— Прямо в руки, — подавленно проговорил Стоун и с горькой иронией усмехнулся.
— Что?
— Дал пас прямо тебе в руки, — он поднял голову. — Скажешь, нет?
Лаксфорд скептически смотрел на него.
— Мистер Стоун, вы, конечно, понимаете… — начала Дебора.
— Не утруждайте себя, — прервал ее Лаксфорд. — Он сам себя наказал. Они оба себя наказали. Так что поберегите свое красноречие.
Он переключил внимание на пухлый пакет, который держал в руке. Пакет был скреплен скобками, и Лаксфорд надорвал обертку.
— Мне нечего больше сказать вам, мистер Стоун. Вы сами найдете дверь или вам помочь?
Не дожидаясь ответной реакции, он вытряхнул содержимое пакета и вперил в него взгляд. Дебора видела, как Лаксфорд судорожно сглотнул.
Она вскочила на ноги, еще довольно нетвердые.
— Мистер Лаксфорд, что там? — и потом, увидев, что лежит среди почтовых конвертов, быстро проговорила: — Нет-нет, не дотрагивайтесь!
Это был маленький магнитофон.
Глава 10
Родни Аронсон одним глазом смотрел на экран своего компьютера, а другим косил на дверь кабинета Лаксфорда — нелегкое занятие, если учесть, что его собственный кабинет находится на противоположной стороне отдела и пространство между ними занято письменными столами, шкафами с папками, компьютерными терминалами и беспрестанно перемещающимися в разных направлениях сотрудниками «Сорс». Большинство людей, собравшихся на совещание, узнав, что Лаксфорд отложил его на час, постепенно рассосалось. Если они и удивились решению редактора, вслух никто об этом не говорил. Но Родни медлил. Он успел хорошо рассмотреть лицо человека, сопровождавшего Лаксфорда — оно выражало такую с трудом сдерживаемую враждебность, что Родни решил поболтаться в тошнотворно аккуратном, игрушечном домике мисс Уоллес в надежде, что что-нибудь интересное все же произойдет.
И «что-нибудь» действительно произошло, но, когда Родни, услышав громкие возгласы и звук падающего тела, рванулся в дверь кабинета редактора, демонстрируя свою глубокую и неусыпную заботу о безопасности Лаксфорда, то меньше всего он ожидал увидеть там рыжеволосую женщину, распростертую на полу. Мистер «Враждебность» хлопотал около нее, из чего следовало, что как раз благодаря ему она и оказалась на полу. Что же, черт побери, происходит?
Когда Лаксфорд — в обычных условиях сама признательность — бесцеремонно выставил его из кабинета, Родни попытался проанализировать возможные варианты.
Рыжеволосая наверняка фоторепортер. Чем еще можно объяснить ее сумку с фотокамерами? Вероятно, она пришла, чтобы продать газете свои фотографии. «Сорс» постоянно покупал фотоснимки у внештатников, поэтому не было ничего необычного в том, что фотограф явился в редакцию с пачкой классных и потенциально опасных кадров кого-либо из знаменитостей, начиная от члена королевской семьи, допустившего отнюдь не королевские поступки, до политического деятеля в разгар возмутительной попойки. Но «свободные художники» с фотографиями на продажу обычно не совались с ними к главному редактору. Они его даже не видели. Они встречались с заведующим фотоотделом или одним из его заместителей.
Что же могло это означать? Лаксфорд проводил Рыжеволосую к себе в кабинет. Нет, было не совсем так — Лаксфорд торопливо запихнул Рыжеволосую в свой кабинет. И сделал это так, черт возьми, чтобы никто не успел перекинуться с ней словечком. Как и с мистером Враждебность, кстати сказать. Но кто же он такой?
Поскольку Враждебность аккуратно отправил Рыжеволосую в нокдаун, Родни мог предположить только одно — этот человек не хотел допустить, чтобы фотографии появились в газете. Из чего следовало, что он — важная птица. Но кто? Внешне на важную птицу он не тянет. А из этого, в свою очередь, следует, что на фотографиях он запечатлен с кем-то, чью честь обязан защищать.
Прелестная идея, ничего не скажешь. Может, времена рыцарства еще не канули в Лету. Но тогда стоит подумать, как же мог мистер Враждебность так вмазать женщине, что она оказалась на полу. Если следовать здравому смыслу, он должен был вмазать Лаксфорду.
Родни не спускал с голубчика Дэна глаз с того самого рандеву в «Хэрродсе». Вчера он провел весь вечер в редакции и позаботился о том, чтобы изрядно попортить Лаксфорду нервы, врываясь в его кабинет каждый час и поднимая шум по поводу того, когда же можно будет приступить к печатанию утреннего выпуска. Лаксфорд дважды предлагал ему отправиться домой, но Родни, продолжая болтаться в отделе, вынюхивал, почему Лаксфорд до опасного предела тянет с началом выпуска. В конце концов, ведь это его, Родни, долг — следить за состоянием дел в газете, не так ли? И если у Лаксфорда крыша поехала, а похоже, что именно так, то должен же быть кто-то поблизости, чтобы разобрать завал.
Родни решил, что задержка связана с той встречей в «Хэрродсе». Очевидно, он совершенно неправильно расценил тогда эту встречу. Если сначала он предположил, что Лаксфорд путается с этой женщиной, то потом, когда задержка с передачей номера в печать последовала непосредственно за этим свиданием, Родни круто изменил свое мнение.
