Барбара рывком села в кровати. «Мальчик, — подумала она. — Пейн не намерен ждать завтрашний номер газеты. Он решил разделаться с мальчиком сегодня ночью и собирается использовать для этого валиум». Сбросив с себя одеяло, она неслышно скользнула к двери. И решилась чуть-чуть, на толщину волоса, приоткрыть ее.
Робин вышел из ванной, прошел к расположенной напротив комнате Коррин и открыл дверь. Несколько мгновений он смотрел на мать. Потом, оставшись, по-видимому, довольным, повернул в сторону спальни Барбары. Она плотнее закрыла дверь. Замка в ней не было. Не было и времени, чтобы успеть добежать до постели, пока он подходил. Она стояла, прижав голову к деревянной дверной панели. «Пройди мимо, пройди мимо, пройди мимо», — заклинала она. Ей было слышно его дыхание по другую сторону двери. Он тихонько постучал. Она ничего не сделала в ответ. Он прошептал:
— Барбара, ты спишь? Можно к тебе? — и постучал еще раз.
Она стояла, сжав губы и затаив дыхание. Через секунду она услышала, как он спускается по лестнице.
Он постоянно живет в этом доме. И, следовательно, знает, что замка в ее двери нет. Значит, он не хотел войти. Потому что, если бы хотел, то так бы и сделал. И, значит, ему только нужно было убедиться, что она спит.
Она потихоньку открыла дверь. Теперь ей было слышно, что он делает внизу — пошел на кухню. Она осторожно спустилась по ступенькам.
Он прикрыл за собой кухонную дверь, но не затворил ее полностью. Она приоткрыла ее на толщину нитки, но так ей было лучше слышно, чем видно: открыл буфет, зажужжала электрооткрывалка для консервных банок, звякнул о кафель какой-то металлический предмет. Потом он промелькнул в поле ее зрения с высоким красным термосом в руке. Он порылся в буфете и достал небольшую доску для резки овощей. Положил на нее четыре голубые таблетки. Размял их в порошок обратной стороной деревянной ложки. Аккуратно стряхнул порошок в термос. Потом пошел к плите, на которой что-то грелось. Несколько минут помешивал. Она слышала, как он что-то тихонько насвистывает. Затем он поднес кастрюльку к термосу и вылил в него горячую жидкость, от которой шел пар, — по запаху — томатный суп. Закрыв термос крышкой, он тщательно вытер все следы своей деятельности. После чего окинул взглядом кухню, похлопал себя по карманам, достал ключи от машины. И, погасив за собой свет в кухне, вышел в темноту ночи.
Барбара метнулась к лестнице, взлетела наверх и бросилась к окну. Его «эскорт» с погашенными фарами бесшумно катился вниз по аллее к дороге. Но они должны будут увидеть его, как только он выедет на улицу. Они должны поехать за ним.
Она посмотрела направо, потом налево. Подождала, вглядываясь в дорогу. Как только машина Робина подкатила к дороге, он запустил двигатель и, включив фары, поехал на запад по направлению к деревне. Но никто не отправился за ним следом. Прошло пять секунд. Потом десять. Пятнадцать. Никого.
«Черт! — прошептала Барбара. — Проклятые идиоты… Черт», — она схватила свои ключи. В несколько прыжков сбежала по лестнице. Пролетела через кухню и выбежала на улицу. Бросилась к «мини». Запустила его с ревом, развернулась и помчалась вниз по подъездной аллее к Бербидж-роуд. Не включая фары, она ехала по направлению к деревне. И молилась. Перемежая молитвы проклятиями.
В центре деревни, там, где у статуи короля Альфреда была развилка, Барбара притормозила. Если она поедет по левой дороге, та приведет ее на юг, в Амесфорд. Справа дорога на север, к Мальборо, через долину Уоттон, Стэнтон-Сент-Бернард, Аллингтон и мимо известняковых холмов. Барбара свернула направо. Выжала до упора акселератор. Миновала окутанный темнотой полицейский участок, магазинчик Элвиса Пейтела, почту. Казалось, что ее «мини» как самолет, взлетит в воздух, когда она въехала на мост через канал Кеннет-Эйвон.
За каналом заканчивалась деревня и начинались поля фермеров. Барбара вглядывалась в дорогу впереди. Она проклинала Хиллера и кого там еще, кто помог завалить план слежки. У нее в ушах звучал голос Линли: безопасность мальчика прежде всего. Пейн поедет за ним, как только увидит, что статьи в газете нет. Перед глазами стояло страшное зрелище тела Шарлотты Боуин во время вскрытия. Барбара колотила кулаком по рулю и кричала:
— Проклятье! Куда же ты подевался?!
И тут она увидела — свет фар мелькнул меж крон растущих вдоль дороги деревьев примерно в четверти мили впереди. Она рванула на этот проблеск. В нем была ее единственная надежда.
В отличие от нее, Пейн не торопился. Как он полагал, в этом не было необходимости: его мать спит, Барбара — тоже. Зачем привлекать к себе внимание, сломя голову мчась по дороге, будто за тобой гонятся демоны? Поэтому Барбара вскоре стала нагонять его и, когда он проезжал мимо ярко освещенной заправки на выезде из Оар, она убедилась, что машина, которую она преследует, на самом деле «эскорт» Робина Пейна. Может быть, Бог все-таки есть, подумала она.
Но никто не ехал вслед за ней. Из чего ей стало ясно, что она может рассчитывать только на собственные силы. Без оружия, без плана действий и даже без полного понимания причин, по которым Робин Пейн решился на такое — испортить жизнь стольким людям.
