— С удовольствием, — нехорошо прищурилась я, припоминая обгорелое тело Эверна и собственное видение.
Щёлкнули тетивы, две стрелы взлетели в воздух, набирая скорость, и тут же вспыхнули, будто сухие щепки, сгорев в полёте. В следующий миг под ногами стрелков зашевелилась, набухая, земля, из середины возникшей опухоли с громким хлопком взвилась вверх туча чёрной пыли, облепила лучников, точно болотная мошкара, жаля и мешая видеть цель — а на пальцах стало на одну заготовленную конструкцию меньше.
Пусть теперь попробуют пострелять. Если смогут.
Проследить, получилось ли у меня повторить то, что в своё время применил против меня приснопамятный Живой Лес, я не успела — грокхи с трезубцами добежали до нас, и пришлось всё внимание сосредоточить на них.
Ближайший грокх попытался было с разгона нанизать меня на лезвия трезубца, но в последний момент в лицо ему прилетел брошенный Владом кинжал, скользнул по шлему, не причинив вреда — но от неожиданности грокх дёрнулся, и острия необычного оружия прошли далеко в стороне. Я не упустила момент — с пальцев сорвались десятки тонких ледяных игл. Большинство с хрустальным звоном столкнулись с железом забрала и рассыпались искрящейся пылью, но несколько нашли путь внутрь сквозь узкие щели, вонзились в лицо и закрутились вокруг своей оси, разбрасывая в стороны искры вперемешку с каплями крови. Грокх взвыл, и я бросилась вперёд, раскрывая Поющих.
Шипы волшебных вееров сцепились с изломанными, точно молнии, лезвиями, заскрежетали по ним, высекая искры. Противник изо всей силы крутанул трезубец, освобождаясь от захвата. Резкий взмах — и мне пришлось нырнуть вниз, спасаясь от удара. Перекатившись по земле, я ткнула одним Поющим в слабо защищённый пах (а нечего латной юбкой брезговать, коли доспех нацепил!), а шипами второго — в сочленения бронзовых пластин, прикрывающих руку и плечо. И едва успела уйти от нового удара, просто и без затей упав на спину. Поспешно вскочила на ноги, отступая.
Оба удара достигли цели, но грокх точно и не заметил появившихся ран — глухо рыча из-под шлема, продолжил наступать. Пришлось потратить на него ещё одну конструкцию. Бесполезно, прёт, словно хорошо выученный боевой конь, которого можно остановить только нанизав на десяток длинных пик.
Ну а я остановлю тем, что есть! Ярость заполнила сознание, не оставляя места ни страху, ни осторожности, ни расчётливости. Третья конструкция!
Из земли выпростались две огромным лапы, схватили грокха за ноги, потянули вниз; на концах глиняных, покрытых паутиной трещин пальцев сверкнули когти, проскрежетали по поножам — и впились в незащищённую кожу выше колен.
С яростным рыком грокх остервенело принялся тыкать торцом трезубца по удерживающим его лапам. Я прыгнула вперёд — лучше момента не придумать, — на шипах, венчающих веера, заплясали зелёные всполохи, жидким огнём расползлись по стали. Засвистел рассекаемый воздух, Поющие с размаху вонзились в незащищённый клочок кожи под нижним краем шлема; плоть подалась с чавканьем, хлынула кровь; взметнулись языки зелёного пламени и принялись разъедать края раны, точно ядовитое алхимическое зелье. Рык сменился невнятным бульканьем; грокх отбросил трезубец, слишком поздно поняв, что длинное оружие, столь удобное в плотном строю, в схватке один на один не дало ему никакого преимущества. В последнем усилии он попытался дотянуться до меня руками и, потеряв равновесие, рухнул.
Не дожидаясь, пока он затихнет, я отправила в сторону лучников ещё две конструкции, одну за другой — пусть дальше развлекаются, лишь бы не мешали. Убивать их я пока не собиралась.
Влад дрался с двумя противниками сразу, и никто не мог одержать верх. Оборотень успел заработать длинный тонкий порез на предплечье, но и один из грокхов заметно хромал, с трудом опираясь на раненую ногу.
Его я и выбрала для следующего удара. Ледяной шип вонзился во вторую ногу, заставив грокха покачнуться. Влад, недолго думая, пнул его, отталкивая от себя, и сосредоточился на оставшемся противнике. Помогла, чем смогла — отправила в дело последние конструкции, — остальное драконий оборотень доделал сам: рубанул плашмя по рукам, сбивая удар грокха, хитрым финтом вывернув саблю, с размаху вонзил её в щель забрала и обернулся к раненому. Несколько мгновений — и всё было кончено.
Я уже стояла рядом со стрелками — те никак не могли выпутаться из плена зелёных лиан, оплетающих их подобно кокону, и только злобно и бессильно шипели и бранились. Подошёл Влад, рывком стянул с обоих шлемы.
Люди как люди: смуглые, черноволосые. Глаза только злобные.
— Зачем вы пришли на земли Заката? — требовательно спросила я.
Один из грокхов вместо ответа презрительно плюнул в мою сторону. Не попал — зато заработал по челюсти от Влада и согнулся, выплёвывая на землю кровь вперемешку с собственными зубами.
— Отвечай на вопрос. Зачем пришли? Сколько вас? — оборотень зашёл грокхам за спину и приставил саблю к горлу второго стрелка. — Спрашиваю один раз.
