Итак, отцы наши пили питие духовное из духовного последующего камня, камень же был Христос (см. 1 Кор. 10:4). Согласившись с тем, что «камень» — Христос, поищем объяснения для вавилонских младенцев.
Один монах, постигший опытом, что значит бороться с грехом, просил учеников вырывать из земли растения, на которые он им укажет. Молодые иноки без труда вырывали траву и молодой кустарник, с юными деревцами было тяжелее, и, наконец, совсем невозможно было вырвать из земли деревья укоренившиеся и окрепшие. Это было уроком относительно того, как нельзя позволять греху укореняться в душе. Нужно вырывать ростки — чем раньше, тем лучше. Потом будет все тяжелей, а со временем — вряд ли возможно. Слабые ростки греха — это и есть вавилонские младенцы. Так мы проникаем в смысл Писания, «если только Дух Божий живет в вас» (см. Рим. 8:9).
Говорят, талантливый писатель всегда умнее самого себя. Перо в его руках нет-нет, да и напишет то, что далеко превосходит его личный замысел, то, что будет актуально на долгие грядущие века. Так же было и в Священной истории. События, претерпеваемые евреями, имели отношение не только к ним самим, но и ко всему последующему миру. Кроме личных чувств, кроме собственной горечи или радости, язык евреев проговаривал слова пророческие, нас с вами касающиеся напрямую. В своей тоске они изобразили наше томление от грехов, а в своей жажде мести указали нам на врага и сказали, как бороться с ним.
Наш враг — грех, точнее, греховный помысел, начало греховного движения в душе, угроза пленения ума. Наше оружие — имя Христа. Это камень, о который надо бить вавилонских младенцев, пока они не выросли, пока не стали исполинами, пока не уничтожили нас.
Воевать именем Иисусовым означает творить Иисусову молитву — «Господи Иисусе Христе, помилуй меня». Пять слов в этой молитве — и не те ли это пять камней, с которыми Давид пошел на Голиафа? Ведь написано: Выбрал себе пять гладких камней из ручья, и положил их в пастушескую сумку, которая была с ним (1 Царств 17:40). Не те ли это пять слов, которые Павел хотел произнести умом, предпочитая их тысячам слов, просто слетающим с языка? В церкви хочу лучше пять слов сказать умом моим... нежели тьму слов на незнакомом языке (1 Кор. 14:19).
«Господи Иисусе Христе, помилуй меня» — вот наше оружие. Вот камни, летящие в Голиафа. Камень вонзился в лоб его, и он упал лицом на землю... (1 Царств 17:49).
К духовной трапезе на входе в Великий пост добавляет нам Церковь поначалу всего один псалом, и при этом короткий. Главное слово в нем последнее, это — «камень». Это тот камень, на который если кто упадёт, разобьётся, а на кого он упадёт, того раздавит (см. Мф. 21:44). Это — Христос. Его именем нам предстоит побеждать вавилонских младенцев — злые похоти, вырастающие из земли нашего сердца. Разбивать их о камень нужно без жалости, поскольку нас они не пожалеют, если мы позволим им вырасти. В победе над этими «младенцами» и заключается залог возвращения домой, в объятия Отца, на землю свободы, на духовную родину.
Весь пост есть роскошная богословская трапеза. Ощутит её вкус тот, кто подсушит чрево, напряжёт ум и сожмёт сердце печалью о содеянных грехах. Поспешим же на этот пир, братья, пока двери не заперты, пока глашатаи на распутьях продолжают звать, пока трапеза наполняется возлежащими.
Книга Екклесиаста
И предал я сердце мое тому, чтобы исследовать и испытать мудростью все, что делается под небом: это тяжелое занятие дал Бог сынам человеческим, чтобы они упражнялись в нем.
(Еккл. 1. 13)
• 1 •
Я хотел бы повести речь о книге Екклесиаста, или Проповедника. Это одна из книг так называемых Писаний — Ктувим. Это не пророчество и не закон в чистом виде, это некие писания, которые учат жизни и наставляют на путь размышления о преходящих и непреходящих ценностях. Само слово «екклесиаст» происходит от слова «екклесиа» — то есть «церковь»: это книга церковного проповедника. В еврейском языке она называется книгой Когелет (от слова «кагал» — то же самое, что «екклесиа», — «собрание») — это человек, который произносит слова к народу, собранному на молитву, учащий их. Библейские книги предполагают больше слушание народом и чтение одним человеком. Скажем, в книге Откровений Иоанна Богослова есть такие слова: Блажен читающий и слушающие слова пророчества сего (Откр. 1,3). Даётся понять, что книга эта написана для литургического собрания, и нужно быть вместе. Не каждый в отдельности сидит и высчитывает, что такое тысяча лет, что такое сто сорок четыре года, а все слушают, один читает; то есть эта книга написана для богослужебного собрания. Подобной книгой является книга Екклесиаста, или Проповедника, и, в принципе, все книги Священного Писания созданы не только для того, чтобы мы их читали дома сами, но также и для того, чтобы мы слушали их в храме — так, чтобы слушающих было много, а читающий — один. Это из-за того, что мы имеем жажду слушания слова Божия больше, нежели один раз в неделю, в воскресение, или же из-за того, что проповедуется всегда меньше, чем нужно. Всегда. Хоть бы мы каждый день проповедовали, всё равно это будет меньше, чем нужно. Именно поэтому нам даётся Писание в руки, мы можем его сами изучать и постигать скрытый в нём смысл. Итак, книга Когелет, или Екклесиаста — книга человека, выступающего перед широкой аудиторией верующих людей. Это книга старости Соломоновой, книга его зрелости и опыта.
