Третье занятие проходит на открытом воздухе. Мы наконец-то попадаем наружу, выбравшись из здания университета. Преподавателем зачаровывания животных оказывается молодая девушка — Станиэла Тарс. Она демонстрирует сразу две комбинации, которые мы немедленно фиксируем в своих тетрадях. Их выдали на первом же занятии — по рядам прошелся один из служащих, оставивший каждому студенту тетрадь и магическое перо, которым можно писать без чернил. Про себя думаю, что такой же эффект дала бы обычная шариковая ручка. Но тут таковых не имеется.
Как бы то ни было, это занятие оказывается наиболее интересным из всех прошедших. Первой нотной связкой мы пробуем подманить животное, а второй — подчинить его себе, установив связь между хозяином и зверем. С первой задачей справляется большая часть группы — в комбинации всего две ноты. Вот вторая состоит из семи нот и совладать с ней не получается ни у кого из нас. Я сбиваюсь после пятой, когда глаза уже видят прозрачную нить, которая тянется от меня к зайцу, на котором мы все тренируемся. Сначала ошибаюсь с одной нотой, неверно представив её в воздухе, а потом, занервничав, что всё провалено — повторяю то же самое со следующей. В итоге ушастый стремглав несётся в кусты, откуда его через десять секунд выманивает очередной, пытающийся выполнить задачу, студент.
Обращаю внимание, что длительность занятия разная. Если на первом нас держали около часа, то второе и третье длятся часа по два. С зайцем каждый делает по две попытки, но результата никто так и не добивается. Поэтому, когда поднимаемся в столовую, большая часть группы выглядит разочарованной. Я же наоборот, чувствую себя приободрённым. Подсознательно я сильно опасался момента, когда придётся столкнуться с использованием магии. Всё-таки револьверы — вот они, под рукой. Осязаемые и надёжные. А заклинания, как и всё остальное — казалось чем-то непонятным и зыбким. Теперь же, после того, как стала ясна механика процесса и опробованы в деле три нотные связки, всё кажется не таким удручающим. Это больше похоже на программу освоения новой техники. Возможно сложной, но вполне понятной при поэтапном движении вперёд.
А вот Джойл наоборот выглядит расстроенным. Когда усаживаемся за стол, взяв с собой по тарелке каши из какой-то местной крупы серого цвета, политой густым мясным соусом и по паре птичьих ножек, решаю поинтересоваться в чём дело. Здоровяк уныло излагает, что у себя на болотах хорошо общался со всякой живностью, без всяких нот и рун. А здесь не смог приручить несчастного зайца. Наблюдать за расстраивающимся детиной, от избытка эмоций грохнувшим на стол топор — не самое приятное занятие, так что пытаюсь его успокоить, напомнив, что во-первых у нас в комнате масса книг, которые могут помочь. А во-вторых, ещё будут занятия по прямому использованию «струн», без нот, рун и прочих вспомогательных инструментов. Услышав это и обглодав ножку, которую он на нервах прикончил буквально за считанные секунды, здоровяк вроде бы успокаивается.
Вернувшись в комнату, ещё какое-то время отдыхаем, просматривая набранные в библиотеке книги. Первым делом беру в руки кодекс университета и открыв его, удивлённо хмыкаю. Символы, которыми изложены правила — это даже не схорский. А абсолютно непонятный язык, чем-то отдалённо напоминающий китайские иероглифы. Это шутка такая? Или студенты должны узнавать все правила на свой собственной шкуре? Кто разрабатывает такую безумную систему обучения, в рамках которой обучающиеся гибнут, а правила написаны языком, который никто не знает. На всякий случай уточняю у Джойла, но он тоже не представляет, что это такое.
Вздохнув, откладываю кодекс в сторону и переключаюсь на книги. Сначала хочу просмотреть всё, что мы взяли, но потом погружаюсь в историю войны трёх императоров. Выныриваю из неё, только когда внезапно снижается яркость освещения. Понимаю, что Джойл вырубил свой светильник и уже забрался в постель. Хмыкнув, оглядываю комнату, но призрака всё ещё не видно. Похоже Эйкар с головой ушёл в исследования. Или снова любуется на голых женщин, вечер как никак. Отложив книгу, тоже забираюсь в постель и через несколько минут отключаюсь.
Интерлюдия 1
— Вы уверены, что это хорошая идея? При всём уважении, оставлять Эйкара гулять на свободе без нашего контроля — неразумно.
Статный мужчина, которому на вид не больше тридцати, немного нервно теребит часы на цепочке достав их из жилетного кармана и вопросительно смотрит на главу Хёница, который задумчиво изучает изображение в прямоугольной раме. Там, молодой парень с удивлённым видом пересказывает своему громадному соседу историю геноцида магов-призывателей. Ректор единственного магического университета империи реагирует только через несколько секунд. Крутнувшись в кресле из драконьей кожи, суставы которого используются в качестве шарниров, поворачивается к собеседнику.
— Они ни о чём не догадываются. А сам Эйкар вряд ли понимает, что мы наблюдаем за всей территорией университета. Да и сам он натворить пока ничего не может — это в конце концов призрак.
