Свежий, юго-западный ветер раздувал паруса. Волны плескались о корпус судна, пронзительно орали чайки, молниеносно пикируя к темно-синей, волнующейся поверхности моря. Вначале стояли на носу корабля, порывы ветра бросали в лицо соленые брызги, смотрели на море. Когда надоело, ушли по каютам, досыпать. Ближе к полудню на горизонте показались паруса идущего в Архангельск иноземного гостя. Вышли на палубу, разглядывали. В двух кабельтовых с правого борта проплыл трехмачтовый красавец: шел слегка кренясь, свежий морской ветер свистел в снастях, туго надувал белоснежные паруса, на носу черного дерева скульптура морской девы, Юнион Джек на корме почти касается воды. Белое море — не британские моря, англичанин не стал требовать от проплывающей мимо непонятной мелюзги салютовать ему, но и сам не стал приветствовать, надменно пройдя мимо. Развевающийся над мачтой русский флаг просвещенные мореплаватели высокомерно проигнорировали. На обращенном к яхтам борту показались матросы, смеялись, указывали пальцем на московитские лоханки. Петр опустил бинокль. Крупный капли выступили на высоком, побагровевшем от гнева лбу.
— Собаки! — негромко. Дернул шеей, глаза округлились, заорал бессильно тряся кулаком — Собаки, бл_дские!
— Мин Херц! Мин Херц! — подскочил Меньшиков, зашептал что-то горячо в ухо. Увел, обнимая за плечи в каюту.
Александр уже собирался укладываться спать, когда скрипнула дверь каюты. В проеме стоял Петр. Одет в брюки и плотную мастерградскую куртку, словно и не собирается ложится. Вроде посидели немного за рюмкой «коньяка» и разошлись спать, а тут на тебе! Увидел что мастерградский посол не спит, нетерпеливо дернул щекой, зашел. Александр удивленно уставился на посетителя. Отложив на кровать книгу, торопливо сел. Голые ноги коснулись прохладного деревянного пола.
— Не спишь? — поинтересовался Петр и не дожидаясь приглашения присел на кровать рядом.
— Что-то случилось Герр Питер? — осторожно поинтересовался Александр. В свете стоящего на рундуке[39] напротив керосинового фонаря гневно и ярко горят круглые глаза царя, юношеские усики встали дыбом.
Александр осторожно принюхался. Спиртным от Петра несет умеренно. Похоже после того как разошлись, не пил.
— Хочу построить морской флот могучий, как в той истории что ты давал мне читать, как мыслишь?
Александр несколько мгновений смотрел на царя с удивлением. Потом понял. Слишком обидели его за последнее время англичане и другие посланники морских держав. Слишком переживает он за «отсталую» Россию. Если не выговорится, не поделится планами, лопнет от переполнявшего желания немедленно все поменять и гнева.
— Говорили мы с тобой про это. И России и нам необходимы и флот и порты морские. Надо самим возить товары в Европу а не давать на том наживаться иностранцам. Появятся собственные гавани, завалим рынки русскими и мастерградскими товарами. Дело благое и в нем мы тебе поможем.
— Одного Архангельска несмотря на ледокол, коей вы хотите построить, мало для торговли, нужны гавани в балтийском море. Уже сто лет минуло как шведы обманом напали и отобрали у русского царства выход в море. Забрать праотеческие отчины мне батюшка завещал да и матушка Наталья Кирилловна о том сказывала! Рядом с морем хочу новую столицу возвести. Душно мне в Москве.
Александр на секунду задумался.
— Подожди Герр Питер разговор серьезный, хоть штаны одену.
Петр нетерпеливо фыркнул, тяжело дыша и сверля мастерградцем возбужденным взглядом. Морская волна за бортом плескалась, ветер в снастях негромко гудел, на палубе боцман матерно отчитывал провинившегося матроса. Пока Александр одевался, царь молча ожидал.
Присев на кровать, начал осторожно:
— Про то что пора собирать отобранные врагами русские земли ты правильно помыслил, время пришло. У шведа русскую землю забирать надо. Не так он уже и грозен! Проходит то время, когда они поляков с немцами как хотели гоняли! Ригу взять. Не забыть не только прибалтийские земли но и те русские, что стонут под поляками: Малороссию, Галицию с Белоруссией. Брать все православные земли под свою руку! Но «Festina lente»! Вначале нужно все подготовить!
Александр готовился к подобному разговору с царем и по совету психолога нашел подходящую латинскую поговорку. Царь имея лишь домашнее обучение, сиявшее большими прорехами и очень уважал ученость и иностранные выражения.
— «Festina lente»! — что сие?
— Это по-латински, означает тоже, что русская поговорка «Семь раз отмерь, один раз отрежь.»
— Ишь ты! — то ли в изумлении то ли в негодовании покрутил головой царь, не знавший за приятелем склонности к иностранным выражениям.
— Я к чему говорю не торопится. У тебя война с турками. Османы одряхлели но еще могучи. Всего десять лет тому назад Вену осаждали и едва не взяли! Вначале нужно их к миру принудить и разгромить последнее татарское ханство. Хватит им русских рабов на рынках Стамбула возить. Пора расплатиться за все! Выбьешь с Причерноморья турок с татарами, великое дело для царства русского сделаешь. Выходы в Черное и Азовское море нужны, земля там богатая, сможешь завалить страну и Европу хлебом, есть и уголь и железо. Обогатишь царство и народ, прославишься в веках!
