Беседа — непростой разговор с незамужней матерью (трое детей и четвертый на подходе), протестовавшей против ее теперешнего места в списке на получение муниципального жилья — была прервана Нуалой. На этот раз она не звонила по телефону, а тихонько постучала в дверь и открыла ее в тот момент, когда мисс Пегги Хорнфишер громогласно возмущалась:
— Так что ж, я, выходит, виновата, что у них у всех один и тот же отец? Почему из-за этого можно лишать меня права? Значит, если бы я спала с кем попало и нарожала детей неизвестно от кого, я была бы первой на очереди, так? Так. Мы обе это прекрасно знаем. Только не говорите мне, что я должна поговорить с членами совета. Я уже с ними наговорилась до посинения. Теперь вы с ними поговорите. На то мы вас и выбирали.
Произнесенное Нуалой: «Извините, миссис Боуин», спасло Ив от необходимости объяснять мисс Хорнфишер тонкости правил получения права на муниципальное жилье и его распределение. Но из самого факта личного появления Нуалы во время беседы следовало, что дело не терпит отлагательств.
Ив встала и пошла к выходу. За дверями кабинета секретарша сказала:
— Только что звонил ваш муж.
— Почему вы не соединили его со мной?
— Он не хотел, чтобы его соединяли. Он сказал, что вы должны немедленно ехать домой. Он тоже уже выезжает, и вы должны ждать его там. Это все.
Нуала неловко переминалась с ноги на ногу. Раньше ей уже приходилось разговаривать с Алексом, и она понимала, как это необычно для него — давать жене указания через секретаря, не поговорив с ней лично.
— Он больше ничего не сказал, — повторила она.
На какое-то короткое мгновение Ив охватила паника, но прежде всего ей пришло в голову то же, что и Алексу в среду вечером.
— Его отец нездоров, — объяснила она, демонстрируя великолепное самообладание, и вернулась в кабинет.
Там она принесла свои извинения мисс Хорнфишер, сопроводив их соответствующими обещаниями, и принялась складывать свои вещи в портфель, а мисс Хорнфишер вразвалку проковыляла к двери. Ив старалась не терять присутствия духа, даже когда мысли ее шарахались из стороны в сторону. Шарлотта, Алекс звонил из-за Шарлотты. Иначе он бы не стал передавать, чтобы она ехала домой. Значит, есть какие-то известия, есть новости. Лаксфорд смилостивился. Ив стойко держалась, она не уступила, не поддалась на уловки Лаксфорда, она стояла на своем, она показала ему, у кого больше пороха, она…
Зазвонил телефон.
— Что? — схватив трубку, резко спросила она.
— Это опять Джоел Вудворд, — сказала Нуала.
— Сейчас я не могу поговорить с ним.
— Миссис Боуин, он говорит, это срочно.
— О, черт! Соедините, — бросила она и через мгновение услышала голос Джоела. Пренебрегая, вопреки обыкновению, всякой субординацией, он кричал в трубку:
— Черт! Почему вы не отвечаете на мои звонки?
— Джоел, вы знаете, с кем разговариваете?
— Да знаю я, с кем разговариваю. И еще кое-что знаю. Здесь какая-то чертовщина происходит, что-то затевается. Думаю, вам будет небезынтересно узнать об этом.
Сент-Джеймс поехал вместе с Лаксфордом и Стоуном. Улицы были запружены потоками машин: вечер пятницы, люди спешат в театры и на концерты, да к тому же — месяц май, начало наибольшего наплыва туристов.
Сент-Джеймс ехал в машине Лаксфорда, Стоун — впереди. Лаксфорд, воспользовавшись радиотелефоном, позвонил жене и предупредил, что приедет позднее. Причины он не назвал.
— Фиона ничего не знает об этом, — пояснил он Сент-Джеймсу. — Не представляю, как мне ей об этом сказать. Господи, ну и передряга! — он не отрывал глаз от впереди идущей машины. — Вы тоже думаете, что я замешан в это дело? В то, что случилось с Шарлоттой?
— То, что я думаю, значения не имеет, мистер Лаксфорд.
— Вы жалеете, что ввязались в это дело.
— Да, жалею.
— Тогда почему вы за него взялись?
Сент-Джеймс посмотрел через боковое стекло. Они ехали мимо Гайд-парка. Меж рядов высоких ровных деревьев виднелись фигуры людей, все еще прогуливавшихся по дорожкам в лучах угасающего дня. С собаками на поводках. С малышами в сидячих колясках. Положив руки на плечи друг друга. Взгляд его скользнул по молодой женщине, поднимавшей высоко вверх ребенка — тот с восторгом принимал игру.
— Боюсь, мне будет слишком сложно это объяснить, — сказал он.
Лаксфорд не стал допытываться, и Сент-Джеймс был ему за это благодарен.
Когда они подъехали к дому Стоуна в Мерилбоуне, миссис Мэгваер как раз выходила из дверей. Желтый рюкзак висел у нее на плече, а пластиковый пакет болтался в руке. Она что-то говорила Александру Стоуну, пока Лаксфорд ставил машину на свободное место немного дальше по улице. Когда Сент-Джеймс и Лаксфорд вернулись к дому, она уже ушла.
— Ив дома, — сообщил Стоун. — Сначала войду я.
Они остались ждать на улице. Случайный автомобиль проехал по Мерилбоун-Хай-стрит. Обрывки приглушенных разговоров доносились до них из паба «Девоншир-Армз» на углу. И если не считать этого, в квартале было тихо.
