— Все равно у меня сейчас время перерыва. Полагаю, вы пришли не для того, чтобы открыть счет, не так ли?
В комнату отдыха они попали, поднявшись по лестнице с немарким, коричневого цвета, ковровым покрытием. Там же размещалось нечто вроде кладовой и туалета, одновременно и мужского и женского. Ее обстановку составляли два стола и несколько несоответствующих требованиям эргономики пластмассовых стульев, которые за пятнадцатиминутный перерыв могли испортить все то, что было достигнуто сидением на офисных креслах последней модели в течение всей остальной части дня. На покрытом оранжевым огнеупорным пластиком кухонном столе стоял электрический чайник в окружении чашек и коробочек с чаем. Селия включила чайник и спросила через плечо:
— «Типхоо»?
Барбара, чтобы не ударить лицом в грязь, предварительно взглянув на ближайшую коробочку чая, сказала:
— «Джесанхейт».
— Хорошо, — ответила Селия.
Когда чай был готов, Селия принесла и поставила на стол две кружки. Себе в чай она положила искусственный заменитель сахара, Барбара же потянулась прямо за «белым врагом». Они не спеша помешивали чай и пили глоточками как два осторожных борца перед ковром. Наконец Барбара огласила цель своего визита.
Она подробно изложила Селии все факты о найденной школьной форме Шарлотты Боуин — где ее нашли, кто нашел и среди чего, и при этом заметила, что выражение лица девушки менялось от настороженного до удивленного. В заключение Барбара достала из своей сумки фотографию Дэниса Лаксфорда.
— Поэтому нам нужно знать, знакомо ли вам это лицо. Не видели ли вы этого человека на празднике? Или за несколько дней до праздника вблизи церкви?
Она передала Селии снимок. Селия поставила кружку с чаем на стол и аккуратно расправила фотокопию, придерживая ее с обеих сторон руками. Пристально посмотрев на нее, она покачала головой.
— А это что у него на подбородке — шрам?
Сама Барбара этого не заметила, но сейчас, посмотрев еще раз, обнаружила, что Селия была права.
— Пожалуй, что да.
— Шрам я бы запомнила, — сказала Селия. — Я очень хорошо запоминаю лица. Это помогает общаться с клиентами — когда можешь называть их по имени. Обычно, чтобы облегчить запоминание, я пользуюсь приемами мнемотехники, и в этом случае я бы использовала шрам.
Барбаре не захотелось спрашивать, что использовала Селия в случае с ней, однако она решила устроить ей небольшую проверку памяти. Она достала фотографию Говарда Шорта, прихваченную из отдела, и спросила, узнает ли Селия его.
На этот раз ответ был положительным и немедленным.
— Он подходил к лотку распродажи. Но я бы его все равно узнала. Это Говард Шорт. Его бабушка ходит в нашу церковь, — она сделала глоток чая. Барбара отметила, что пила она бесшумно, несмотря на то, что чай был горячим. Хорошее воспитание сказывается во всем.
— Он ужасно славный паренек, — заметила Селия, передавая фотоснимок Барбаре, — надеюсь, с ним не произошло какой-нибудь неприятности?
Барбара подумала, что Селия вряд ли намного старше Говарда Шорта, поэтому слова «славный паренек» в ее устах звучали несколько снисходительно. Тем не менее она сказала:
— На данный момент мы его не подозреваем, хотя именно у него нашли школьную форму дочери Боуин.
— У Говарда? — недоверчиво переспросила Селия. — Нет, он не может иметь отношение к ее гибели.
— Он так нам и заявил, что форма была среди тряпок в пакете, который он купил у вас на распродаже.
Селия подтвердила утверждение Говарда, что он купил у нее тряпки, но она также подтвердила рассказ своей матери, каким путем эти тряпки становятся тряпками. Потом принялась описывать, как была организована сама распродажа: в одном углу располагалась одежда на вешалках, в другом — на столах свернутые вещи, в третьем была выставлена обувь.
— Нам, правда, никогда не удается продать много из этих вещей, — признала она. — А пакеты с тряпками были в большом ящике в дальнем углу киоска.
За ними не нужно было следить, потому что, в конце концов, тряпки есть тряпки. Большого убытка для церкви не будет, если даже один из пакетов и стащат. Но очень неприятно думать, что кто-то использовал такое событие — ежегодный праздник в Стэнтон-Сент-Бернарде, устраиваемый с самыми благими намерениями — на действия, связанные с убийством.
— Значит, кто-то мог незаметно подложить форму в пакет прямо на месте? — спросила Барбара.
Селия должна была признать, что такая возможность была. Но сама она не проводила распродажу весь день, поэтому Барбаре было бы лучше показать этот портрет ее матери.
— Правда, у нее не такая хорошая память на лица, как у меня, но зато она любит поболтать с людьми, так что, если он там был, может быть, она перекинулась с ним парой слов.
Барбара подумала, что Лаксфорд не такой простак, чтобы припрятать форму своей дочери в пакете с тряпками, а после этого обращать на себя внимание, болтая с женой священника. Тем не менее она сказала:
— Я сейчас еду в Стэнтон-Сент-Бернард.
— Значит, не в «Небесный жаворонок»? — Селия спросила это как бы невзначай, обводя своим отточенным ноготком орнамент на кружке. Барбара взглянула на кружку и увидела рисунок — ярко-розовое сердце и подпись под ним «Счастливого дня святого Валентина!» Она рассеянно подумала, не подарок ли это.
