Корис не забыл. И, хоть способ этот и ненадёжный, в их положении особо выбирать и не из чего. Домыслы ли то или хвастливые слова, но ведь неспроста же наличие Порталов давно уже было одним из основных требований к миру для учебного выхода, так что стоит попробовать найти один из них.
— Квинта, — тихо произнёс он, на всякий случай ещё раз проверив огоньки на обратной стороне кожаной полоски. — В связи со сложившимися обстоятельствами…
И замолчал, не сразу поняв, что привлекло его внимание. Синий, три зелёных и безжизненная темнота вместо оранжевого. Вроде как всё верно, но… Синий, три зелёных и один погасший. Синий, три зелёных… Три?!
Не веря самому себе, Корис вновь и вновь пересчитывал огоньки. Синий, его собственный. Два зелёных, один обозначает Арэна, другой — Локи. И третий. Тот, что когда-то, очень, очень давно, принадлежал искателю квинты Отта, Кану — тому самому, что бесследно пропал за Гранью вслед за сестрой Арэна.
И вот теперь он, этот самый огонёк, светился ровным зелёным светом.
— Командир, — окликнул его Арэн, по-своему истолковав воцарившееся молчание. — Что будем делать?
Корис не ответил, уставившись на огонёк. Такого просто не могло быть. Только сигнал оператора способен пробиться сквозь Грань. Остальные же огоньки будут светиться только если члены квинты находятся в одном мире. И при этом, разумеется, живы. Что же получается, Кан, давно уж почитавшийся мёртвым, на самом деле жив и здоров? Да ещё и находится в этом мире? Разве возможно такое совпадение?
У командира перехватило дыхание.
«Ты неверно задаёшь вопросы, — строго оборвал он сам себя. — Кан пошёл за девочкой. Не знаю, как он сумел выбраться с путей за Гранью, но в этот мир его привела она. А в твоей квинте — её брат, и ты сам ещё недавно пребывал в сомнениях, не отразится ли это родство, помноженное на чувство вины, на выходе. Вот ты и получил ответ. Причём неизвестно, жива ли сама девочка, но и так понятно — она была в этом мире. И Арэн это почувствовал».
— Командир?
Корис поднял глаза на искателя.
«Нет, нельзя ему ничего говорить. Пока нельзя. Он наверняка бросится её искать, забыв про всё. А нам до зарезу нужно найти Портал и выяснить, что случилось с Эрис и Перекрёстком — это сейчас важнее, многажды важнее, чем погоня за призраками прошлого. Если девочка выжила тогда, то уж сейчас, проведя десять лет в этом мире, наверняка не нуждается в помощи. Да и Кан тоже. Поэтому сначала — дело, а уж потом…»
Дав себе зарок обязательно вернуться, Корис принял решение.
— Квинта, — бесцветным голосом выдавил он из себя, заставляя разум поступить так, как велит долг. — Слушай мою команду. Поскольку связь с Перекрёстком прервана, и все штатные способы возврата не сработали, мы прибегнем к иному варианту. Арэн, мне нужно, чтоб ты нашёл Портал.
Эрис дремала, свернувшись клубочком прямо в огромном операторском кресле, как делала всегда. Она никогда не позволяла себе покинуть вверенную ей квинту даже на самый краткий миг, хоть и знала — связь с дриммерами не прервётся от этого. Даже дремота её была весьма поверхностной — то и дело рыжая открывала глаза, бросала внимательный взгляд на помаргивающую мириадами хаотично разбросанных огоньков подковообразную тумбу. И закрывала, только лишь убедившись, что всё в порядке, и один из этих огоньков — зелёный, точно молодая весенняя трава, — светится ярче других.
Она не знала, день ли сейчас или ночь в том мире, где находились доверившиеся ей дриммеры во главе с Корисом, равно как и не могла знать, что там происходит. Но тончайшая (и крепчайшая) нить, связывающая её с симпатичным молодым искателем, оставалась спокойной, а значит — помощь квинте не требуется. Дриммеры успешно вышли под чужое солнце и, и у них всё хорошо.
Перемежая дрёму такими мыслями и короткими взглядами на огоньки, Эрис коротала то странное время, что на Перекрёстке миров принято называть ночью. А под утро её сморил, наконец, крепкий, спокойный сон… почти тут же нарушенный донёсшимся с улицы грохотом.
Огоньки на тумбе моргнули — раз, другой, — цифры в окошках сбились, враз покраснев — и погасли. Поблёк свет стеклянного шара с газовой лампой, подвешенного под потолком, будто кто-то перекрыл доступ топливу.
Ничего не понимая спросонья, Эрис вскочила, уставилась на почти угасшую лампу.
— Что происходит? — вслух спросила она. Будто в ответ лампа под потолком на миг разгорелась ярче — и угасла окончательно, оставив рыжую в почти полной темноте. Неверный свет лился только из окон, но его не хватало — слишком высоко над твёрдой поверхностью Перекрёстка возносилась башня Центра, седьмая, как принято было её называть. Но зато отсюда, сверху, открывался прекрасный вид на то, что происходило внизу, на площади. Эрис, не раздумывая, метнулась к занимавшему всю стену позади саркофагов окну — и застыла в ужасе от увиденного.
