продвинулись в расследовании, слушал ее телефонные отчеты Линли. А когда она сама сообщила ему о «кирпичах» и «майском шесте» из магнитофонной записи Шарлотты, он был просто счастлив. Она тем самым вручила ему «ключ», который якобы помог ему найти мельницу. Где, без сомнения, он оставил кусочек ткани от платья Шарлотты, а потом свернул всю форму и сунул ее в один из пакетов с тряпками для распродажи во время очередного визита к Мейтесонам. Конечно же, Мейтесоны не восприняли Робина как подозрительного незнакомца, болтающегося вокруг церкви. Он ведь был женихом их дочери, ее искренней любовью. А то, что он убийца — откуда им было знать.
Барбара внимательно следила за «эскортом» Робина. Он снова повернул, на этот раз — к югу. Его машина начала подниматься вверх по склону холма. Барбара интуитивно поняла, что они близки к цели.
Сбавив скорость, она свернула вслед за ним. Никакого жилья поблизости не было — последнюю деревню они миновали, по крайней мере, три мили назад, так что теперь она не опасалась потерять его из виду. Ей издалека были видны мерцающие огни его машины.
Дорога сузилась. Слева от нее поднимался заросший густым лесом склон холма. Справа уходили в темноту обширные поля, отгороженные от дороги проволокой на столбах. Дорога начала петлять по склону холма, и Барбара еще сбавила скорость. Вскоре в сотне ярдов впереди нее машина Робина остановилась перед воротами, Робин вылез из машины и распахнул ворота. Въехав, он закрыл их за собой. В лунном свете Барбара увидела цель его движения: примерно в сотне ярдов от ворот располагались развалины замка. Она с трудом различала две круглые с бойницами башни на противоположных концах разрушенной стены и ярдах в двадцати от одной из башен крышу какого-то строения — не то кухни, не то пекарни, а может, помещения для слуг.
Барбара подогнала «мини» к обочине перед закрытыми воротами. Она выключила зажигание и вышла из машины. Табличка на воротах сообщала, что перед ней замок Силбери Хьюиш. Другая табличка извещала, что замок открыт для посещений каждую первую субботу месяца. Робин выбрал подходящее место. Дорога настолько плохая, что у большей части туристов желание побывать здесь пропадет само собой, а если кто и отважится, то попадет в один из этих нерабочих дней и наверняка не рискнет вторгаться в чужие владения всего лишь ради возможности поглазеть на какие-то развалины. В округе полно других развалин, до которых намного легче добраться.
«Эскорт» Робина остановился перед стеной замка. Его фары на мгновение высветили два ярких полукруга на камнях и погасли. Осторожно продвигаясь к воротам, Барбара увидела, как Робин вышел из машины. Он подошел к багажнику и несколько секунд рылся в нем. Достал какой-то предмет, со стуком поставил его на камни. Другой предмет он держал в руке, от него вспыхнул яркий луч света — фонарик. Им Пейн освещал себе дорогу вдоль стены замка. Через мгновение он исчез из вида.
Барбара бросилась к багажнику своей машины. Она не могла воспользоваться фонариком — слишком велик риск. Ему хватит одного взгляда через плечо, чтобы заметить преследование, и тогда Робин Пейн сделает из нее отбивную. Но она не собиралась отправляться к развалинам без хоть какого-нибудь оружия. Поэтому она вытряхнула на землю все содержимое багажника «мини», проклиная себя за то, что использовала его столько лет в качестве хранилища для всякого барахла. Под одеялами, парой резиновых сапог, пачкой разрозненных журналов и купальником, как минимум десятилетней давности, она отыскала домкрат в комплекте с железным рычагом. Барбара схватила рычаг, взвесила его в руке, ударила его изогнутым концом по ладони. Придется обходиться тем, что есть.
Она двинулась вдогонку за Робином. Он проехал к замку в машине по разбитой дороге. Барбара решила срезать угол по открытому пространству. Много лет назад эта просека позволяла обитателям замка заранее заметить нападающих, и Барбара не забывала об этом. Она кралась, припадая к земле, помня, что лунный свет делает ее более заметной для любого, кто случайно взглянет в ее сторону.
Она быстро и легко, без всяких помех, двигалась вперед, когда вдруг природа неожиданно помешала ей: она наткнулась на невысокий куст, на ощупь похожий на можжевельник, и потревожила птиц в гнезде. Они с шумом выпорхнули почти из-под ее ног. Их громкий щебет, казалось, эхом разнесся по округе. Барбара застыла на месте как вкопанная. Она ждала, слушая тяжелые удары своего сердца. Заставила себя просчитать до шестидесяти, потом еще раз. Когда с той стороны, куда отправился Робин, ничего подозрительного не послышалось, Барбара вновь двинулась вперед.
Без происшествий она добралась до его машины. Заглянула в кабину, нет ли ключей, молясь, чтобы они болтались там, в замке зажигания. Их там не было. Да, она захотела слишком многого.
Так же, как это сделал он, Барбара, ускорив шаг, пошла вдоль стены замка. Она потеряла время, которое надеялась выиграть, срезав угол. И ей нужно было наверстать его любой ценой. Но главное — это действовать скрытно и бесшумно. Потому что кроме рычага домкрата у нее было лишь одно оружие — внезапность.