Екклесиаст ставит перед нами ряд очень важных вопросов, главный из которых — возможно ли вообще земное счастье. Человек находится в некоей иллюзии счастья, он живёт ею, бежит, как осёл в сказке про Уленшпигеля: хитрец Уленшпигель ехал на осле и держал перед ним морковку. И осёл шёл за этой морковкой, забывая об усталости, и так прошёл большую часть пути, хотя был очень уставшим и долго везти на себе седока не мог.
Так, вот, Екклесиаст точно и резко спрашивает — возможно ли земное счастье? И, братья и сестры, должен разбить нашу фарфоровую иллюзию — счастье в жизни в принципе невозможно. Есть некоторые вещи, которыми можно утешиться, но они иногда даже звучат обидно, мы об этом будем ещё говорить. Екклесиаст ставит под вопрос земное счастье, и, по сути, отказывает нам в том, что оно может быть — прочное, твёрдое, непоколебимое. Превратность — свойство жизни. Она непрерывно меняется, не стоит на месте. Как Державин писал: «Где стол был яств — там гроб стоит». То есть всё меняется — скорбное, радостное — и это терзает человеческое сердце, человеку хочется счастья непоколебимого.
Книга Екклесиаста находится в середине Писания. Она задает скептические вопросы о земном благоденствии. Я хочу заметить и подчеркнуть очень важную, на мой взгляд, мысль: книги Бытия, Исхода, Левита — закон Божий, данный через Моисея евреям — где есть заповеди и прочие законоустановления — они подчёркнуто материалистичны. О загробном мире, по сути, ясно и чётко ничего не сказано. Ничего о будущем воздаянии — всё только о земле. Награды только земные: ты будешь здоров, у тебя не будет бесплодных овец, волов, ослов в стаде, дети у тебя будут здоровы, ты не будешь бездетен, будешь долголетен — приводится своего рода набор земных благо-денствий и удовольствий. И больше ничего. Книга закона подчёркнуто материалистична не потому, что Богу больше нечем наградить человека, нет других даров и богатств, а потому, что человек других даров не понимает — пока. На момент получения книги закона, на момент выхода из Египта, на момент синайского откровения большего человек уразуметь не в силах. Большее соблазнит его, или устрашит, или заставит сомневаться, или он вообще не поймёт, о чём идёт речь, поэтому Господь Бог говорит с материалистичным человеком, с плотским человеком, с человеком насквозь земным насквозь по-земному. И люди долго так и жили — радуясь тому, что Бог сказал, насыщаясь пищей, зачиная, рождая, празднуя, завязывая первый сноп и так далее. И других радостей, вроде бы, не ощущали.
На момент появления книги Екклесиаста в человеческом сердце обнаружилась некая пустота. Пустота, которая не заполняется земными радостями. Это очень важно. Зачастую вредно поступают те, кто высыпает на человека ворох готовых ответов, тогда как у человека ещё не возникли вопросы. Правильно пришедший ответ хорош тогда, когда созрел и наболел вопрос. Когда же человек не ощущает пользы ответа, ещё не дозрел до того, чтобы задать вопрос, на него нельзя высыпать богатство и красоту евангельских откровений. Если земля мокрая — поливать её водой не стоит. А вот сухая земля будет пить воду жадно, ненасытимо и с большой благодарностью. К моменту написания Екклесиаста и сам екклесиаст, сам Соломон, и, очевидно, целый ряд книжников, мудрецов и сама жизнь народа, само сердце человеческое уже дозрело до понимания того, что земное счастье человеку настоящего счастья дать не может.
Поставлен вопрос: «А хорошо ли достичь больших лет, достичь старости?» Везде старость хвалится, а Соломон подвергает это сомнению. В самом конце книги он пишет: «Ослабели у мужа силы, омрачились смотрящие в окно, нет тех, кто мелет на жерновах, порвалась цепочка у колодца», — это значит, что зубов нет, глаза померкли, сил не осталось... Чего хорошего? Он сомневается в этом, сомневается справедливо. По сути, Екклесиаст равняет дорогу перед евангельскими добродетелями.
Соломон ставит под сомнение, хорошо ли богатство. До тех пор сомнений ни у кого никаких не возникало, богатство — абсолютное благо для ветхого человека. Да и даже для нас, сегодня читающих Евангелие, богатство является таким идолом, таким красивым, с такими серебряными усами, с такой золотой головой, с такими фарфоровыми ногами! Идол из идолов — такая красота, что дальше некуда. И мы кланяемся этой мерзости фамарей-ской, кадим ему, в разной мере... Соломон рушит этого идола. Если мы возьмём эту книгу и будем читать, (а я надеюсь, что всякий раз, когда мы говорим с вами о той или иной библейской книге, вы читаете её) то увидим, что в ней очень много сказано о том, как «суетно богатство, и серебром не насыщаются любящие его, не насыщается глаз видением, не насыщается ухо слышанием», и что, в общем-то, нет в этом прочного счастья, которое нельзя было бы забрать у человека.