Его собеседник непонимающе вздыхает и стискивает зубы.
— Давай тогда напрямую Хард, как при штурме долбанной столицы, когда я вытаскивал тебя из брюха дракона. За каким лесным эйхором тебе это нужно? Этот старый мудак всегда только и мог, что крушить, да мутить воду. Что будет, если они каким-то чудом смогут достать ему тело?
Ректор чуть улыбается, снимая с пояса плоскую металлическую фляжку. Задерживает глаза на надписи «1-ая гвардейская маго-механическая бригада» и открутив крышку, делает глоток. Погладив подлокотник кресла, отвечает.
— Из этого летающего уродца вышло неплохое кресло. А теперь серьёзно.
Подняв глаза на собеседника, продолжает.
— Правда не понимаешь? Он опытный маг призыва, не связанный клятвой. Как думаешь, в каком русле пойдут его мысли, когда обнаружится, что все его ученики и приятели мертвы или были вынуждены отказаться от возможности призыва под угрозой смерти? Это же Эйкар — он начнёт крушить и рвать, восстанавливая «справедливость».
Второй мужчина, находящийся в помещении, сжимает пальцы на часах и задумчиво смотрит на ректора.
— Но мы же всё равно связаны клятвой и договором. Под ним наша кровь.
— Да. Но что в том договоре? Обещание доставить всех магов призыва для процедуры клятвы, а при отказе — уничтожить. Книги по ней выдать императору и никого никогда не обучать призыву. Не пытаться вскрыть запечатанные хранилища манускриптов и изменить присягу, не связывая выпускников обязательствами по отношению к Хёницу. Если посмотреть с этой точки зрения — мы его не нарушаем. Ты же не чувствуешь шума в ушах и распада своего разума? Вот и я нет. Договор соблюдён — все маги призыва, жившие на тот момент дали клятву или были убиты, мы никого не обучаем и не пытаемся подобраться к знаниям, которые империя убрала в долгий ящик. А то что пара идиотов освободили призрака и возможно дадут ему тело — никак к нам не относится.
Собеседник становится ещё более задумчивым.
— А нам то что с этого? Ну оживёт он, призовёт когорту демонов — перепашут их артиллерией. А потом придут с вопросами к нам.
— Не умеешь ты мыслить в моменте, Норниц. Когда последний раз солдаты сталкивались с призванными? И насколько мощные ребята вылезут из связанного мира, после такого перерыва? Армия скорее всего не справится. И тогда регент обратится к нам. Он вояка до мозга костей, так что мысль будет простой — «раз твоё оружие не справляется — надо достать другое».
— Но тогда у нас попросят отправить демонологов?
— Наверняка. И мы их пошлём. А когда тех убьют, засунем в новые тела всех у кого уцелеют кристаллы разума и отправим на убой снова. Думаю на третий, регент сам додумается до того, чтобы изменить договор и снять личные клятвы с части магов.
Беловолосый Норниц мрачно хмыкает.
— Ты хочешь войны с империей? А она ведь будет, если мы откажемся подписать новый. Не забывай — у них на службе есть немало магов, которые связаны клятвами. Пожалуй, даже больше, чем у нас преподавателей.
— На посту моего заместителя по дисциплине ты сам начинаешь превращаться в вояку Норн. Империя бурлит. Даже мы точно не знаем, кто отравил семью императора, а регент подозревает всех подряд. Армия уже вступила на земли двух хёрдисов. Аристократы в ярости. Заговоры плетутся и распадаются с неимоверной скоростью. А у нас ещё есть и свой козырь в рукаве.
Проректор по дисциплине переводит взгляд на металлическую раму, где продолжает отображаться комната и озвучивает очевидное.
— Наследник престола, потерявший память.
— Именно. Который вполне может вступить в игру на стороне Эйкара. Или аристократов. Регент против законного принца. В народе и так популярна версия, что императора прикончил его брат, возжелавший власти. А с такой постановкой вопроса у него просто нет шансов.
— Подожди. Ты же не хочешь захватить престол?
Ректор заливается хохотом. Чуть успокоившись, удивлённо смотрит на своего старого приятеля.
— Зачем? Я так сильно похож на идиота? Возиться с бумагами, дипломатией, государственными делами и налогами? Чтобы править страной нужна девиация мышления — тяга к власти и самолюбованию. Всё, что нужно мне — отмена ограничений. Возврат в наши хранилища всех изъятых книг, артефактов и оборудования. Полное восстановление стёртых участков памяти. Отмена запрета на раскопки, фундаментальные исследования и призыв. Когда добьёмся всего этого — пусть продолжают дальше играться в своей песочнице. А мы, наконец, займёмся делом.
— Но… Палач? Что, если он ещё жив. Никто из нас даже не помнит лица этого ублюдка — урод может оказаться кем угодно.
Лицо ректора перекашивает от злости.
— Без армейских корпусов и боевых драконов за спиной, этот урод — никто. Он же не участвовал ни в одном открытом бою — просто продал нас императору и потом избирательно стёр память. Если грязный выродок обнаружит себя — я лично убью его. Потом засуну в новое тело и буду убивать каждый раз перед завтраком. Всегда мечтал о таком начале дня.