Петр уныло поник плечами, на лице мелькнула тень растерянности. Несколько мгновений сохранял прежнюю позу, ожидая продолжения, затем неторопливо выпрямился и пару секунд пристально вглядывался в юное лицо успевшего много пережить собеседника. Нехотя ответил:
— Дважды ходил Голицын на турок и татар, с великим стыдом вернулся. В Крым лезть опять конфузию получим… — Петр сморгнул, усики уныло повисли, — Силен басурманин!
— А когда Голицын полководцем был? Это Софья решила что если в постели и при дворе хорош, то и с войском управится. Бездарному генералу какую армию ни дай, ничего не добьется. Пока он без толку у Перекопа топтался, генерал Косагов успешно бил турок с татарами под Горбатиком. В нашей истории ты в Крым не пошел а штурмовал Азов. Во второй раз, но взял, почему сейчас с первого раза не отнять его у турок? Способный полководец и с небольшими силами многое сделает. Подготовишься хорошо, с первого раза возьмешь. Гвардейцы твои оснащены и обучены лучше любого европейского войска!
Александр замолчал а царь вонзил взгляд вновь загоревшихся надеждой глаз в лицо мастерградца.
— Их мало, стрельцы ненадежны, полки иноземного строя подготовлены гораздо хуже… Поможете мне с турками да татарами управится?
Мастерградский посол твердо посмотрел в круглые глаза царя. Исчерпывающие инструкции что обещать царю, он получил еще в Мастерграде. Откликнулся с небольшой заминкой, но искренне:
— Мы союзники русского царства. Скажешь когда нужна военная помощь, придем. Это обещаю твердо. Что попросим с тебя за это, не знаю. Решать городским властям, но уверен это будет к нашей взаимной выгоде.
— А сам со мной воевать турка пойдешь? Ты сражался с монголами…
Произнеся это, Петр бросил испытующий взгляд на собеседника, на лице которого не было и следов обычной для дипломата сдержанности. Молодой офицер посмотрел на русского царя решительным взглядом. Как поступить, когда Руси понадобятся его знания и силы, он решил уже давно.
— Просить буду, чтобы разрешили с тобой пойти на османов!
Петр несколько секунд вглядывался в решительное лицо мастерградца. Потом лицо его дрогнуло, он изо всех сил обнял Александра. Тот охнул от боли в сдавливаемых с медвежьей силой ребрах. Уродился царь не только высоким, более двух метров но и обладал огромной физической силой. Ломал руками монеты и подковы. Царственный юноша, разжал объятия, шмыгнул носом. Отныне это настоящий верный друг, насколько у государей могут быть друзья…
Ночью, под ледяным светом луны корабли прошли мимо Большого и Малого Заяцких островов Соловецкого архипелага, занимавших площадь всего несколько километров. Солнце успело высоко подняться над горизонтом когда подошли к большому Соловецкому острову. Александр вышел на мокрую палубу, поежился. Лицо хмурое. Перед зарей прошел обильный, шумный дождь. На небе стремительно проносились темные тучи. Южный ветер старательно надувал паруса, между делом норовя залезть под одежду. Зябко и влажно. Лето на севере специфическое. Июнь еще не лето — июль уже не лето! Он поплотнее запахнул куртку, прошел вперед. На носу виднелась долговязая фигура в плотной, сшитой по мастерградской моде куртке, в ботфортах. Она на голову возвышалась над снующими повсюду матросами. Петр разглядывал в подзорную трубу бухту. Позади аккуратно позевывал в ладонь Меньшиков. Услышав шум шагов, Петр обернулся, тряхнув висящими вдоль круглого лица влажными волосами. Усмехнулся.
— Чего не весел посол мастерградский? Али не выспался, царь русский не дал тебе уснуть?
— Не в этом дело Герр Питер. Родители приснились. Как они там без меня в двадцать первом веке… — немного замявшись ответил Александр.
В выпуклых золотисто-карих глазах царя мелькнуло сочувствие. Отца он не помнил. Когда тот представился, он был еще несмышленышем, но родственников хоронить уже пришлось. Слегка хлопнув Александра по плечу, повернулся к Меньшикову, велел подать нашей, двойной водки, сиречь крепыша.
— Федька! — обернувшись проревел Меньшиков. Нескладная фигура в турецком халате выглянула на палубу, — тащи крепыша и закуску!
Начинать утро с возлияния, плохая манера, но на душе и правда скребли кошки. Александр тряхнул головой.
Через минуту бывший хозяин жизни выскочил с подносом. На нем бутылка хлебного вина, стопка и крендель с тмином, поклонился, взгляд в пол.
— Выпей сие во здравие их и погрейся заодно, холодно, — твердым голосом произнес Петр, — и пить до дна…
Александр задумчиво посмотрел на близкий берег. В небе носятся тысячи чаек. Крича, падают отвесно в волны. Словно вырастая из моря, стоит массивная, несокрушимая каменная стена из огромных светло-коричневых валунов. Крепость изрядная. Восемь лет осаждали ее во время Соловецкого сидения десять тысяч стрельцов и если бы не предательство, то неизвестно чем бы все закончилось. Зоркими сторожами возвышаются дозорные башни. В спокойных водах бухты крепость отражается, словно там ее двойник. У деревянных причалов стоит десяток монастырских лодий. На голых мачтах сверкают медные кресты. Благородным золотом горят православные кресты и маковки куполов над окруженным стенами пространством. В честь царева прибытия над бухтой неумолчно гудит колокольный звон. Успел-таки воевода архангельский, упредил игумена.