Задержка, несомненно, была связана с какой-то статьей. И это — если отбросить момент нежного прикосновения к руке — означает нечто гораздо большее, чем любовные шашни. В конце концов, Лаксфорд имеет еженощный — не говоря уж о ежеутреннем и ежедневном — доступ к неотразимым прелестям Сказочной Фионы. А та женщина в «Хэрродсе» хоть и выглядела неплохо, и в подметки не годилась Дивной Жене.
Кроме того, она имела отношение к правительству, и это делает еще более вероятным возможность, что ей есть о чем рассказать. А если это так, то ее рассказ должен касаться самых важных «шишек»: министра финансов, министра внутренних дел или, может быть, даже самого премьер-министра. В самых сногсшибательных историях обычно бывали замешаны высокопоставленные мужи и их низкопоставленные сексуальные партнерши (или партнеры), особенно, если секреты, относящиеся к национальной безопасности, разглашались в ходе вступления или послесловия к самому акту. И вполне можно предположить, что женщина — член правительства, кипя от благородного феминистского гнева из-за бесчувственного отношения мужчин к ее сестрам, решилась выступить в роли доносчика. И если она собиралась заложить кого-то из верхушки, хотела обеспечить свою безопасность и анонимность и, самое главное, имела возможность обратиться непосредственно к главному редактору газеты, почему бы ей не передать этот материал прямо ему?
Конечно, конечно. Разве Лаксфорд не потел за своим компьютером, когда Родни вернулся вчера из «Хэрродса»? Из-за чего еще он мог бы задержать выпуск, если не ради подтверждения полученной информации? Лаксфорд не дурак. Он не станет публиковать разоблачение чьих-то закулисных похождений, не запасшись хотя бы двумя независимыми подтверждениями. Поскольку источник информации женщина, можно предположить, что она-то и является той самой униженной и оскорбленной. Лаксфорд был слишком хитрым газетчиком, чтобы попасться на удочку чьей-то жажды мести. Поэтому он ждал, задерживая выпуск газеты, и когда ему не удалось найти подтверждение ее обвинениям, он снял собственную статью.
Однако все это не дает ответа на вопрос: кто же, черт побери, она такая? С того момента, как он вернулся из «Хэрродса», Родни использовал каждую свободную минутку, чтобы с фанатичным терпением просматривать старые номера «Сорс» в поисках разгадки незнакомки. Если эта дама — член правительства, наверняка она когда-нибудь фигурировала водной из их статей. Вчера вечером в половине одиннадцатого он бросил это занятие, но сегодня всякий раз, когда позволяло время, возвращался к нему. Незадолго до полудня, слушая отчет Корсико о развитии событий в истории с мальчиком-на-час (Ларсни в конце концов встретился с премьер-министром, однако, комментировать эту волнующую встречу на Даунинг-стрит, десять отказался: Даффи Дьюкейн нанял агента, который готов обсудить условия эксклюзивного интервью, но это обойдется недешево), Родни выхватил из сообщения Корсико фразу «покопаться в библиотеке» и мысленно хлопнул себя по лбу. Какого дьявола он перетряхивал старые номера «Сорс» в поисках разгадки личности женщины из «Хэрродса», когда нужно было всего лишь спуститься на три этажа ниже, в редакционную библиотеку, пролистать справочник «Таймс» по палате общин и убедиться, действительно ли источник Лаксфорда член парламента, а не государственный служащий, имеющий доступ к правительственному автомобилю.
Там он ее и обнаружил — улыбающуюся с 357-й страницы, в своих слишком больших очках под длинной челкой. Ив Боуин, член парламента от округа Мерилбоун и заместитель министра внутренних дел. Прочтя эти сведения, Родни одобрительно присвистнул. Она в самом деле недурна, но, даже оставив в стороне Сказочную Фиону, теперь стало еще более очевидно, что Лаксфорд встречался с ней не из-за ее внешних достоинств.
Будучи младшим министром, Боуин занимает примерно третье или четвертое место в иерархии министерства внутренних дел. Это означает, что она постоянно общается с политиками и государственными деятелями самого высокого уровня, и, следовательно, то, что она предлагает Лаксфорду, — золото наивысшей пробы, решил Родни. Вот только как, черт побери, выяснить, о чем идет речь, чтобы как бы между прочим передать эту информацию председателю и тем самым создать себе репутацию безжалостной газетной ищейки, проницательного редактора и любимого доверенного лица сильных мира сего? Кроме сомнительной возможности прочесть в мыслях Лаксфорда код, дающий доступ к его компьютерному терминалу, — лишь тогда Родни имел бы шанс прочитать статью, которую писал главный редактор прошлым вечером — других вариантов у Родни не было. Но кое-чего он все же добился — докопался, что незнакомка — это Ив Боуин, и уже одному этому можно радоваться.
Установление ее личности — это первый верный шаг, своего рода отправной пункт. А дальше Родни напомнит нескольким парламентским корреспондентам, что за ними должок и настало время его вернуть. Он может связаться с кем-то из них по телефону и посмотреть, что можно раскопать таким путем. При этом надо быть крайне осторожным. Меньше всего ему бы хотелось навести на след сенсационного материала, готовящегося в «Сорс», другую газету. Но при тонком обращении… каким-то образом связывая свое любопытство с текущими событиями… может быть, намекая на намерение газеты исследовать роль женщин в парламенте, может быть, даже рискнув заявить, что он интересуется реакцией женщин на недавнюю «мартовскую лихорадку» парламентариев-мужчин. Наверняка он сумеет высмотреть какую-нибудь деталь, ничего не значащую для парламентского журналиста, а для Родни — знающего о тайной встрече Боуин с Лаксфордом и, следовательно, знающего, как расценить некоторые странности ее поведения, которые могли бы пройти незамеченными другими — означающую все.