Зазвонил телефон. От резкого звука они отскочили друг от друга. И стояли, глядя друг на друга, тяжело дыша, виноватые, разгоряченные, с расширившимися глазами. Они заговорили одновременно. Барбара:
— Может, ты…
Робин:
— Я, пожалуй…
Оба рассмеялись. Робин улыбнулся.
— Надо взять трубку. Оставайся здесь. Не двигайся ни на дюйм. Обещаешь?
— Да, ладно, — ответила Барбара.
Он пошел в свою спальню. Она слышала его голос — тихое: «Алло»; потом пауза и: «Да, она здесь. Не вешайте трубку». Он вышел из спальни с беспроводным телефоном и со словами:
— Лондон, твой шеф, — передал его Барбаре.
Проклятье, подумала она. Ей давно следовало позвонить Линли. Он, наверное, весь вечер ждет ее сообщения. Она приложила телефон к уху. Робин в это время открыл бельевой шкаф и принялся снова перекладывать его содержимое. Она все еще чувствовала во рту его вкус. Она все еще ощущала его руки на своих грудях. Линли не мог выбрать для звонка более неподходящий момент.
— Инспектор? — сказала она. — Извините. У нас тут произошел небольшой кризис. Я как раз собиралась вам звонить.
Робин поднял к ней глаза, улыбнулся и вновь вернулся к своему занятию.
Линли спокойно спросил:
— Констебль с вами?
— Конечно. Вы только что с ним говорили.
— Я имею в виду с вами в данный момент, в той же комнате?
Барбара увидела, что Робин опять посмотрел на нее, вопросительно наклонив голову на бок. В ответ на этот его немой вопрос она пожала плечами и сказала в трубку:
— Ну да, — сама заметив при этом, как ее голос повысился, придав подтверждению недоуменную интонацию. Робин вновь занялся своим делом.
Линли сказал кому-то, находящемуся рядом в его кабинете:
— Он с ней, — и продолжил отрывистым, непохожим на его обычный голосом: — Барбара, слушайте меня внимательно. И оставайтесь совершенно спокойной. Очень велика вероятность, что Робин Пейн — тот, кого мы ищем.
Барбара почувствовала, что ее ноги приросли к полу. Она не смогла бы отреагировать, если бы даже попыталась. Она открыла рот, и каким-то образом сами вылетели слова:
— Да, сэр, — но на большее ее уже не хватило.
Линли спросил:
— Он все еще там? В комнате? Рядом с вами?
— Да, вполне, — Барбара быстро скользнула взглядом к противоположной стене, где на корточках сидел на полу Робин. Он складывал в стопки фотоальбомы.
— Записки от похитителя написаны его рукой, он же написал имя Шарлотты и номер дела на обороте фотографии с места преступления. Все это обнаружил Сент-Джеймс. Почерк совпадает. И мы получили подтверждение из ОУР Амесфорда, что подпись на фотографии делал Пейн.
— Понимаю, — сказала Барбара. Робин в это время приводил в порядок игру «Монополия»: «деньги» — сюда, дома — туда, отели рядом. Она украдкой взглянула на одну из карточек с предписаниями: «Выходите из тюрьмы на свободу». Ей захотелось завыть по-волчьи.
— Мы проследили за его передвижениями за последние несколько недель, — продолжал Линли. — Он был в отпуске, Барбара, и это давало ему возможность ездить в Лондон.
— Это что-то новое, не так ли? — сказала Барбара. За словами Линли она, однако, услышала то, что ей, бестолочи, давно следовало услышать: то, что она услышала бы, если бы не была ослеплена своими мыслями — или, может быть, надеждой — что мужчина все же может заинтересоваться ею. Она ведь слышала, что говорил каждый из них — Робин, Селия, Коррин — и противоречия в их словах должны были стать для нее красными предупреждающими флагами.
Голос Робина: «Я стал детективом всего три недели назад, когда закончил курсы».
Но Селия сказала ей: «Когда он на прошлой неделе вернулся с курсов…»
А Коррин крикнула: «Когда я позвонила… его там не было».
И это последнее было самым очевидным доказательством. Барбара слышала, как эта фраза эхом отдается у нее в голове. Он не был там, он не был там, он не был на курсах детективов. Потому что был в Лондоне, претворял в жизнь свой план: выслеживал Шарлотту и Лео, узнавал о передвижениях каждого из них и намечал маршрут, которым он воспользуется, когда придет время их похитить.
— Барбара, вы слушаете? Вы слышите меня? — кричал в трубку Линли.
— Да-да, сэр. Вполне, — проговорила она, — слышимость здесь хорошая, — она кашлянула, потому что поняла, что ее слова прозвучали странно. — Я просто взвешивала все «почему» и «зачем». Вы меня понимаете.
— Его мотивы? Где-то существует еще один ребенок, кроме Шарлотты и Лео. У Лаксфорда есть еще один, третий ребенок. Пейн знает, кто это. Или знает, кто его мать. И он хочет, чтобы Лаксфорд именно это напечатал в своей газете. И с самого начала хотел этого.
Барбара следила за Робином. Он собирал коллекцию свечей, вывалившихся из шкафа: красная, бронзовая, серебристая, розовая, голубая. Как такое может быть, — подумала она. — Сейчас он все такой же, ничем не отличается от того, каким был раньше, когда обнимал ее, целовал, когда вел себя так, будто желал ее.
