— Так оно и есть. Куда денешься? — бодро ответил Шорников.
Кинооператоры, фотокорреспонденты перевели свои объективы на него. Он смущен, не знает, куда смотреть, что делать.
Диктор после короткой паузы снова привлек к себе внимание.
— Сегодня рабочая общественность главного мартена отмечает знаменательную дату в жизни Ивана Федоровича — шестидесятилетие. День своего рождения мастер огненных дел отметил выдающимся производственным достижением: сварил наибольшее по сравнению с другими сталеварами количество стали. Победитель удостоен высокого звания — лучший сталевар главного мартена. Товарищи по работе поздравляют Ивана Федоровича с двойным праздником!..
Зазвонил колокол мостового крана. Тревожно-радостно сигналил электровоз. Белые полотнища пламени вырывались из печи через открытые окна. Завалочная машина лихо пронеслась по широкой колее слева направо, открыв для кинооператоров и будущих телезрителей группу рабочих, поздравляющих юбиляра. Несколько человек подхватили Шорникова на руки и со смехом, с недружными криками «ура» неловко подбросили кверху…
Все это видел и слышал Саша Людников. Видел он и кое-что другое…
Старший мастер Влас Кузьмич Людников, прислонившись спиной к железной колонне, издали невозмутимо наблюдал, как чествовали Шорникова.
Инженер Полубояров, мрачно-задумчивый, в одиночестве стоял под черными неподвижными лопастями гигантского, сейчас выключенного вентилятора и усердно набивал трубку. К тому же, что происходило в цехе, он, казалось, был непричастен.
Неподалеку от него находилась Клавдия Шорникова. Она боялась, что отец, когда наступит его очередь ораторствовать, собьется.
Командующий парадом Тестов беспокойно, хотя к этому никаких не было оснований, оглядывался по сторонам: все ли в порядке, не нарушается ли железный сценарий праздника? В поле его зрения попал Саша Людников. Вот так сюрприз! Приехал! Да как вовремя. В ясную голову Тестова пришла счастливая мысль: пристегнуть к празднику Людникова. Правда, это не предусмотрено сценарием. Но каши маслом не испортишь. Все же на всякий случай он решил посоветоваться с Пудаловым. Береженого бог бережет.
Позади юпитеров, излучающих потоки жаркого света на съемочную площадку, стоял Пудалов, редактор комбинатской радиогазеты, в хорошо сшитом костюме, скрадывающем сильную сутулость, узколицый, с гладко зачесанными черными волосами, с белым платочком в верхнем кармане пиджака. Тестов подошел к нему и вполголоса, тоном заговорщика, сообщил важную новость:
— На своем рабочем месте появился Сашка Людников!
— Ну и что?
— Надо и его пригласить к микрофону.
— Ты гений, Тестов!
…Николай Дитятин, Слава Прохоров, Андрей Грибанов и Саша Людников забрасывали в печь хромомарганец…
Ведущий программу тем временем объявил:
— Слово имеет юбиляр. Пожалуйста, Иван Федорович!
Шорников спокойно, уверенно подошел к микрофону, откашлялся, разгладил усы, достал из кармана несколько листов бумаги и начал бойко читать заготовленную речь:
— Друзья! От всей души благодарю за горячие поздравления, за сердечные приветствия и за добрые пожелания. И даю вам слово, дорогие товарищи, что постараюсь исполнить ваш наказ: жить долго и дальше работать по-коммунистически. Старый конь, как говорится, борозды не испортит!..
Оторвался от бумаги, заулыбался. Хороша была улыбка на его высветленном огнем, с пышными усами лице.
Влас Кузьмич, наблюдавший за ним второй раз за этот день, плюнул себе под ноги. Любил старик этаким способом выражать свой гнев…
Спрятав под усами улыбку, Шорников продолжал:
— В первую пятилетку я прибыл сюда не в пассажирском поезде. И не в самолете прилетел. Приехал на своей рыжей кобыленке, запряженной в грабарскую телегу. Прискакал, по совести сказать, не на ударную стройку, не по зову партии и народа, не пятилетку выполнять, а длинный рубль зашибить. Пока я целковый до целкового складывал, наша землекопная артель стала бетонно-монтажной бригадой: мы вершок за вершком поднимали от земли первую домну, наряжали ее в бетон да в железо. Росла домна, рос и я, бывший сезонник, бывший землекоп, бывший мужик-пахарь…
Радиооператоры, вооружившись наушниками, бдительно контролировали звукозапись. Пудалов жестами и мимикой попросил машиниста мостового крана, чтобы тот сильнее звонил в колокол — создавал эффектный фон для речи Шорникова. Тестов наклонился к Пудалову, зашептал:
— По-моему, сразу после юбиляра должен выступить его законный наследник.
— Согласен.
Пудалов подошел к Саше:
— С приездом, дорогой!.. Поздравь старика! Ладно? Даю три минуты. Готовься, а я набросаю для тебя речугу! — Достал блокнот, авторучку и с профессиональной легкостью начал набрасывать речь.
Саша, сдвинув брови, смотрел на сутулого, узколицего человека в очках и думал: «С детства знаю, что такое честность. Не был ни трусом, ни лжецом, ни подхалимом. Никого не обманул, не предал. Всегда и всем говорил правду. А теперь… что сделаю теперь?..»