— Верные найдут тебя, — огрызнулся тот, угрожающе оскалившись. — Тебя и твою шлюху. Мы пропустим через неё всех, а ты будешь смотреть. А потом вы оба сдохнете, медленно и мучительно. Нет, не в огне, что превращает тело в пищу для богов. Вас оставят на поживу пустынным псам, они…
Влад поднял на меня глаза — лёд и ничего кроме льда, — и медленно провёл лезвием вдоль незащищённого горла грокха. Не договорив, тот забулькал, на губах выступила кровавая пена. От лёгкого толчка в спину завалился вперёд, лицом уткнувшись в землю, и затих.
Разум затопила слепая волна ненависти столь чёрной, что самая глухая ночь не смогла бы потягаться с ней в непроглядности. Да кто они такие, чтоб вот так вот, по-хозяйски, приходить в чужую землю? Кто дал им право сжигать людей, превращая их в «пищу для богов»? Что это, в конце концов, за боги такие, что требуют человеческих жертв?!
Я шагнула к оставшемуся грокху, схватила жёсткие, курчавые волосы, оттянула, открыв горло.
— Говори, — мрачно приказала я. — Или ты хочешь сдохнуть, как твой дружок?
— Верные не страшатся смерти, — отхаркиваясь кровью, просипел тот. — Я воссоединюсь с богами грома и молний, ибо моя смерть будет достойна…
— Ты умрёшь в точности так же, — я с силой повернула его голову так, чтоб ему хорошо было видно тело второго лучника и медленно растекающуюся алую лужу под ним — земля не хотела впитывать отравленную злобой кровь. — И так же останешься лежать прямо на этом месте. На Закате тоже есть звери, что не побрезгуют человечиной.
Грокх осклабился окровавленным, лишённым половины зубов ртом.
— Боги примут меня, как героя, — упрямо прохрипел он.
Я подняла глаза на Влада. Оборотень молча покачал головой, шагнул вперёд, поднимая для удара саблю. Грокх задёргался, но лианы надёжно стягивали его тело. Рассекая воздух, свистнула сталь, коснулась открытой шеи, взрезая кожу.
— Надо было и вправду зверью скормить, — с сожалением произнёс оборотень, когда затихли предсмертные хрипы, и сплюнул брезгливо. — К дереву привязать и кровь пустить, чтоб по запаху нашли. Пусть бы тоже помучились, как те, которых они живьём жарят…
— И так найдут, — зло ответила я. — А заодно и похоронят… со всеми заслуженными почестями. Блаженного бы отыскать, ежели не обманывал крестьянин. Не зря ж ради него с этими сцепились.
Деревня встретила нас тишиной, какой никогда не услышать там, где живут люди. Не мычали коровы, не лаяли собаки. Не слышно было даже тихого шороха вездесущих мышей. Лишь ветер гонял по пустынным улицам пыль да прошлогоднее сопревшее сено.
— Эдак до вечера провозимся, — резюмировал Влад, обведя взглядом перекрестья улиц совсем не маленькой деревушки.
— Стало быть, и ночевать будем не в чистом поле, — заметила я, стараясь не думать о том, что грокхам, буде ещё один или несколько их отрядов окажутся неподалёку, может прийти в голову ровно такая же мысль.
— Тогда разделимся, — решил драконий оборотень. — Я осмотрю дома на этой стороне, а ты по другой.
Я согласно кивнула и направилась в первый дом.
Дверь отворилась со скрипом (видать, хозяин не особо рьяно следил за своим жилищем), впустив меня в полумрак просто и без затей обставленной горницы. Грубо сколоченный стол в середине, сундуки и лавки вдоль стен, сиротливо застывшая рядом с оконцем прялка да невычищенный очаг в дальнем углу — вот и всё убранство. Заглянув для порядка в подпол и не найдя там ничего — рачительные хозяева, убегая в спешке, не поленились забрать с собой всё хоть сколько-нибудь ценное, — я перешла в следующий дом. Так, пройдя всю улицу, я свернула в сторону, туда, где дома, вместо того, чтоб стоять ровно в одну линию, располагались хаотично и на большем отдалении друг от друга.
Тут уже появились небольшие огороды, раскинувшиеся прямо под окнами, стали попадаться пристроенные с задней стороны амбары и хлева. Но, как и в домах на главной улице, в этих царило всё то же запустение. Разве что в одном из подполов нашёлся забытый кусок вяленого мяса — его я без малейшего зазрения совести прихватила с собой.
Уже вечерело, когда с другого конца деревни послышался голос Влада. Терзаемая любопытством, я поспешила туда, пересекла главную улицу, углубившись в переплетения улочек поуже — в этой стороне ни огородов, ни скотных дворов не было, и дома зачем-то лепились друг к другу вплотную, едва не смыкаясь стенами. Эхо, многократно отскакивая от них, ослабленное и искажённое собственными многочисленными повторениями, оказалось неважным помощником в поисках, и мне снова пришлось заглядывать в каждый дом, чтоб не пройти случайно мимо.
Оборотень обнаружился на самой окраине деревни, в покосившейся, темной от времени лачуге, непонятно, каким чудом до сих пор не рассыпавшейся в труху. В крохотной горнице без окон царил мрак, но в дальнем углу, напрягая глаза, можно было различить человеческую фигуру, нависшую над чем-то, больше похожим на большую груду тряпок.
— Не зажигай огонь, — предупредил Влад, даже не обернувшись — всё его внимание было приковано к этой груде. — Свет его пугает.