Продолжая говорить иносказаниями и все еще выискивая хоть малейшую надежду, она спросила:
— Значит, факты доказаны? Я хочу сказать, Харви выглядел таким безупречно чистым, не так ли? Я знаю, что у нас с самого начала было предположение об Уилтшире, но что касается остального… Черт, сэр, я не люблю вмешиваться не в свои дела, но вы просчитали все варианты?
— Уверены ли мы, что Пейн тот, кого мы ищем? — уточнил Линли.
— Да, вопрос в этом.
— На девяносто девять процентов. Осталось только сверить отпечатки пальцев.
— Какие именно?
— Те, что Сент-Джеймс нашел внутри магнитофона. Мы привезем их в Уилтшир…
— Сейчас?
— Сейчас. Нам нужно подтверждение Амесфордского отдела уголовных расследований. У них есть в архиве его отпечатки. И когда мы их сличим, он попался.
— И тогда?
— Тогда — ничего.
— Как?
— Он должен вывести нас на мальчика. Если мы возьмем Пейна раньше, мы рискуем потерять ребенка. Когда газета Лаксфорда выйдет утром без нужной ему истории, он поедет к мальчику. Вот тогда мы его и схватим, — объяснял Линли тихим настойчивым голосом. Он сказал ей, что она должна вести себя как раньше. Что безопасность Лео Лаксфорда — это самое главное. Он подчеркнул, что они должны выждать, ничего не предпринимая, чтобы дать Пейну вывести их к месту, где он прячет ребенка. Сказал, что как только они получат подтверждение по отпечаткам пальцев, амесфордский ОУР установит за домом наблюдение. И все, что от нее требуется в данный момент, это вести себя так, будто ей ничего не известно.
— Мы с Уинстоном выезжаем в Уилтшир немедленно, — говорил Линли. — Вы сможете продержаться? Оставить все, как было? Сможете вернуться к тому, что вы делали до моего звонка?
— Полагаю, да, — ответила Барбара и подумала, как, черт побери, она собирается сделать это.
— Отлично, — заключил Линли. — Значит, для него версия, что мы сжимаем кольцо вокруг Элистера Харви. Ведите себя точно так же, как прежде.
— Да, понятно, — она помолчала и добавила, как бы в ответ на что-то, что сказал Линли: — Завтра утром? Хорошо. Нет проблем. Как только вы возьмете Харви, он вам расскажет, что сделал с мальчиком. И мне здесь уже больше нечего будет делать — к чему попусту тратить время. Когда вы хотите, чтобы я была в Скотланд-Ярде?
— Молодец, Барбара, — подбодрил ее Линли. — Продолжай в том же духе. Мы едем.
Барбара нажала кнопку отключения телефона. Она смотрела, как Робин ползает по полу, прибирая вещи. Ей хотелось броситься на него и бить его, бить, требуя правды. И хотелось, чтобы в результате этого Робин стал прежним, каким казался ей сначала. Но она понимала, что не в ее силах изменить что-нибудь сейчас. Жизнь Лео Лаксфорда намного важнее, чем то, что она испытала за две минуты объятий и поцелуев среди разбросанных полотенец и простыней.
Когда она сказала:
— Я положу телефон? — Робин повернул к ней голову, и она вдруг увидела, почему он был так настойчив, предлагая пойти вниз готовить ужин, почему хотел непременно сам убрать тот беспорядок, который она учинила, почему старался, чтобы она смотрела только на него и не заметила бы предмет, нечаянно выброшенный ею из бельевого шкафа. Он уже поднял с пола свечи и собирался положить их обратно в шкаф. Но среди прочих конусообразных и цилиндрических предметов в его руке блеснула серебряная свечка, которая на самом деле свечкой не была. Это была часть флейты. Флейты Шарлотты Боуин.
Робин сунул то, что держал в руке, за стопку полотенец. Среди беспорядка на полу Барбара заметила еще одну часть флейты, лежащую рядом с футляром, из которого она выпала. Он сгреб ее вместе со стопкой наволочек и сунул в шкаф. Потом взял из ее рук телефон.
— Я сам отнесу его.
Проходя мимо Барбары в свою комнату, он чуть притронулся пальцами к ее щеке.
Она ожидала, что сейчас, когда флейта уже не лежит на виду, его фальшивый любовный пыл несколько приутихнет. Но, вернувшись из комнаты, он, улыбаясь, подошел к ней, провел пальцем по ее подбородку и наклонился к ее губам.
Тут Барбара подумала, на что же она могла бы решиться ради выполнения долга. То, что происходило сейчас, было выше ее сил. Его язык у нее во рту казался ей отвратительной рептилией. Ей хотелось сжать челюсти, впиться в него зубами, пока она не почувствует вкус его крови. Хотелось ударить его между ног так, чтобы искры посыпались из его мерзких глаз. Она не собирается спать с убийцей ни ради любви, ни ради денег, ни ради королевы и отечества, ни ради долга, ни, тем более, ради извращенного, болезненного удовольствия. Но именно это, как поняла она, было той самой причиной, почему Робин Пейн хотел переспать с ней. То самое извращенное удовольствие. Чтобы всласть насмеяться, что сумел трахнуть того самого копа, который пытался выследить его. Потому что именно это он и делал все время в той или иной форме — трахал их всех в переносном смысле с ее подачи.
Барбаре казалось, что бушующий в ней гнев прожигает ее грудь насквозь. Ей хотелось влепить ему пощечину. Но в ушах звучал голос Линли, приказывающий ей держаться. Поэтому она заставила себя думать, как лучше протянуть время. Она надеялась, что это будет нетрудно сдела