Прошло несколько минут, прежде чем дверь отворилась.
— Проходите, — пригласил Стоун.
Ив Боуин ожидала их в гостиной. Она стояла рядом со статуэткой, из-под которой два дня назад достала письмо похитителя. Она выглядела уверенной и собранной, как воин перед рукопашной схваткой. Живое воплощение хладнокровия, которое неминуемо должно устрашить противника.
— Проиграйте кассету, — сказала она.
Сент-Джеймс включил магнитофон. Когда зазвучал пронзительный голосок Шарлотты, лицо Ив не дрогнуло, но Сент-Джеймсу показалось, что он заметил, как Ив судорожно сглотнула при словах девочки: «Сито, мне пришлось согласиться записать это, чтобы он дал мне сока, потому что я очень хочу пить».
Когда запись закончилась, Ив бросила Лаксфорду:
— Благодарю за информацию. И больше тебя не задерживаю.
— Ивелин, — рука Лаксфорда дернулась вверх, как будто он хотел дотронуться до нее, но они стояли в разных концах комнаты.
— Уходи.
— Ив, — вмешался Стоун. — Мы должны позвонить в полицию. Это не значит, что мы будем плясать под его дудку. Ему не нужно печатать эту статью.
— Нет, — отрезала она. Ее лицо оставалось таким же ледяным, как и ее голос. Сент-Джеймс заметил, что она не отводила глаз от лица Лаксфорда с момента их появления в доме. Они все четверо стоял и друг перед другом как актеры на сцене — каждый занял свое место и уже не покидал его: Лаксфорд — у камина, Ив — в противоположном конце комнаты, Стоун — у входа в столовую, Сент-Джеймс — у дивана. Он находился ближе всех к Ив Боуин и старался разгадать ее мысли, но она была осмотрительна как настороженная кошка.
— Миссис Боуин, — заговорил он, понизив голос, как говорят, когда хотят любой ценой сохранить спокойствие, — сегодня мы добились некоторых успехов.
— А именно? — она все еще смотрела на Лаксфорда. Воспринимая этот взгляд как вызов, Лаксфорд не отводил свой.
Сент-Джеймс рассказал ей о бродяге, чье появление в квартале подтвердили двое жителей Кросс-Киз-Клоуз. Рассказал и о полицейском, прогнавшем бродягу.
— Один из полицейских констеблей Мерилбоунского участка должен вспомнить этого человека и его внешность. Если вы позвоните туда, детективам не придется начинать расследование с нуля. У них уже будет хорошая зацепка.
— Нет, — заявила она. — Как бы ты ни старался, Дэнис, по-твоему не выйдет.
Казалось, это был не просто отказ действовать, но она вкладывала в эти слова какой-то особый смысл, понятный лишь Лаксфорду. Сент-Джеймс не мог разгадать, что она имеет в виду, но Лаксфорд, видимо, понял. Его рот приоткрылся, но он промолчал.
— По-моему, у нас нет выбора, Ив, — сказал Стоун. — Видит Бог, я не хочу подвергать тебя этому испытанию, но Лаксфорд считает…
Ее взгляд, быстрый, как пуля, выпущенная из пистолета, заставил его замолчать. «Измена, — прочел он в нем. — Предательство».
— И ты туда же, — произнесла она.
— Нет, Ив. Никогда. Я на твоей стороне.
Она тонко улыбнулась.
— Тогда знайте, — ее взгляд опять вернулся к Лаксфорду. — Одна из парламентских журналисток сегодня днем пыталась добиться от меня немедленного интервью. Очень подходящий момент, с учетом некоторых обстоятельств, не правда ли?
— Это ничего не значит, Ивелин, — произнес Лаксфорд. — Все-таки ты младший министр, черт возьми. Тебя, должно быть, постоянно осаждают журналисты.
— Она сказала «как можно раньше», — продолжала Ив, как бы не слыша слов Лаксфорда. — Не называя темы интервью сотрудникам моего аппарата, потому что, как она заявила, скорее всего, я сама не захочу, чтобы они были в курсе нашей беседы.
— Из моей газеты? — спросил Лаксфорд.
— Ты не настолько глуп. Из твоей прежней газеты. И мне это кажется очень забавным.
— Это простое совпадение. Странно, что ты этого не видишь.
— Я, возможно, так и подумала бы, если бы не все остальное.
— Что? — спросил Стоун. — Ив, что еще произошло?
— Сегодня, начиная с половины четвертого, мне звонили пять журналистов — к телефону подходил Джоел. Он говорит, они что-то пронюхали, все требуют информации. Джоел спросил, не знаю ли я, за чем они охотятся, и как ему поступать в этой ситуации внезапного всплеска интереса к… — «Что же могло их так заинтересовать, миссис Боуин?»
— Нет, Ив, — поспешно проговорил Лаксфорд. — Я не проговорился ни одной душе. Это не имеет никакого отношения к…
— Вон из моего дома, ублюдок, — спокойно сказала она. — Я скорее умру, чем уступлю тебе.
На улице Сент-Джеймс подошел к Лаксфорду, стоявшему рядом со своей машиной. Меньше всего он мог ожидать, что в нем шевельнется жалость к редактору «Сорс», но он действительно жалел его. Лаксфорд выглядел совершенно изможденным. Пятна пота величиной с тарелку темнели на его щегольской голубой рубашке. Он весь пропах этим запахом.
— Что же дальше? — проговорил Лаксфорд сдавленным голосом. — Я поговорю с ней еще раз.