— Банкой для пожертвований?
— Для сбора денег на благотворительную деятельность, — пояснила сестра Агнетис и принялась развивать свою мысль в несколько другом направлении: — Ей хотелось быть старостой класса, и когда девочки отдали свои голоса другой кандидатуре, она просто впала в истерику, и ее пришлось отправить домой раньше времени. Она не стремится к аккуратности ни в себе самой, ни в своей работе. Она не следует правилам, если они ей не нравятся, а когда речь заходит об уроках закона Божия, она заявляет, что раз она не католичка, ее не нужно заставлять посещать их. Вот что получается, когда в школу принимают детей не католического вероисповедания. Это, конечно, не было моим решением. Мы здесь, чтобы служить обществу, — она положила бумажную салфетку обратно в карман и так же, как сестра Мария, сложила руки под нагрудником.
Пока Сент-Джеймс переваривал информацию, прикидывая, что это добавляет к его знаниям о Шарлотте, она продолжила:
— Вы, конечно, думаете, я слишком сурова в моих суждениях о девочке. Но я ни на секунду не сомневаюсь, что ее мама с готовностью подтвердит все, что я сказала о трудном характере этого ребенка. Она не раз приходила к нам с лекциями.
— Миссис Боуин?
— Я только в прошлую среду разговаривала с ней по поводу этой истории с косметикой и могу вас заверить, она строго наказала девочку — так, как и следовало ее наказать за то, что та взяла без спроса не принадлежащие ей вещи.
— Каким образом она ее наказала?
Руки сестры Агнетис, соскользнув со своего места под нагрудником, сделали жест, означающий, что такой информацией она не обладает.
— Как бы она ее ни наказала, этого было достаточно, чтобы утихомирить ребенка до конца недели. Разумеется, в понедельник она опять вела себя как прежде.
— То есть плохо?
— Я сказала — так, как прежде.
— Может быть, возникновению этих трудных моментов у Шарлотты способствуют ее одноклассницы? — спросил Сент-Джеймс.
Сестра Агнетис отнеслась к его предположению как к оскорблению:
— Мой класс отличается примерной дисциплиной, сэр.
Сент-Джеймс постарался успокоить ее.
— Я имел в виду одну школьную подругу Шарлотты. Очень возможно, что ей известно, где находится Шарлотта. Или, в крайнем случае, она, может быть, видела что-то по дороге домой из школы, что может подсказать нам, где ее искать. Ради этого я и пришел, чтобы поговорить с этой девочкой. Ее зовут Брита.
— Брита, — сестра Агнетис свела к переносице остатки бровей. Сделав шаг к маленькому окошку в двери ее классной комнаты, она заглянула внутрь, как бы в поисках названной девочки. — В моем классе нет никого по имени Брита, — сказала она.
— Возможно, это прозвище, — высказал предположение Сент-Джеймс.
Монахиня вернулась к окошку, опять окинула класс испытующим взглядом и произнесла:
— Может быть, Санпаоло. Британи Санпаоло.
— Я могу поговорить с ней?
Сестра Агнетис вызвала в коридор упитанную девочку с не по возрасту угрюмым лицом. Школьная форма едва не лопалась на ее теле. Волосы были слишком коротко подстрижены для такой круглой, как луна, физиономии, и, когда она говорила, на зубах у нее поблескивали ортодонтические скобки.
Британи не скрывала своего отношения к Шарлотте.
— Лотти Боуин? — недоверчиво произнесла она. — Она вовсе мне не подруга. Мы с ней совсем не дружим, — продолжала она, со свистом произнося звуки «с». — Меня от нее тошнит, — она бросила быстрый взгляд на сестру Агнетис и добавила, — простите, сестра.
— И, все равно, ты должна с ней дружить, — одернула ее сестра Агнетис. — И отвечай на вопросы, когда тебя спрашивают.
Британи рассказала Сент-Джеймсу немного, но сделала это так, будто с первых дней занятий ждала удобного случая, чтобы облегчить душу, наябедничав на Шарлотту. Лотти Боуин насмехается над другими ученицами, сообщила Британи. Она высмеивает их прически, их лица, то, как они отвечают в классе, сколько они весят и как говорят. А особенно, как показалось Сент-Джеймсу, она любит насмехаться над самой Британи. Мысленно поблагодарив в самых любезных выражениях сестру Агнетис зато, что она навязала ему этого несносного ребенка, и уже собираясь прервать ее занудное перечисление грехов Шарлотты Боуин — Лотти все время хвастается своей мамой, хвастается своими поездками с родителями во время каникул, хвастается подарками, которые ей дарят родители — когда Британи перешла к эффектной концовке и заявила, что никто Лотти не любит, никто не хочет с ней сидеть за ленчем, никто не хочет, чтобы она училась в их школе, никто не хочет с ней дружить… кроме этой тупицы Бригитты Уолтерс, но все знают, почему она подлизывается к Лотти.
— Бригитта? — переспросил Сент-Джеймс. Это уже прогресс. По крайней мере, в детском произношении имя Бригитта вполне могло звучать как Брита.
— Бригитта учится в классе сестры Винсент де Паул, — сообщила им Британи. — Они с Шарлоттой вместе поют в школьном хоре.
