Ты не ошиблась.
— Насчет чего?
— Насчет моей матери и Ральфа. А я не хотел слышать об этом и сорвался. Но я не ударил бы тебя. Что бы ты ни думала, знай: я никогда не смог бы причинить тебе боль.
— Ты не допустил меня в свою жизнь, Кит. Что может быть больнее?
Софи повесила трубку и стояла, глядя на телефон. Ее глаза были сухими, но она знала, что слезы там, внутри, и если они вырвутся наружу, будут литься долго.
Когда Кит сказал, что она права, Софи понадеялась, что он передумал. Что он останется с ней, что бы ни случилось. Что он любит ее.
Но она ошиблась.
Кит считает себя виноватым из-за того, что напугал ее. И только. Конечно, он не мог знать, что в тот момент, когда он поднял кулак, всплыло воспоминание, скрытое так глубоко, что невозможно было различить детали. Но оно все еще наполняло Софи ужасом.
Она подняла с пола сумку и пошла по галерее, глядя на неулыбчивых Фицроев. Неожиданно для себя самой Софи открыла дверь в столовую и включила свет. Хризантемы стояли там, где она поставила их вчера, когда думала, что обед при свечах перекинет мост через пропасть между ней и Китом.
Теперь она чуть не рассмеялась над своей наивностью.
Софи взглянула на портрет женщины с розами в волосах и «Темной звездой» на пальце — женщины из другого мира, которая не смогла вписаться в Элнберг и заплатила за это жизнью. Софи подняла руку, посмотрела на кольцо и вспомнила, что Кит говорил о медленном умирании вместе с ним. И погладила лучистый опал. Забота о Ките не убила бы ее, но любовь к мужчине, который отгораживается от нее, способна убить.
Софи медленно сняла кольцо с пальца, секунду подержала в руке и положила на каминную полку под портретом. И вышла.
Наступило время двигаться дальше.
Реабилитационный центр, куда Льюиса перевели из отделения интенсивной терапии, был недавно построен и выкрашен в яркие веселые тона. Кит шел по коридору за симпатичной полненькой медсестрой к палате Льюиса. Она постучала и открыла дверь, не дожидаясь ответа:
— Тут к вам пришли.
Льюис сидел перед телевизионным экраном и держал в руке игровой пульт. Он повернулся, но надежда в его глазах угасла, когда он увидел Кита.
— О, это вы, сэр, — сказал Льюис, покраснев, и вновь занялся игрой. — Что вы здесь делаете?
— Хотел повидать вас. Узнать, как дела. Можно я сяду?
Льюис кивнул, не отрывая взгляда от экрана, на котором видна была железная дорога и пустые домики вдоль нее. Кит присел на край кровати, потер горящие ладони о брюки и внимательно посмотрел на Льюиса.
Это была тень того парнишки, который несколько недель назад принес Киту кофе и почти все пролил от излишнего энтузиазма. Льюис сильно похудел и выглядел каким-то хрупким с бритой головой и красным шрамом на том месте, откуда извлекли пулю.
— Хорошо выглядите, — проговорил Кит с завидным спокойствием. На самом деле его жгло чувство вины и сердце ныло. — Гораздо лучше, чем в последний раз. Как вы себя чувствуете?
Льюис отвечал односложно. Его глаза были устремлены на экран, где какие-то тени выскакивали из домов и контейнеров около железной дороги. Кит хорошо понимал, какие эмоции скрываются за этим.
— Я видел доктора Ренделла. Он говорит, что вы здорово продвинулись вперед и проявили большое мужество. Мало кто смог бы пройти через такое, причем так быстро.
Льюис несколько раз нажал красную кнопку на пульте, и экран осветили языки пламени. Кит видел их отражение в немигающих глазах солдата.
— Это-то так, — равнодушно заметил Льюис. — Но надо вернуть себе форму.
— Вы хотите остаться в армии?
— Не знаю. Еще не решил. Если тут не сложится…
— А как Келли?
Экран заполнило пламя взрыва. Плечи Льюиса опустились.
— Не знаю. Я ее не вижу, знаете ли. Ей тут не нравится. Говорит, больницы действуют ей на нервы.
Кит выругался про себя. В его душе поднималось беспокойство. Лоб вспотел.
— Вот еще один стимул выбраться отсюда.
Льюис опять занялся игрой. Теперь он вел через пустыню человека в форме отряда особого назначения.
— Я тоже так считал. Но один приятель сказал мне, что она встречается с кем-то. Этот парень работает в гимнастическом зале, который я раньше посещал. — Нажата очередная кнопка. Раздаются выстрелы. Человек в форме падает. — А могу я винить ее, а? Посмотрите на меня. — Льюис отбросил пульт и встал, раскинув тощие руки. Его глаза лихорадочно блестели. — Я жалок. Я даже не могу сам одеться. Куда там пятьдесят отжиманий. А ей именно это и нравилось. Тогда я был сильным, а теперь… ничто.
— Чепуха, сапер. — Кит мысленно поблагодарил семнадцать лет строгой армейской дисциплины, научившие его говорить спокойно, без эмоций. — Вы — солдат, принявший на себя удар, выполняя задание. На вашем месте этот гимнаст стал бы звать мамочку. Вероятно, самой его тяжелой травмой была растянутая связка. А в вас стрелял из автомата убийца. И вы не сдались.
Лицо Льюиса сморщилось. По ввалившимся щекам потекли слезы. Он снова сел.
— Я хотел быть героем из-за нее, — признался он, всхлипывая и размазывая слезы, как ребенок. — И там я все время думал о ней и о ребенке. Я хотел, чтобы они мной гордились. А теперь я их потерял.
Кит встал, отчаянно стараясь не смотреть на фигурку на экране. Его руки словно опустили в кислоту, которая растворяла плоть, сжигала нервы.
— Не сдавайтесь. Вам повезло. Когда я видел вас в последний раз, доктора боялись, что пуля повредила спинной мозг. Не знали, сможете ли вы ходить. И вот вы на ногах и на пути к полному выздоровлению.
— И что? Лучше бы я был больным с ней, чем здоровым без нее.
Кит открыл было рот, но не произнес ни слова. Краем глаза он видел, что игра на экране возобновилась, и не смог удержаться, чтобы не понаблюдать. На сей раз стреляли снайперы, засевшие на крышах и в оконных проемах.
— Мы не выбираем, что с нами произойдет, — сказал он наконец. Кровь звенела у него в ушах. — Приходится иметь дело с тем, что имеешь. Вы найдете кого-то, кто будет любить вас, несмотря ни на что. Кому ничего не надо доказывать. — Кит немедленно вспомнил Софи. Ее улыбку, ее запах. — Вы просто должны быть уверены, что, когда вы встретите такую женщину, у вас хватит ума не оттолкнуть ее.