Она вышла к остаткам сторожевой башни с воротами. Самих створок, когда-то прикрепленных к старым камням, уже не было, оставалась только арка, над которой она с трудом различила выцветший герб. Она остановилась в нише и прислушалась. Птицы угомонились. Ночной ветерок шуршал листвой деревьев, растущих за стеной замка. Но не было слышно ни голосов, ни шагов или ни шороха. И ничего не было видно, кроме двух изломанных силуэтов башен, поднимающихся в темное небо. В них были сделаны узкие продолговатые проемы, которые днем пропускали солнечный свет на каменные ступеньки винтовых лестниц внутри башен. Через эти же прорези она бы увидела даже тусклый свет, если бы Робин Пейн выбрал какую-то из двух башен для того, чтобы держать там в заложниках Лео Лаксфорда. Но кругом было темно. Значит, Робин где-то в том строении, крышу которого Барбара заметила примерно в двадцати ярдах от дальней башни.
Это строение казалось расплывчатым темным пятном. На всем пространстве между этим строением с остроконечной крышей и той аркой, где она стояла в густой темноте, спрятаться было негде. Как только она отважится выйти из-под арки и из-под деревьев и кустов у стены, ее прикрытием будут только груды камней от фундамента, указывающие на место, где когда-то находились жилые комнаты замка. Барбара тщательно изучила эти груды камней. До первой из них около десяти ярдов, и, если спрятаться с нужной стороны, ее не будет видно.
Она прислушалась. Ничего, кроме ветра. Барбара бросилась к камням.
Здесь, приблизившись еще на несколько ярдов к оставшимся от замка развалинам, она смогла лучше рассмотреть, что это было. Она различила арку готического сводчатого окна и какое-то украшение на коньке крыши, вырисовывающееся на фоне сумрачного неба. Присмотревшись, она разобрала — это был крест. Значит, все это строение — часовня.
Барбара впилась взглядом в окна. Она ждала, что в них появятся проблески света. У него ведь с собой фонарик. Он же не мог действовать в полной темноте. Наверняка через мгновение он чем-то себя выдаст. Но она ничего не видела.
Ее ладонь, сжимающая железный рычаг от домкрата, стала влажной. Она вытерла ее о брюки. Изучила следующий отрезок открытого пространства и сделала еще одну перебежку ко второй груде камней.
Здесь она увидела, что вокруг часовни выстроена еще какая-то стена, ниже, чем внешняя стена замка. Небольшая башня, очертания которой повторяли форму самой часовни, скрывала темную продолговатую деревянную дверь. Дверь была закрыта. Еще один отрезок в пятнадцать ярдов отделял ее от этой башни часовни. Пятнадцать ярдов, на протяжении которых единственным укрытием могла бы служить скамейка, поставленная для туристов, чтобы они могли любоваться тем немногим, что осталось от средневековой крепости. Барбара метнулась к скамейке. А от скамейки бросилась к стене часовни.
Прижимаясь к стене, она двинулась вдоль нее, сжимая в руке рычаг домкрата и едва позволяя себе дышать. Так она добралась до дверей башенки и остановилась, вжавшись спиной в стену. Прислушалась. Сначала только ветер. Потом звук пролетающего где-то высоко в небе самолета. Затем еще какой-то звук. И довольно близко. Скрежет металла по камню. Барбара вздрогнула от этого звука. Она осторожно подобралась к двери. Нажала на нее ладонью. Дверь поддалась и отошла на дюйм, потом еще на дюйм. Барбара заглянула внутрь.
Прямо напротив темнела часовня. И ее сводчатые окна были такими же черными и слепыми, как и другие. Выложенная камнями дорожка поворачивала за угол, и, проскользнув в дверь башенки, Барбара наконец увидела отблески света, идущие оттуда. И вновь до нее донесся тот же звук — металл о камень.
Вдоль стены, окружающей часовню, буйно разрослась какая-то зелень, перекрывая каменную дорожку ветвями, листьями, вьющимися стеблями и цветами. Местами этот бордюр был затоптан, и, приглядевшись, Барбара была готова поклясться, что следы эти оставлены не туристами, рискнувшими забраться в эту глухомань.
Она пересекла дорожку и приблизилась вплотную к самой часовне. Прижимаясь к ее стене, добралась до угла. Здесь она остановилась и вновь прислушалась. Сначала она опять услышала ветер, он то усиливался, то затихал в кронах деревьев на склоне холма. Потом повторился металлический скрежет о камень, теперь уже резче. Потом она услышала голос.
— Если я говорю — пей, ты будешь пить.
Это был Робин, но не тот Робин, которого она знала раньше. Это не был нерешительный и неопытный констебль уголовной полиции, с которым она разговаривала все эти несколько дней. Сейчас она слышала голос преступника и убийцы.
— Ты меня понял?
В ответ раздался детский голосок, пронзительный и испуганный:
— Но у него не такой вкус. У него вкус…
— Мне нет дела, какой у него вкус. Ты его выпьешь, как я тебе сказал, и радуйся, что тебе предлагают выпить самому, не то я волью его тебе в глотку насильно, понял? Тебе понравилось это в прошлый раз?