Линли сказал ей, что существует какой-то третий ребенок, родившийся от Дэниса Лаксфорда. Поскольку в записках похитителя от него требовали признать его первого ребенка и поскольку признание Шарлотты Боуин таковым не соответствовало целям похитителя, единственно возможный вывод — где-то есть старший ребенок. И Робин Пейн знает об этом ребенке. Знает о нем и разозлен из-за него. Разозлен настолько, что готов убивать. Кто же это?
«Он очень изменился», — сказала Селия. Изменился сразу после того, как вернулся, как она полагала со своих курсов полицейских детективов. Когда он уезжал туда из Уоттон-Кросс, она предполагала, что они поженятся. А когда вернулся, поняла, что их разделяет пропасть. Селия сделала вывод, что причина этого — другая женщина в жизни Робина. А если Робин узнал что-нибудь о ней самой, о Селии? О ее связи с другим мужчиной? Скажем, о связи Селии с Дэнисом Лаксфордом?
Проехав еще немного вперед, Робин свернул с основной дороги налево. Фары «эскорта» отмечали его петляющий путь по фермерским владениям. Левый поворот означал, что он направился в северную часть долины Уоттон. Доехав до поворота, Барбара рискнула на мгновение зажечь фары, чтобы рассмотреть точнее, куда же он едет. Файфилд, Локеридж и Уест-Овертон — прочла она на указателе. И рядом со стрелочкой, указывающей направление, — всем понятный символ, означающий исторические памятники: на белом фоне коричневый силуэт башни средневекового замка с четко очерченными бойницами, чтобы никто не мог его спутать с чем-то другим. «Ну и ну, — подумала Барбара. — Сначала ветряная мельница. Теперь замок». Робин Пейн, как он сам о себе говорил, давно изучил все сомнительные уголки в Уилтшире, подходящие для темных дел. Может быть, он даже бывал здесь с Селией. Может, именно поэтому и выбрал это место. Но если причиной всего была Селия Мейтесон и ее тайная связь с Дэнисом Лаксфордом, то когда и как это могло произойти? Шарлотте Боуин было десять лет, когда она умерла. Если она не была первым ребенком Лаксфорда, значит, этот первый ребенок, кто бы он ни был, должен быть старше. И даже если ребенок старше хотя бы на несколько месяцев, это означало бы, что Селия Мейтесон была еще подростком, когда имела связь с Дэнисом Лаксфордом. Сколько сейчас лет Селии? Двадцать четыре? Самое большее, двадцать пять? Значит, если допустить, что она крутила с Лаксфордом и после этого родила ребенка старше Шарлотты, ей было в это время только четырнадцать лет. Нельзя утверждать, что это невозможно — девочки-подростки рожают сплошь и рядом. Но хотя Лаксфорд и казался Барбаре крайне неприятным типом — если судить по его газете — ничто из того, что она о нем знала, не наводило на мысль о его пристрастии к малолеткам. А если вспомнить, как описывала Лаксфорда Портли, когда он был учеником в Беверстоке, особенно его отличие от других мальчиков, следовало сделать вывод…
«Стоп, — подумала Барбара. — Проклятье…» Ее пальцы сильнее сжали руль. Она видела, как машина Робина виляет впереди, ныряет под кроны деревьев, взбирается вверх на небольшом подъеме. Глядя попеременно то на его машину, то на дорогу, она неотступно следовала за ним, одновременно собирая в памяти наиболее яркие детали из того, что рассказывала Портли. Группа мальчиков из Беверстока, из старшего шестого класса, то есть ровесники Лаксфорда, регулярно встречалась с одной из деревенских девчонок в старом леднике на территории школы. Они платили ей за услуги по два фунта с каждого. Летом она забеременела. Был скандал, закончившийся нагоняями и отчислениями, так? Значит, если она доносила эту свою беременность до положенного срока и родила живого здорового ребенка, который жив и по сей день, тогда плод этих совокуплений деревенской девки и целой компании распаленных парней должен быть… Барбара посчитала — ему должно быть сейчас двадцать девять лет.
Чертовщина, подумала Барбара. Дело не в том, что Робин Пейн знал о первом ребенке Лаксфорда. Робин Пейн считал, что он сам и есть тот ребенок. Как он пришел к такому выводу, Барбара не могла разгадать. Но она знала, что это правда, так же как знала, что он ведет ее сейчас к ребенку, который, по его представлениям, является его сводным братом. Она даже явственно слышала его голос, когда он сказал ей в ту ночь, проезжая мимо школы Беверсток: «На моем родословном дереве вообще никого нет». Она тогда подумала, что он имел в виду — никого с положением. Теперь она поняла, что он имел в виду именно то, что сказал — никого вообще, по крайней мере — официально.
И это он очень ловко придумал — чтобы его подключили к расследованию. Кому, в самом деле, придет в голову заподозрить недоброе, если нетерпеливый молодой констебль уголовной полиции просит, чтобы ему поручили серьезное задание. И когда он предложил свой дом сержанту полиции из Скотланд-Ярда, так близко от места, где нашли тело, и к тому же в деревне нет приличных гостиниц, а его собственная мамочка безвыездно находится в доме и следит за порядком, а дом — настоящий пансион с завтраком — что можно лучше придумать, чтобы быть постоянно в курсе последних событий. Каждый раз из разговора с Барбарой он узнавал, насколько они