Вырвав из блокнота листок. Пудалов протянул его Людникову:
— Валяй, как говорится, с богом! Я, надеюсь, угадал, что тебе хочется сказать. «Поздравляю, дорогой учитель и друг… Горжусь… Желаю вам…»
— По бумажке не буду выступать, — решительно заявил Людников — Я так, по-своему.
Пудалов хлопнул Сашу по плечу.
— Что ж, рискнем! Не собьешься?
Дружные аплодисменты покрыли заключительные слова речи Шорникова. Иван Федорович вытер лоб платком, привычным жестом огладил усы. Ведущий поднес к нему микрофон.
— Иван Федорович, позвольте задать вам несколько вопросов?
— Задавайте. Раз пошла такая пьянка, режь последний огурец!.. Извините, если чего не так сказал…
— Все так. Много ли на комбинате ваших учеников?
— Не сосчитаешь! Есть они на каждой печи, в каждой смене.
Пудалов вытолкнул вперед Сашу Людникова, подмигнул Шорникову — говори, мол, о нем! Влас Кузьмич еще раз плюнул.
— Обезьяний цирк, да и только!..
— Есть среди моих учеников такой, кто работает не то что хорошо, а, можно сказать, отлично! Сталевар Александр Людников — хоть он и молодой, а я в годах — мой соперник. В труде мы с ним соперники, а в жизни друзья. Уж который, год соревнуемся. Трудно мне было в этом квартале угнаться за ним, за молодым да резвым. Думал, не мое оно, первое место, а его, моего счастливого соперника. Но когда жюри подбило все цифры, оказалось, что победил все-таки я. Нечего греха таить — обрадовался. Потом, конечно, огорчился. За своего ученика и друга огорчился. Он себя самого превзошел. На какой-нибудь волосок не дотянулся до победной черты. Я прошу вас, дорогие товарищи, поприветствовать от всей души Саню Людникова. Не победил он сегодня, но завтра все награды ему в руки!..
Напрасно Клава боялась за отца. Он и без бумажки, без подсказки со стороны превосходно сыграл роль великодушного победителя.
Ведущий подошел к Саше, спросил:
— Не желаете ли вы что-нибудь сказать по поводу юбилея вашего друга-соперника?
— Желаю! — Саша взял микрофон. Начал спокойно: — Дорогой Иван Федорович! Сегодня вам сказали много добрых слов. Скажу и я. Спасибо за все хорошее, что вы сделали для меня!
Тестов был доволен началом речи Людникова. Полубояров дымил трубкой, понимающе щурил глаза: молодец, мол, Саша, разумно поступает, не лезет на рожон. Юбиляр, судя по его улыбке, тоже был доволен. Влас Кузьмич с мрачным видом слушал внука. Обескуражены были мирным тоном своего бригадира и подручные Людникова Железняк, Дитятин, Прохоров.
Как бы размышляя вслух, Саша говорил:
— Мы каждый день читаем в газетах и журналах — «счастье трудового человека»… Какое же оно, это счастье, товарищи, в чем оно и откуда родом?.. Ты живешь в свободной стране, где у власти стоит народ. На заводе, в шахте, на фабрике, в мастерской, на железной дороге, в колхозе ты можешь проявить себя настоящим человеком. Не князь ты и не граф, не известная балерина, не прославленный, киноактер, а знаменит. Тебя уважают, любят, песни про тебя поют. Честный, творческий труд открыл перед тобой все дороги. Вот это и есть счастье трудового человека. Ради него наши отцы и деды Октябрьскую революцию совершили. И наш комбинат построен ради него!..
Все, кто находился на рабочей площадке второй печи, внимательно слушали Людникова. Тестов и Пудалов переглядывались, одобрительно кивали. Полубояров забыл о своей трубке. Слушал Сашу и сердцем тянулся к нему: любил умницу Сашу.
Влас Кузьмич с гордостью смотрел на внука. Ему ясно было, что тот скажет дальше!
— Мы все знаем основу закона нашей жизни — каждому по труду. — Саша повернулся к Тестову, в упор посмотрел на него. — А вот вы, товарищ, против этого закона. Свой нам подсовываете. Думаете, что счастье человек может получить только из ваших рук. И только тот имеет на него право, по-вашему, кто приглянулся вам, кто подходит под вашу мерку!
— Правильно! Молодец! — закричал Влас Кузьмич. — Это по-нашему, по-рабочему!
Дитятин, Прохоров, Железняк бешено аплодировали.
Андрей Грибанов осуждающе качал головой.
Клава закрыла лицо руками.
Пудалов сказал что-то Тестову и скомандовал съемочной группе:
— Выключайте!
— Выключайте! — сказал Саша. — Меня все равно услышат. Зачем я все это говорю? Не для того, чтобы зубами вырвать первое место. Во имя справедливости отважился испортить вам праздник!
Тестов, бледный, с трясущейся челюстью, подбежал к оратору:
— Ты с ума сошел, Людников! Собственным языком роешь себе яму!
Саша даже не взглянул на него.
— Иван Федорович, — продолжал он, — печально и больно смотреть на вас. Вы же знаете, что работали в этом квартале хуже нас. Почему же согласились на первое место? Откажитесь, пока не поздно, от всего, что на вас сегодня навесили любители барабанного боя. И без этого у вас достаточно заслуг, званий, орденов. Откажитесь, иначе совесть загрызет!
Шум. Возгласы одобрения. Сторонники Саши Людникова бьют в ладоши. Тестов и Пудалов растерянны.