Пяти минут хватило, чтобы выяснить у сестры Винсент де Паул, равнодушно выслушавшей его старушки лет восьмидесяти с гаком, что Бригитты Уолтерс в этот день в школе на было. И никакой записки от родителей относительно ее болезни, разве можно ожидать другого отношения от родителей в наше время? Слишком заняты, чтобы позвонить, слишком заняты, чтобы интересоваться жизнью собственных детей, слишком заняты, чтобы проявить вежливость, слишком заняты, чтобы…
Сент-Джеймс поблагодарил сестру Винсент де Паул и, получив адрес и телефон Бригитты Уолтерс, поспешно ретировался.
Глава 6
— Итак, что там у нас на завтра? — спросил Дэнис Лаксфорд, ткнув пальцем в сторону Сары Хэплшорт, редактора отдела новостей. Она сдвинула языком жевательную резинку за щеку и взяла свои записи.
Все остальные, собравшиеся за столом в кабинете Лаксфорда, ожидали завершения их ежедневного совещания. Оно было посвящено содержанию завтрашнего номера «Сорс». Нужно было решить, как раскручивать сюжеты, и услышать решение Лаксфорда, что дать на первой странице. Отдел спорта требовал более подробного освещения событий в сборной команде Англии по крикету, но это предложение было встречено насмешливым гиканьем, несмотря на недавний трагический случай — гибель лучшего английского отбивающего мяч. По сравнению с историей этого мальчика-на-час, удушение знаменитого игрока в крикет было пустяшным делом, независимо от того, кто был арестован по обвинению в организации убийства. Кроме того, эта новость уже устарела и не могла тягаться по степени развлекательности с тщетными попытками тори овладеть ситуацией после скандала с Синклером Ларсни, когда его застукали с мальчиком-на-час в «ситроене» с запотевшими стеклами.
— У этого подонка даже машина не английская, — с глубоким возмущением заметила Сара Хэплшорт по поводу «ситроена», в котором эта парочка якобы «обсуждала проблему сексуальных домогательств», когда их беседа была так резко прервана местной полицией. Говоря, Сара карандашом указывала пункты в своем списке: — Ларсни встретился с комитетом избирателей своего округа. Точных сведений пока нет, но из одного надежного источника нам стало известно, что его собираются попросить выйти из игры. Судя по всему, Восточный Норфолк готов был бы в духе христианского всепрощения примириться с каким-то случайным увлечением — пусть, мол, не знающий за собой греха, первым бросит камень. Но, кажется, они собираются положить предел человеческим слабостям, если в дело замешаны женатые мужчины, подростки, закрытые автомобили и тесный телесный контакт, завершающийся передачей наличных. Основным вопросом, обсуждаемым в комитете, очевидно, является следующее: хотят ли они добиваться дополнительных выборов в то время, как популярность их члена парламента приближается к нулю. Если они не хотят, это выглядит так, будто их не заботит приверженность основополагающим британским ценностям. Если же они хотят, это означает потерю места в парламенте в пользу лейбористов, и они это понимают.
— Обычное политиканство, — обиженно пожал плечами редактор спортивного отдела.
— Сюжетец уже несколько выдохся, — добавил Родни Аронсон.
Лаксфорд не удостоил их ответом. Спортивный редактор был готов взойти на эшафот ради своей крикетной истории независимо от изменения текущей ситуации, а у Родни были собственные корыстные цели, не имеющие ничего общего с осевшей на этот сюжет пылью. Он весь день наблюдал за Лаксфордом как ученый за делящейся амебой, и в Лаксфорде росла уверенность, что эта слежка не имеет никакого отношения к содержанию завтрашнего номера «Сорс», но, безусловно, имеет самое прямое отношение к размышлениям о том, почему Лаксфорд целый день не ест, почему то и дело звонит по телефону и почему схватил утреннюю почту и просмотрел конверты с излишне пристальным вниманием.
— Мальчик-на-час раскланялся с публикой, — продолжала Сара Хэплшорт, — сделав заявление через своего отца. Смысл сказанного: Даффи[8] ужасно сожалеет о том, что приходится терпеть мистеру Ларсни. Даффи считает, что он вполне симпатичный тип.
— Даффи? — недоверчиво переспросил заведующий отделом иллюстраций. — Ларсни трахается с мальчиком-на-час по имени Даффи?
— Может, он крякает, когда кончает, — заметил коммерческий директор.
Со всех сторон раздался одобрительный гогот. Сара продолжала:
— Однако у нас все же есть цитата из сказанного этим парнем, которую, я думаю, мы можем использовать как развернутый заголовок. — И обратилась к спортивному редактору, который уже набрал в легкие воздух, чтобы снова отстаивать своего удушенного крикетиста: — Перестань, Уил. Будь реалистом. Мы шесть дней не снимали убийство Флемминга с первой страницы. Твой сюжет уже отработанный пар. А вот это… Ты только представь, как это пойдет с фотографией. Даффи беседует с прессой. Ему задают вопрос о его образе жизни. Что он испытывает, когда занимается этим в машине с господами зрелого возраста? И он отвечает: «Я же должен зарабатывать на хлеб». Это пойдет в заголовок. С соответствующим комментарием на шестой странице в том плане, до чего, мол, тори довели подростков своими злоупотреблениями в правительстве и неправильным управлением экономикой. Родни мог бы это написать.