К Центру со всех ног неслась толпа: насмерть перепуганные матери тащили ребятишек постарше, отцы несли на руках младших. Операторы, следящие, дриммеры и простые жители — все они, оглашая Перекрёсток переполненными ужаса криками, спотыкаясь, падая и — если повезло не быть затоптанными паникующей толпой, — поднимаясь, бежали к Центру. Стражники у ворот, даже не пытаясь навести порядок, просто заталкивали везунчиков внутрь, стараясь не допустить затора.
— Да что такое? — прошептала рыжая, не в силах поверить в увиденное. Взгляд её устремился дальше, в темноту, к подсвеченным притушенными по ночному времени лампами Дорогам — и волосы на голове зашевелились, будто живые.
Из вековечной тьмы, той, в которой тонет даже свет фонарей, по Дорогам шествовали стройные ряды закованных в серебряные латы легионов. Сверкающими змеями тянулись они из неведомой дали, ощетинившись длинными пиками, которые вместо обычных наконечников увенчаны были чёрными, будто небо Перекрёстка, гротескными подобиями растопыренной человеческой ладони. И не успела Эрис с сомнением хмыкнуть — право же, что за глупое, бесполезное оружие, таким только скотину гонять, и то неудобно, — как первые серебряные ряды, миновав окраины и ступив на огромную площадь перед Центром, дружно вскинули пики ввысь, сами опустившись на одно колено, и из чернёных подобий рук на их концах в небо прянули слепящие зигзаги молний.
Белое пламя, ярче, чем самое яркое солнце, осветило пространство, над Центром соткался нестерпимо жгущий глаза купол — точь-в-точь паутина, только сплёл её вовсе не паук. По нитям её, одна за другой, бежали сотни и тысячи белоснежных искр. Вначале казалось, что в их движении нет никакого порядка, но, когда они стали собираться в пересечениях паутины, рыжая догадалась, что сейчас произойдёт. И успела зажмуриться, отвернулась, спрятав для надёжности лицо в ладонях. Раздался грохот, сквозь ладони и веки проник жгучий, нестерпимый свет, потянулся к глазам, тщась выжечь. Вскрикнув от жестокой боли, вонзившейся в глазницы, Эрис ничком бросилась за погасшую тумбу. Опасности, которых она за свою бытность дриммером, бойцом квинты Отта, повидала немало, научили её действовать быстро и не размышляя. И эта привычка, выработанная раз и навсегда, спасла глаза рыжей от неминуемой слепоты.
Внизу таких везунчиков оказалось немного, большинство даже и не заметило момента удара, стоя спинами к нападавшим, и теперь испуганная толпа тех, кто стремился укрыться за стенами Центра, выла сотнями отчаянных голосов, срывая глотки и размазывая по лицам липкую смесь из крови и лопнувших глазных яблок.
Молнии ударили снова, и снова вспыхнула белоснежная паутина купола. Змеистые ветви, отразившись от неё, пали на землю, прицельно выискивая людей. Крики обречённых поредели, но потребовалось ещё несколько залпов, чтоб, наконец, наступила тишина.
Дождавшись, пока в глазах перестанут плавать огненные пятна, Эрис осторожно выползла из-за тумбы, выглянула в окно. Вся площадь блестела и серебрилась латами захватчиков. Разорвав построение, они бродили среди трупов и время от времени с силой опускали основания своего страшного оружия вниз, добивая случайно выживших. Ворота Центра успели закрыть — толстые железные створки снаружи для надёжности прикрывала герса, — но молниям всё равно, куда бить, никакие ворота их не удержат. И потому внутренний двор Центра сейчас ничем не отличался от площади — те же дымящиеся трупы и редкие выжившие, лишившиеся глаз. Рыжая была уверена — им тоже осталось жить очень недолго, потому как ни стены, ни укрепления серебряных воинов надолго не задержат.
И, несомненно, рано или поздно они ворвутся и в сам Центр.
Эрис затравленно обернулась к мёртвой тумбе, затем бросила взгляд на саркофаги. Что-то смутное мелькнуло на краю сознания. Воспоминание, разговор с одним из знакомцев, полный непонятных терминов и определений. Что-то очень важное в нём было, что-то о… Ну конечно же!
Эрис едва не подпрыгнула от радости.
— …Мы сумели расшифровать кое-что из старых записей Центра, — прокашлявшись, точно заправский оратор, с гордостью витийствовал Орнел, один из её знакомцев из научного цеха. — В них рассказывается про таинственное место под названием Серпентид.
— Где это? — лениво поинтересовалась рыжая, одаривая научника одной из самых чарующих своих улыбок.
— Мы не знаем, — развёл руками тот. — Пока удалось выяснить только, что путь к нему может быть проложен лишь в случае, если Центр перестанет функционировать. Эдакий запасной вариант. Совет поручил техникам проверить энерговоды и всякие там непонятные штуки, ну, те, которые в ведении их цеха находятся, и попытаться сымитировать подобную ситуацию…
— И что же, получилось?
— Не совсем… гм… кхе-кхе… Но кое-чего добиться удалось.
Эрис молча склонила голову к плечу, выказывая исключительно вежливый интерес к рассказу.
— В общем, мы нашли это место, — понизив голос, таинственно прошептал научник. — И знаешь, что выяснилось?
— Что же, мой любознательный друг?
— Если Центр вдруг, ну, знаешь… сломается или что-то в этом роде… все саркофаги сами собой нацелятся на этот самый Серпентид, представляешь? — научник важно воздел палец к потолку. — Не нужен будет ни искатель, ни оператор, чтоб попасть туда, просто ложишься в саркофаг, р-раз — и ты уже там! Обратно, правда, ходу уже не будет…