— В данный момент — нет, — ответила Барбара. — У меня еще столько работы, — она отодвинула свой стул и намеревалась положить фотографии в сумку.
Селия вдруг сказала:
— Сначала я ничего не понимала — все это совсем на него не похоже. Но вчера вечером я во всем разобралась.
— Простите? — не поняла Барбара и снова опустилась на стул, при этом фотографии выпали и, раскачиваясь, спланировали на пол как отвергнутое приношение.
Селия с подчеркнутым вниманием смотрела на середину стола, где лежала растрепанная стопка информационных бюллетеней под названием «Пульс Беркли», выведенным лиловыми буквами. Затем она глубоко вздохнула и едва улыбнулась:
— Когда на прошлой неделе он вернулся с курсов, я не могла понять, что произошло, почему все так изменилось. Полтора месяца назад мы были всем друг для друга. А потом вдруг, ни с того, ни с сего стали ничем.
Барбара пыталась пробиться к смыслу ее слов. «Он» — это, очевидно, Робин. «Все» — их отношения, «эти курсы» — курсы полицейских детективов ОУР. Хотя бы это она поняла, но предыдущая фраза Селии о том, что она во всем разобралась, оставалась для нее потемками.
— Послушайте, уголовное расследование — это не шутка, Селия. Это первое дело Робина, поэтому нет ничего удивительного, что он немного нервничает, потому что хочет добиться успеха, показать, на что способен. Не нужно так уж переживать, если он вам кажется немного отчужденным. Это связано о работой.
Но Селия продолжала свои рассуждения вслух.
— Сначала я думала, это из-за помолвки Коррин и Сэма. Я думала, он обеспокоен, потому что его мама не настолько хорошо знает Сэма, чтобы соглашаться выйти за него замуж. Робби в этом смысле консерватор. И невероятно привязан к матери. Они всегда жили вместе. Но даже это не казалось мне достаточной причиной, чтобы он не хотел… ну, не хотел быть со мной. Вы понимаете, что я имею в виду, — теперь Селия переключила свое внимание на Барбару. Она пристально наблюдала за ней. И, казалось, ждала какого-то ответа на свой невысказанный вопрос.
Но Барбара чувствовала себя совершенно неподготовленной, чтобы что-либо ответить. Ее коллеги по ОУР Скотланд-Ярда платили дорогой ценой за выбранную ими работу, и она не считала, что на Селию подействуют успокаивающие сведения о многочисленных разводах и прерванных отношениях среди ее товарищей по Скотланд-Ярду.
— Ему нужно освоиться с работой, найти свою точку опоры, Селия, вы понимаете, что я имею в виду?
— Точку опоры? Нет, он нашел не точку опоры. Я это поняла, когда увидела вас вместе вчера вечером в «Небесном жаворонке». Он не предполагал, что я жду его там. А когда увидел, это даже не сразу дошло до него. Наверное, это многое объясняет, вам не кажется?
— Объясняет что?
— Он встретил вас на этих курсах, Барбара. На этих курсах полицейских детективов. Там все и началось.
— Все? Началось? — Барбара не верила своим ушам. И когда она, наконец, поняла, на что намекает Селия, это поразило ее. — Вы думаете, что Робин и я… — Эта мысль казалась ей настолько нелепой, что она даже не смогла закончить фразу. Запинаясь, она бормотала: — Мы с ним? Он? Со мной? Вы так думаете?
— Я это знаю.
Барбара нашарила в сумке сигареты. Она чувствовала себя слегка ошеломленной. Трудно было поверить, что эта молодая девушка с ее модной стрижкой и модной одеждой и слегка полноватым, но, бесспорно, хорошеньким личиком могла видеть в ней соперницу. В ней, в Барбаре Хейверс, с ее невыщипанными бровями, с волосами как воронье гнездо, в мешковатых коричневых брюках и большом, не по размеру, свитере — и то, и другое, чтобы скрыть тело, в такой степени лишенное изящества, что последний мужчина, смотревший на нее с желанием, делал это в прошлом десятилетии и под влиянием такого количества алкоголя, что… «Проклятье!» — подумала Барбара. Видно, ей никогда не избавиться от этих мерзких сомнений.
— Селия, — сказала она. — Выбросьте это из головы. Между мной и Робином ничего нет. Я познакомилась с ним всего двое суток назад. Честно говоря, я тогда просто швырнула его на землю и наступила на руку — вот как это было, — она улыбнулась. — Знаете, может быть, то, что вам кажется желанием, это просто его размышления, как лучше со мной расквитаться, когда представится такой случай.
Селия не разделяла ее веселости. Она отнесла свою чашку на кухонный стол, сполоснула водой и, перевернув, аккуратно поставила рядом с другими на сушилке для посуды.
— Это ничего не меняет, — вздохнула она.
— Что ничего не меняет?
— Когда вы с ним познакомились. Или как. И даже — почему. Я знаю Робина, понимаете. У нас с ним все кончено, и причина этого — вы, — она вытерла руки кухонным полотенцем и потерла ладонью о ладонь, как бы избавляясь от пыли или от Барбары, или, прежде всего, от этой встречи. — Вы хотите поговорить со мной еще о чем-нибудь? — с формальной улыбкой спросила она таким голосом, каким наверняка разговаривала с клиентами банка, к которым испытывала неприязнь.